Монитор «Железняков» прославил себя в Великую Отечественную войну дерзкими боями с фашистами. В 1967 году этот корабль был поставлен на берегу Днепра как памятник морякам и судостроителям, погибшим в войну.

Гитлеровские генералы и сам Гитлер любили придумывать названия военным планам и операциям. «Маритой» называлось у них вторжение в Грецию, нападение на Югославию было зашифровано числом 25, «Учением на Везере» («Везерюбунг») нарекли они захват Дании и Норвегии; Везер немецкая река, и план с таким названием должен был скрыть истинные цели предстоящего нападения. План нападения на Польшу, с исполнения которого началась вторая мировая война, назывался «Вайс» – «Белый», на Францию – «Гельб» – «Жёлтый». Значительная группа названий имела символическое значение. Такие названия должны были устрашить противника и вдохновить немецких солдат на подвиги. Неосуществлённая операция вторжения в Англию через Ла-Манш именовалась «Зеелеве» – «Морской лев»: тут и молниеносный десантный прыжок, который надлежит совершить с материка на острова, и противоборство невиданного морского льва с британским гербовым львом.

Самое невероятно страшное, непомерно ужасное для противника и самое вдохновляющее для своей армии название было придумано плану войны против СССР – «Барбаросса».

Фридрих I Барбаросса, германский император, прославился тем, что в XII веке водил в походы крестоносцев. Правда, его войско било не столько иноверцев, сколько христиан в Италии. Захватив, к примеру, Милан, Барбаросса изгнал жителей и приказал разрушить город до основания, а затем провести плугом борозду через город – в знак того, что Милана больше не существует. Самая заурядная жестокость да ещё рыжая борода (отсюда и Барбаросса – Рыжебородый) дали основание немецким шовинистам окружить имя императора легендой. Веками в народе держалось поверье, что Барбаросса, вернувшись после походов на родину, погрузился в гору Кифхойзер. В глубине горы он спит, сидя на каменной лавке, опустив голову на каменный стол, а рыжая борода всё растёт и растёт, стелется по каменному полу. Император ждёт часа, когда немецкий народ будет готов к новым походам во славу нации. Тогда-то он воспрянет от сна, раздвинет гору, выйдет из неё и встанет впереди победоносных полков.

Гитлер и его единомышленники считали: такой час наступил. Первого сентября 1939 года фашистская Германия напала на Польшу. Началась вторая мировая война. К середине 1941 года 12 государств Европы были лишены независимости. Немецко-фашистские агрессоры захватили Польшу, Данию, Бельгию, Норвегию, Голландию, Люксембург. Потерпела поражение Франция, разгромлена и расчленена Югославия, оккупирована Греция. Война перекинулась в Африку. В истории войн политическая карта Европы не перекраивалась так быстро, как в те неполных два года.

Половина Европы была уже под германской властью. Оставалось сокрушить Советский Союз (а после этого разделаться с Англией и США).

Разработку операции «Вайс» немецкие генералы вели 5 месяцев, захватили Польшу за 35 дней; «Везерюбунг» разрабатывали 4 месяца, оккупировали Данию за сутки, Норвегию – за два месяца; на планирование операции «Гельб» ушло 8 месяцев, захвачена была Франция за 44 дня (вместе с Голландией и Бельгией)… Скоротечность проведённых операций создавала иллюзию непобедимости фашистской армии.

Больше года напряжённого, кропотливого и вдохновенного труда ушло у фашистов на планирование «Барбароссы». В соответствии с расчётами вся европейская часть СССР должна была стать немецкой за полтора-два месяца.

Тебя, читатель, возможно, несколько задело слово «вдохновенного»? Фашисты недостойны такого лестного эпитета. Что делать? В тот год они работали действительно вдохновенно. Наша святая ненависть к фашистам не даёт нам права не видеть сильных сторон врага – организованности, дисциплинированности, боевой выучки его армии, опытности его генералов и адмиралов. Врага надо ненавидеть, но относиться к нему свысока нельзя, это грозит неудачами в борьбе с ним.

Великие полководцы Александр Васильевич Суворов и Георгий Константинович Жуков, которые были к врагу беспощадны, оставили нам завет: не относитесь к неприятелю с пренебрежением. Суворов так и говорил: «Никогда не пренебрегайте вашим противником, но изучайте его войска, его способы действия, изучайте его сильные и слабые стороны». «Я противник того, – говорил Жуков, – чтобы отзываться о враге, унижая его. Это не презрение к врагу, это недооценка его. А в итоге не только недооценка врага, но и недооценка самих себя».

Ничто так не требует объективности, неприкрашенного отношения к фактам, как война. Необозримые жертвы принесла она, было бы святотатством, надругательством над могилами павших умалить силу врага, умолчать о наших неудачах, помня лишь победы. Эти слова, мой друг-читатель, я пишу в общем-то для себя, чтобы мне в рассказе о Великой Отечественной войне избежать одной «тенденции». О ней маршал Жуков в беседе с писателем Константином Симоновым говорил так:

«Вообще у нас есть неверная тенденция. Читал я тут недавно один роман. Гитлер изображён там в начале войны таким, каким он стал в конце. Как известно, в конце войны, когда всё стало расползаться по швам, он действительно стал совсем другим, действительно выглядел ничтожеством. Но это был враг коварный, хитрый, сильный… И если брать немцев, то, конечно же, они к нему не всегда одинаково и не всегда отрицательно относились. Наоборот. На первых порах восхищались им. Успех следовал за успехом. Авторитет у него был большой, и отношение к нему внутри Германии, в частности со стороны германского военного командования, было разное на разных этапах. А когда мы его изображаем с самого-начала чуть ли не идиотиком – это уменьшает наши собственные заслуги. Дескать, кого разбили? Такого дурака! А между тем нам пришлось иметь дело с тяжёлым, опасным, страшным врагом. Так это и надо изображать…»

Вернёмся снова к Гитлеру – пока ещё уверенному в себе, опьянённому победами фюреру, вождю орды, которая двинулась по земле в танках, бронетранспортёрах, в безукоризненно строгих шеренгах, с оранжево-красными знамёнами, перечёркнутыми свастикой.

Гитлер сначала намеревался назвать план войны против СССР не «Барбароссой», а «Фридом». Имелся в виду ещё один германский завоеватель, Фридрих II. Этот король, получивший к имени добавление «Великий», на самом деле провёл несколько крупных победных сражений с армиями европейских соседей. Но Гитлер, отыскивая для себя опоры в истории, конечно же, читал письмо «Великого Фрица», написанное в 1759 году в последние часы битвы при Кунерсдорфе: «Я несчастлив, что ещё жив. Из армии в 48 тысяч человек у меня не остаётся и 3 тысяч. Когда я говорю это, всё бежит, и у меня уже больше нет власти над этими людьми… У меня больше нет никаких средств, и, сказать по правде, я считаю всё потерянным». Поскольку армию Фридриха II обратили в паническое бегство русские пушкари, стрелявшие из единорогов, и русская пехота, ударившая в штыки, Гитлер не решился дать операции название «Фрид». В трудные моменты борьбы оно навело бы немецких солдат на мысль о грустном итоге затеянного похода.

Но ведь и Барбаросса был с подмоченной репутацией – даже в буквальном смысле этого слова. Он потерпел сокрушительное поражение в битве с ополченцами итальянских городов и едва спасся от плена. Тогда же ему пришлось, чтобы наладить отношения с папой римским, стоять перед ним на коленях и целовать ему ноги – занятие, по понятиям всех времён, в высшей степени унизительное. Кончина Барбароссы тоже не есть пример доблести: во время крестового похода при переправе он утонул в Чёрном море. Однако лучшего выбора у фашистов не оказалось, план получил название «Барбаросса».