Решив, что уроки запросто подождут до вечера воскресенья, я захлопнула учебники, тетради и сдвинула всё на край стола. На освободившееся место из шкатулки нетерпеливо выпрыгнули многочисленные серьги, браслеты и кулончики.

Отобрав несколько украшений, я устроила тщательный кастинг своим купальникам. Все оказались хороши, но выбрала я только три: светло-мятный, слитный телесный, максимально открытый в зоне спины, и знойный красный с трусиками, не решившими, кем им остаться — слипами или стрингами, и выбравшими что-то среднее.

Двадцатиминутный душ, скрупулёзное бритьё ног и других злачных мест, короткие джинсовые шорты и тонкая майка на всё ещё влажное тело. И, в завершение образа, мой неизменный, верный Nikon. Люблю делать многочисленные фото с наших с Огановскими совместных вылазок! Вот такое вот «хобби»!

— Всё! Я готова! — голос слегка дрогнул в предвкушении предстоящих выходных, и, подхватив свою дорожную сумку от Victoria's Secret, я пружинящей походкой направилась вниз.

Солнце окрашивало небо всеми оттенками розового, торопясь поскорее встретиться с горизонтом и утонуть в его объятиях, а я… Я просто наблюдала за игрой мускулов на тренированном до состояния мраморной твёрдости теле Виталия и допивала остатки апельсинового сока, инфантильно шумя трубочкой на дне пустого стакана.

Пожалуй, пора искупаться, иначе сегодня уже не поплаваю. И будет очень жаль…

Спустившись в каюту, недолго думая, выбрала самый откровенный из имеющихся — красный купальник.

Манерно покачивая бёдрами с самодовольный полуулыбкой вернулась на палубу.

— Злата! — еле слышно прошипела над ухом мама. — Что за вид, дочка? Ничего поскромнее не нашлось? Неприлично! Ты уже взрослая девочка, — сказала она и стрельнула взглядом в сторону Огановских, безмолвно крича: «Здесь же Виталий!»

— Другие купальники в стирке, мамуль! — невинно пролепетала я и чмокнула её в щёку.

«В том-то всё и дело, что Виталий здесь!» — добавила я про себя, пряча бесстыжие глаза за зеркальной гладью солнцезащитных очков.

И как же днём мама была не права! Знала бы она о моих истинных желаниях и мечтах… Но в эти тайны я никого не посвящала. Даже самая близкая подруга Эмбер была лишена такой привилегии.

Чувства к нему я прятала за семью печатями. Глубоко в сердце. Там он был только моим. Мой секрет, моё наваждение…

Неспешно спустившись по кормовому трапу, я изящно изогнулась и соскользнула в воду, почти не образовав брызг. Перекатилась на спину и поплыла.

— Дочка, давай только недалеко! — сквозь толщу воды проник беспокойный голос мамы.

Конечно, недалеко. Если честно, плавать не особо-то и хотелось. Я полезла в воду только в надежде на то, что Виталий тоже присоединится. Знала, что он большой любитель как спорта в общем, так и плавания в отдельности. Если быть точнее, его страсть — серфинг, мотоциклы и всё, что с ним связано.

Подрейфовав минут пять, я, разочаровавшись увидеть компанию в лице Виталия, забралась обратно на яхту.

Огановский сидел на прежнем месте и заботливо втирал солнцезащитный крем в плечи Джессики.

Собрав в кучу остатки самообладания и гордости, я спустилась в свою каюту. Сорвала с себя бикини, шмякнув тяжёлым, мокрым комом на светлый ковёр, обессиленно опустилась возле кровати и зашлась в беззвучных рыданиях. Мочила щёки и подбородок слезами, пока лицо не зачесалось от переизбытка соли.

Виталию до меня не было никакого дела! Он до сих пор видел во мне всё ту же юную соседскую девчушку, которой помахал в тот первый день своего приезда в Bel Air.

За это я его ненавидела! И любила… Сильно, страстно, безответно…

И надежд на взаимность у меня оставалось всё меньше и меньше…

Наревевшись вдоволь, я покорилась судьбе. Умылась и, надев первое попавшееся под руку платье, поднялась наверх к ужину — пытать себя созерцанием сцен любви и нежности четы Огановских.

Позже ночной сон терзал меня, душа жарой и иссушая жаждой, а ещё туманными, едва уловимыми образами подобного мраморной статуе мужчины. Недосягаемого и далёкого. Даже во сне.

— Злата, ты почему почти ничего не съела, дочка? — Мама настороженно приложила ладонь к моему лбу и на пару секунд замерла.

— Да всё нормально, мам! — огрызнулась я. Бесило, что она относилась ко мне, как к ребёнку. Будто я сама в свои восемнадцать не могла определить, есть у меня температура или нет. Бесило вообще всё. И все.

— Мы подходим к берегам Каталины*! Кто хочет прогуляться? — бодро проинформировал отец.

— Я хочу! Не помню, когда была там в последний раз… — воодушевилась я.

— Не могу с тебя, Злат! — прогремел отцовский смех. — Рассуждаешь, как семидесятилетняя дама! Мы же в прошлом году тут были!

— Подростки! Они максималисты во всём! По своим племянникам знаю, — встряла с комментариями Джессика, вызывая во мне огромную волну негодования.

Везде лезет со своим длинным языком!

— Дорогая, пойдём прогуляемся? Мы ведь тоже давно тут не были. Года три, не меньше. — Хрипловатый голос Виталия потёк пламенеющим потоком по моим венам.

— Я бы с удовольствием, но, боюсь, как бы не стало хуже. Мне хватило того, что и так всё утро выворачивало. Я посплю немного, а ты иди, — мило отозвалась Джессика.

— Сочувствую! На своей шкуре ощутила, что такое морская болезнь. Весь прошлый год меня то и дело выворачивало, — сама удивляясь себе, вдруг проявила сострадание. Наверное, от радости, что Джессика не собирается на остров.

В ответ она только промолчала, едва заметно усмехнувшись над чем-то понятным только ей.

— Конечно, отдохни, Джес! Обед я возьму на себя. А ты мне поможешь. — Мама уставилась на отца взглядом, не терпящим оправданий и отказов.

— Ну, тогда мы со Златой быстренько прошвырнёмся — и обратно, да?

Я не сразу сообразила, что Виталий обращается ко мне, и тут же соскочила, оставив несчастную гранолу грустить в одиночестве.

— Буду готова через пару минут!

* Santa Catalina Island (Остров святой Каталины) — идти на яхте от LА примерно 5 часов.

Остров появился из тумана, характерного для этого времени года, неожиданно, будто стеснялся нас, а потом осмелел и резко сбросил скрывавшую его дымчатую шаль. И сделал это, когда мы уже внедрились на территорию серповидной бухты Авалон Бэй.

Я знала, что ещё каких-то несколько минут и вся эта серость останется висеть непроглядным, хмурым сгустком в океане на расстоянии нескольких километров от берега. А остров останется утопать и искриться в потоках солнечного света.

Ступая по потемневшему, влажному дереву пирса, я не могла избавиться от сладящего всё моё юное, влюблённое существо ощущения, что у нас с Виталием свидание.

И как бы я себя не одёргивала, эта, ни с чем не сравнимая радость и внутреннее ликование не улетучивались.

— У нас два часа. Куда пойдём? — беззаботно поинтересовался Виталий. — Или, может, хочешь побродить одна?

— Я не против компании, скорее, наоборот… Иначе благодаря моему топографическому кретинизму, этот час растянется на пять и отцу придётся вызывать розыскную службу.

— На самом деле, тут очень трудно заблудиться. Идём! — веселясь, Виталий слегка подтолкнул меня за талию и это лёгкое, не имеющее никакого подтекста прикосновение, отразилось в каждой клеточке тела томным, тягучим чувством, словно мёд.