— Опять придумываешь! — Виталик сверлил глазами тонкий драгоценный метал на моей подрагивающей ладони.

— Нет. В отличие от тебя, Тодд сделал мне предложение не мешкая. И если ты не вернёшься…

— Глупости! — взревел он так, что того и гляди мебель подпрыгнула бы.

— Вот увидишь! Ещё как выйду! Тебе назло! А ты тогда можешь катиться ко всем чертям и своей горячо любимой Джес!

Он сдерживал гнев. Смотрел на меня долго и пристально, не отрываясь и не моргая. Пока не развернулся и не хлопнул дверью так, что я пошатнулась от грохота.

И если бы в этот день я знала, что произойдёт дальше, прикусила бы свой сраный язык, заклеела бы рот, лишь бы не сказать ту последнюю фразу.

Первая неделя тянулась, как расплавленная резина. Нудно, противно, вечно. Я мечтала погрузиться в анабиоз и проснуться только, когда пройдёт назначенный мной же срок. Весь окружающий мир перестал существовать. Схлопнулся. Злата зарылась в скорлупу своей… Виталькиной квартиры и томилась ожиданием…

Первые несколько дней Виталик звонил, но я изображала неприступность. Была слишком зла. Несколько раз дергалась взять трубку, но мысленно била себя по рукам. Сама удивлялась такой выдержке. А потом звонки прекратились. Но переступить через раздувшуюся огромным слоном гордость и перезвонить ему я так и не смогла.

А если Виталик отказался от меня? Бросил… Что, если он не вернётся?

Не помню, чтобы когда-то мучалась бессонницей, но в эти дни я почти не спала. В голову лезли мысли, по изощрённости сравнимые разве что с фантастическими историями Кинга. Каждую ночь я вертелась в этом кошмаре наяву, путаясь в сетях угнетающих догадок и страхов. Крепко сжимая в руках ту единственную рубашку любимого, что нашла в глубине шкафа.

Злость сменилась кромешным отчаянием и, кое-как собрав себя в более-менее устойчивую кучу, я начала выходить на улицу. Даже пару раз встретилась с Хизер.

Оставалось четыре дня до того, как всё должно было разрешиться, когда посреди ночи громко щёлкнул замок входной двери и я с грохочущим, как тысяча колоколов сердцем помчалась в холл… Виталик!

Но мои надежды раскрошились в пыль при виде этой женщины.

— Мама? Откуда ты…

— Привет, дочка! — моя ветреная мать устало опустилась в кресло… Его любимое кресло…

Чёрт!

— Что ты здесь делаешь? Я думала… ты в России…

— Тоже рада тебя видеть, дорогая. Как видишь, я вернулась. Не ожидала, увидеть тебя тут. Думала, гостишь у отца. — она скинула высоченные, небесного цвета лодочки и окинула меня внимательно-сканирующим взглядом.

— А откуда у тебя ключи? — не понимаю, как мне вообще удавалось складывать в слова мысли, рассыпавшиеся в голове мозаикой.

— Виталий дал. Сказал, что в ближайшие пару лет квартира ему не понадобится и оставил нам все комплекты ключей.

Не все. — больно кольнуло воспоминание о счастливом дне его приезда.

— А твой… парень? — почти плюнула я последнее слово.

— Мы расстались. Не сошлись характерами, — непринуждённо махнула мать рукой, давая понять, что для неё эти отношения забыты. И воспоминания, а тем более, переживания по этому поводу давно поросли травой.

— Ты надолго? — я до сих пор не могла прийти в себя от её неожиданного визита. И стоит ли описывать, как теперь внутри меня всё ныло от глубокого, просто гнетущего разочарования.

— Не знаю. Я проездом. На недельку, наверное. А что, помешаю? — недовольно повела она бровью.

— Как хочешь. Мне всё равно. И… я спать…

— Дочка, а я думала, мы поболтаем, выпьем кофе. Столько не виделись…

— Извини, но я очень устала. — почему-то, я не стала говорить матери в лицо, что не хочу с ней общаться, слушать или, тем более, рассказывать о своей жизни.

Много раз за прошедшие месяцы я представляла нашу встречу и мысленно наговорила столько гадостей, но теперь… Вся ненависть и решимость вытекла вместе с силами, покидавшими меня, как вода прохудившеюся тару.

Несколько последующих дней мы просто соседствовали. Тупо делили общую кухню и другие помещения. Мама звала меня пару раз прогуляться, но, каждый раз получая быстрый и равнодушный отказ, забросила эти попытки.

Я же сходила с ума, ломая голову, что делать и как объяснить матери наши отношения с Виталиком, когда он вернётся. Но ничего рассказывать не пришлось, потому что мой любимый не приехал. Отказался от меня! Вот так просто перечеркнул несколько месяцев счастья.

Наверное, я выглядела, как сфотографированная кошка. Напуганная и почти неподвижная.

Но моя "внимательная" родственница ничего не заметила.

Так что, можно было не стараться, не скрыть свою боль и не прятаться по углам. Поэтому, в этот день я просто сидела на кухне, с монотонностью заводского станка помешивая в кружке горячий шоколад.

Неожиданно вспыхнувшая на Виталика злость, заставила бросить ложку и нетерпеливо схватить телефон.

Нужно позвонить Тодду. К чёрту всё! К чёрту Виталика! Зачем мне такая "любовь"? Не достоин! Не прощу, даже если в ногах будет валяться!

Но мобильник в моей руке оказался маминым. И именно в этот момент он заорал пронзительной трелью.

Отец? Они же не общаются!

Заинтересованная до глубины души я передала ей трубку.

— Да? Привет, Игорь. Да, могу. Нет, Злата рядом. Что ты хотел? Игорь, ну говори же!

Казалось, от долгой паузы воздух наэлектрилизовался и потрескивал.

— Что ты сказал? — лицо матери мгновенно превратилось в белое, как мел полотно. — Когда? О, Господи!

— Мама! Мама! Что случилось? — не помню, сколько подобных фраз мне пришлось произнести, прежде, чем она ответила сдавленым шёпотом:

— Виталик… Он… впал в кому…

— Что? — беззвучно выдохнула я.

— Да, он был на съёмках в Дубае… И… Кажется, нырял… Предполагают, что Виталик зацепился за конструкцию под водой и не смог вовремя всплыть. Пришлось нырять за ним… — не понимаю, как я до сих пор не свалилась в обморок, — У него была клиническая смерть, Злата… Но врачи смогли его реанимировать. И теперь Виталик в коме… Говорят, что эти трое суток решающие… Точнее, осталось уже двое… Ох, Златка! — губы матери задрожали. — Врачи говорят, что надежды ничтожно малы. Не выдержит он второй комы…

Не знаю, как сама ещё оставалась жива. Вместо того, чтобы падать без чувств или реветь навзрыд, я развернулась и понеслась в спальню собирать вещи.

— Злата, ты куда? — бежала за мной ничего недоумевающая мать.

— В Эмираты! — вот теперь рыдания вырвались, переплетаясь со словами.

— Зачем? Что тебе там делать? Успокойся, дочка! Я тоже в шоке. Но мы ничем не сможем ему помочь… Больно, но надо смириться… Такая судьба…

— Ты ничего не понимаешь, мама! — вопила я, сквозь искажавшие лицо рыдания.

— Да что понимать-то? — повысила она голос.

— Я люблю Виталика!

До матери всё никак не доходило.

— Я ЛЮБЛЮ ЕГО!!! Виталик — мой любимый мужчина! И… я от него беременна!

Зазвеневшая в воздухе тишина, сменилась ещё более звонкой пощёчиной, чуть не сбившей меня с ног.

— Дрянь! Не зря я говорила твоему олуху-отцу, чтобы получше следил за слишком рано повзрослевшей дочерью! Какой позор! — она выжимала все эти гадости сквозь плотно стиснутые зубы. Удивительно, как вообще не раскрошила их от злости. И даже ядом не разъело! — И давно ты его соблазнила? Ещё при жизни Джес, наверное? — звенел её противный визг.

Всё! Хватит это терпеть!

Я молча развернулась. И, глотая, толкаемые обидой слёзы, начала ледяными, трясущимися руками скидывать вещи в сумку.

"Главное — документы и деньги" — крутилось в разрывающейся от боли голове.

— Куда ты собралась, идиотка? Я тебя спрашиваю, как давно ты стала любовницей Виталия?! — снова заорала она и резко развернула меня за плечо.

— Я не любовница! Я его любимая женщина! — полное пренебрежения выплеснулось в ответ.