Пара секунд и Виталик меня догнал. Боже, я почувствовала его мощные, взрывные пульсации каждой частичкой, каждой клеточкой.

— Ты как, моя маленькая? — он сел рядом, всё ещё тяжело и шумно дыша. Весь в масле, как и я. И от этого его мышцы смотрелись ещё более объёмно. Очень круто.

— Я хорошо, мой медвежонок, до неприличия хорошо…

— Златка, я больше не могу. Пожалей нервы пожилого человека. — вот нытик! Уже двадцатый раз за полчаса…

— Любимый! Ты сам говоришь, что там бешеная жара. И что? Я поеду с двумя купальниками?

— Во-первых, я тебе ещё раз повторяю…

— Знаю, знаю… "В пятисотый раз за две недели повторяю тебе, что я буду целыми днями на съёмочной площадке, а тебе придётся сидеть в номере. Потому что на пляж одна ты у меня не пойдёшь!"

— Да, всё верно. И ты согласилась на эти условия. Поэтому, не понимаю, зачем тебе столько купальников, Злат. Да у тебя их тысячи! Не помню, чтобы видел твою сладкую попку хотя бы два раза в одном и том же.

— Плохо смотрел, медвежонок.

— Не на то смотрел, милая… — сексуально ухмыльнулся он и быстро чмокнул меня в губы. — Ну давай, детка. Иначе, опаздаем на самолёт. Ещё домой заезжать.

Как же жалобно ноет, засранец!

— Ну ладно, ладно. Поехали. Ну какой же ты зануда!

— Да, да, твой старый зануда.

— Точно.

И хотя он сам соглашался со своей, ставшей почти маниакальной тягой побурдеть и всё тысячу раз перепроверить, в квартире опять начал:

— Златуль, ты точно забрала все документы? Ничего не забыла? Не перепутала? После Дубая мы в Нью-Йорк возвращаться не будем.

— Я знаю, Виталенька. Знаю. С документами всё в порядке. Не переживай.

— Ну и отлично. Иди сюда, моя хорошая, — он наклонился и так нежно меня поцеловал. Как никогда. С невероятной любовью и обожанием. — Мне так хорошо с тобой, ты не представляешь…

— Представляю. Потому что чувствую то же самое. И… Ты знаешь, любимый… А давай, когда вернёмся в Майами, сразу же поженимся? — я привстала на цыпочки и нежно-нежно выдохнула ему в ухо. — Я умираю, как хочу стать твоей женой…

— Милый, ну почему ты молчишь?

Он вначале слегка отстранил меня, а потом, наоборот, приобнял. Но как-то… Будто, ребёнка, которому сейчас начнут старательно и нудно растолковывать, почему не смогут купить желанную игрушку.

— Златочка, — этот тон и осторожный подход мне уже не нравились. — А давай мы с тобой не будем торопиться.

— Не торопиться? Не торопиться, Виталик? Да я мечтаю об этом половину своей жизни! Ты же сам знаешь! — нервы начали раскачиваться, как маятник.

— Знаю, милая, знаю. Но… Ты такая юная. Нет, это хорошо, не подумай, что я жалуюсь. Просто давай повременим и посмотрим, что будет… скажем, через пару лет.

— Пару лет? Я должна ждать ещё пару лет? — не перейти на крик в данной ситуации было невозможно.

— Не ждать, Злат. Что нам мешает просто жить вместе и продолжать наслаждаться счастьем? Сейчас ты влюблена, да. Но всё может измениться с возрастом. — он снова попытался приобнять меня, но я увернулась. — Вдруг, тебе надоест стареющий и лысеющий дедуля рядом? Вдруг…

— Замолчи! — в ушах зазвенело от собственного крика. — Ты так ничего и не понял! Какая влюблённость? Я тебя люблю! Сильно. Давно. Это не пройдёт! И опять чего-то ждать я не буду!

— Злат… — в отличие от меня он говорил тихо и спокойно, — Если честно, я тоже пока не готов.

Вот значит как? С этого и надо было начинать!

— Сама знаешь, чем закончился мой предыдущий брак… А тут ещё ты говоришь "хочу до смерти". Нет. Хватит с меня одной покойной миссис Огановской. — в его голосе всё ещё сквозила боль потери. И осознание этого сжимало меня стальными клешнями ревности.

— Виталик, молния не ударяет дважды в одно и то же место, если ты об этом.

— Да не только в этом дело, Злат. Я многого тебе не рассказывал. — он горько вздохнул и опустился в кресло. — Ты знаешь, что Джессика оставила особняк матери. Но случилось ещё кое-что. Всё личные сбережения она завещала своему агенту. Нет, ты не думай, что я скуплюсь или ною… Было бы понятней, оставь Джес эти деньги какому-нибудь благотворительному фонду. Но агенту! У меня не укладывается в голове. И наводит только на одну мысль…

— А знаешь, что я тебе скажу? Я не Джессика! И мне не нужны ни твои деньги, ни особняки, ни машины! Достала Джес! Надоела! Постоянно только и слышу от тебя: Джес, Джес, Джес… И то, что ты сказал мне до этого — пустой звук! Всё дело в твоей жене! В том, что ты до сих пор её любишь, Виталик! Даже несмотря на то, что "Святая Джес" наставила тебе рога!

— Златка, прекрати! — он снова завёлся с пол оборота. Как же! Посмела тронуть его драгоценную жёнушку!

— Да что прекратить-то? Ты сейчас отказываешься от девушки, которая любит тебя без оглядки и ждёт столько лет! А с Джес вы через сколько поженились, не просвятишь?

— Какая разница?

— А я тебе объясню какая! Или это меня тоже не касается?

— Чёрт! — он ещё что-то буркнул себе под нос и нехотя признался, — Через два месяца!

— Вау! Вот это любовь, Виталик! — я не удержалась и издевательски зааплодировала. Бесполезно было удерживать слёзы. Невозможно остановить стихийное бедствие, крушащее всё на своём пути. — Неужели ты сам не видишь? Как думаешь, почему я не хотела говорить о нас отцу? — он не нашёлся с ответом. — Да потому что я не знала, о чём должна была сказать! Что у Виталика от меня "кукушку рвёт"? Или, может, что "крыша съехала"? Ты ни разу не сказал, что любишь меня, Виталь! За три месяца ни разу!

— Детка, я люблю тебя! Неужели не видишь? Я же постоянно говорил…

— Нет. Никогда. Я этого очень ждала! Поэтому знаю, что ни разу не сказал. И ты не любишь меня так, как Джес. Недостаточно, чтобы жениться!

— Златка, хватит! — рявкнул он.

— Что хватит? Говорить правду? Может, и дальше молчать и прятать обиду? — меня уже трясло от сконцентрировавшихся в горле и рвущихся наружу эмоций, — Не могу больше молчать, извини. И когда мы ночевали в Лос-Анджелесе, ты привёл меня в комнату для гостей. Не в твою спальню! Точнее, не в вашу с Джес! Святую святых! — рыдания вырывались горячими шаровыми молниями, предварительно обжигая всё внутри.

— Потому что в гостевой окна выходят во внутренний двор, а мы с тобой творили такое…

— Мож-но под-ду-мать, что в-вы с Джес-сикой такого не творили! И-ли тоже пря-т-тались от люб-бопытных соседей в гостевой?

— Златка!

— Не надо, Виталь. Я всё поняла.

— Да что ты поняла, дурочка моя? Я люблю тебя, и Джес тут ни при чём. Ну иди сюда…

— А знаешь, что… Я согласна ещё подождать. Правда. Ждала же восемь лет, потерплю и ещё три недели, — не думала, что мой голос может звенеть, как металл. — Выбирай, Виталик, что ты хочешь: и дальше сохнуть по покойнице или жениться на девушке, которая тебя безумно любит?

— Да ты чокнутая, Златка!

— Да! Чокнутая! Больная на всю голову, сдвинутая на тебе, дурак! — голос звенел в прохладном воздухе гостиной и отталкивался от всех стен, возвращаясь ударами по горящим щекам, — Поезжай один в свои Эмираты, ты же этого так хотел! Чтобы глупенькая дурочка Злата не путалась под ногами! Побудь один, подумай… И возвращайся только в том случае, если готов на мне жениться!

— Не ставь мне условий, девчонка! — взревел он.

— А я и не ставлю! Я просто больше не могу ждать. И, если ты меня любишь так сильно, как говоришь то пойдёшь навстречу. Не вернёшься — пойму… — прерывисто вздохнув, я позволила своему глупому языку выдать мелькнувшую на задворках сознания мысль. — И выйду замуж за Тодда.

— За Тодда? Серьёзно? Смешно!

— Ни капли! У меня даже кольцо есть. — я нервно выдернула из шкафа сумку, в которой до сих пор томилась та самая коробочка. Не тронутая за всё это время.