– Огонь! – скомандовал Шендр, первым схватившийся за оружие.

Я навел энергопистоль точно на голову монстра. Но попасть было чрезвычайно сложно – ослепленный медведь постоянно тряс головой, вертелся.

Энергопистоль начал вибрировать в моей руке. И уже на втором выстреле, я готов был поклясться, что таки попал монстру в голову. Медведь тоже оценил мою точность, так как поднялся на задние лапы и принялся реветь во всю глотку.

Шендр и Литвин посчитали это своим шансом и тут же дали совместный залп из ОСЗ, а затем еще один.

Я видел, как шкура медведя на груди, словно кровавыми волдырями покрылась, из появившихся ран начала струиться кровь. От моего попадания подобного не было – импульс прижигал сосуды. Но, то ли я не зацепил ничего жизненно важного, то ли моего попадания медведю попросту не хватило – он продолжал реветь и метаться из стороны в сторону, силясь найти противника.

Еще два моих выстрела не принесли успеха – промазал. Литвин с Шендром попадали, но, почему-то мне казалось, их выстрелы не наносят медведю особого вреда, Впрочем, как и мои.

Я перезарядил пистоль и вновь открыл огонь. Литвин с Шендром перезаряжали свои ОСЗ, пока палил я.

И тут случилось страшное – медведь отошел от действия «Вспышки». Я увидел его горящий ненавистью взгляд, вперившийся в меня, увидел, как он зло раздувает ноздри, словно запоминая мой запах, чтобы затем найти, даже если я скроюсь с глаз, провалюсь под землю.

– Парни! – заорал я. – Бежим! Бежим!

Мы все трое вскочили и отбежали назад. Медведь бросился следом. Я выстрелил в него еще два раза, в этот раз, попав в тело, но снова-таки, мои попадания, прошившие его насквозь, словно бы только злили его, не причиняя никакого урона. Шендр и Литвин, на ходу перезарядив свои ОСЗ, принялись обстреливать монстра.

А сам медведь почему-то остановился на насыпи камней, где совсем недавно прятались мы. Его взгляд все еще горел ненавистью, он пытался идти к нам, но как-то неуклюже переставляя лапы, медленно, с трудом. Он начал чаще фыркать, прекратил реветь. Его начало вести в сторону и, наконец, сделав очередной шаг, он повалился на землю, рухнув на бок. Но все же он оставался жив – мы видели вздымающийся бок. Медведь дышал и явно не хотел умирать.

– Сейчас в башку ему шмальну! – наконец решился Литвин и двинулся вперед.

– Тут стой! – остановил его Шендр. – Этот монстр и на последнем издыхании успеет тебя достать. Просто стой и жди. Скоро сам сдохнет.

– Могли бы и помочь, – проворчал Литвин, но спорить не стал.

Медведь лежал и дышал, но с каждой минутой его дыхание становилось все слабее и все реже. Спустя полчаса он дернулся и затих.

– Вот и все, нет «хозяина озера», – заключил Литвин.

– Какой еще «хозяин озера»? – не понял я.

–А что, тебе эти психи (как они себя сами называют «катехумены Хруста») не встречались? – с улыбкой поинтересовался Литвин. – Не рассказывали про «хозяина озера», дух Хруста, единый планетарный разум, который очень зол на людей, изменивших лицо его планеты?

–Нет! – отрицательно качнул головой я. – А кто это вообще такие? И что за дичь ты тут сейчас рассказывал?

– Есть тут фанатики, – ответил за него Шендр, – именно такую дичь и несут. Ну, теперь то понятно, кого они «хозяином озера» звали. Ну, ничего, кончился их «хозяин».

Тушу «мега–медведя» (так животное нарек Литвин) мы решили пока не трогать – и так дел невпроворот. Для начала стоило проверить пещеру, подготовить место для развертки «НКВД», начать обрабатывать уже имеющиеся шкуры, а уже затем, когда, так сказать, процесс пойдет, заняться свежеванием мишки. Я прекрасно понимал, что сегодня продолжать охоту мы уже не будем – времени до вечера осталось всего ничего. А вот обустроить не временную, как я планировал ранее, а постоянную стоянку было можно, и даже нужно.

А что, место тут вполне удобное, со стороны в глаза не бросается. Будет постоянным нашим биваком. Плюсом оказалось то, что в самой пещере Шендр обнаружил воду. Если говорить точно, в пещере было небольшое ответвление, ведущее глубоко вниз и, оказалось, что в этом ответвлении довольно таки холодно. Более того, Шендр решил его исследовать и обнаружил самый настоящий ледник.

Это оказалось как нельзя кстати, а то я как раз голову ломал, где нам для «НКВД» воду найти, которой необходимо было порядочное количество. Ну не таскать же от озера, в самом деле? Это сколько времени и сил понадобится? Хотя, если бы не находка Шендра – никуда бы мы не делись, таскали бы. Вода нужна однозначно, а бросать пещеру и перемещаться ближе к воде мне не хотелось. Слишком уж хорошее тут место.

Дипломат «НКВД» разложился легко и просто, превратившись во вместительный, литров на триста, а то и более, бак. Шендр натаскал снега из ледника, Литвин его растопил над разведенным костерком (благо у них котелок был) и мы принялись наполнять бак. Решив, что наполнить его наполовину будет вполне достаточно, я забросил внутрь шкуры (влезло только пять штук), добавил химические средства, имевшиеся в комплекте. «Бак» еле слышно зажужжал, на небольшом дисплее появился таймер. Процесс должен был занять пять часов, если я ничего не напутал. Ну, что же, это не то, чтобы много, но и не так уж мало. Хотя, уже успевшие распаковаться знания в моей голове говорили о том, что используй мы вместо «НКВД» традиционные средства, процесс мог бы затянуться не на один день. Да и раствор для дубления готовить пришлось бы… А что говорить о «чудесном» запахе, который появился бы в процессе?

Так что, можно смело сказать, что все у нас шло хорошо.

Как только мы закончили с «НКВД», я отправился снимать шкуру с медведя. Литвин занялся подготовкой ужина. Его ловушки, которые мы проверили по пути сюда, по большей части оказались пустыми. Но парочка, все же, собрала «урожай» – небольшие серенькие птички, которых я часто замечал прыгающими на ветках и на земле, размером с земного голубя. Тут их называли «тихушами» и о них, по заверениям самого Литвина, отзывались как об очень вкусных. Были тут и птички побольше – эдакое подобие «наших» фазанов. Жаль, что такого не поймали – ужин бы вышел знатный.

Ну а Шендр в этот раз взял на себя обязанности часового. Он засел где-то высоко над пещерой, затаившись за валуном, и внимательно осматривал окрестности, контролируя подходы к нашему «лагерю».

Спустя час или даже больше, которые я провел, возясь с тушей медведя, стараясь все делать аккуратнее и поэтому медленнее, ко мне подошел Литвин и замер, наблюдая за моей работой.

– Тебе помочь? – наконец спросил он.

– Не, – отозвался я, – сам боюсь шкуру повредить.

– А те шкуры, – Литвин кивнул в сторону «НКВД», – не нужно переворачивать или воду там менять?

– Да нет пока, – пожал плечами я, – ты что, работу, что ли, ищешь?

– Ну, типа того, – усмехнулся Литвин, – менять Шендра нужно только через два часа, ужин я сделал, новые ловушки расставил. Чем еще себя занять – ума не приложу.

– Так бы и сказал. Шкуры после обработки нужно будет растянуть. А для этого понадобится сделать рамки. Так что можешь насобирать сучьев покрепче, взять у меня из рюкзака проволоку и скрутить их вместе.

– А размер какой? – тут же загорелся Литвин.

– Ну, чтобы шкура вместилась. Даже с запасом – ее растянуть ведь надо, – ответил я и, прикинув, назвал приблизительные размеры.

Литвин уже собрался было идти за сучьями, но развернулся и поинтересовался.

– А сколько вообще рамок надо?

– У нас сейчас пять шкур в «НКВД», – принялся считать я и сразу прикидывать, сколько действительно рамок нам понадобится, – как минимум пять рам нам и нужно. А в идеале штук 10-15.

– Зачем так много? – удивился Литвин.

– Во-первых, у нас еще две шкуры есть, которые пойдут в следующий цикл. Я думаю, что «НКВД» обработает их быстрее, чем высохнут на рамах предыдущие. А во-вторых, мне кажется, что в дальнейшем мы сможем набивать больше шкур, чем сейчас. Соответственно, если есть время – стоит позаботиться и сделать запас рам. Будет, мягко говоря, не совсем удобно, если мы притащим кучу шкур и вынуждены будем уставшие и голодные в срочном порядке крутить новые рамы. Так что, если сейчас есть время, почему не сделать их заранее?