Во втором эшелоне по центру должна двигаться санрота с колонной невооруженных ходячих раненых в количестве 240 человек и обоз из 78 вьючных лошадей. С флангов обоз и санроту прикрывают 2-я и 3-я роты 1-го батальона. Командир второго эшелона — комбат-1 старлей Фомин. В арьергарде следует сводная рота из артиллеристов — 240 бойцов под командой заместителя Иваницкого Шапкина. Всего на прорыв шли 1120 бойцов и командиров, считая невооруженных раненых.
Дым от очагов возгорания, тем временем, заметно загустел. Видимость теперь не превышала ста метров. Гаврилов вырвал из блокнота еще одну страницу. Написал: «Начали!», и отправил второго связного в штаб. На его наградных «Командирских», полученных от командарма за успешные батальонные учения в прошлом году, было 23 часа 17 минут. Через шесть минут из казематов на берег Мухавца вылезли бойцы и начали натягивать два троса паромных переправ. Выше их по течению из под маскировочных сеток от берега отчалили паромные плоты. Посмотрев на налаживающих переправы бойцов, комполка спустился с груды развалин и полез через кирпичные завалы к входу в штабной бункер.
В вечерних сумерках саперы сняли заграждения и мины во внешнем рву на правом фланге Волынского укрепления. С наступлением темноты они начали скрытно разминировать минное поле на нейтральной полосе. Несмотря на войну, обстрелы и бомбежки, выкошенная в середине июня трава, под временами выпадавшими благодатными июньскими дождиками, за две недели поднялась выше колена. Продвигавшиеся ползком саперы, не были заметны немцам даже в свете регулярно запускаемых ими ракет. Тем не менее, осветительные ракеты сильно замедляли работу саперов. Разминирование заняло почти час драгоценного времени.
По расчетам штаба, перед Волынским укреплением не должно быть больше одного сильно потрепанного батальона 34 пехотной дивизии. За предшествующие дни эта дивизия потеряла не менее половины боевого состава, причем ее главные силы были сосредоточены в развалинах Кобринского укрепления. Танки 3 танковой дивизии также были сосредоточены против Кобринского укрепления. Неизвестной величиной были мотопехотные полки танковой дивизии. Хотя, в атаках на крепость они тоже понесли серьезные потери. Гаврилов очень опасался, что они могут быть переброшены ночью на перехват прорыва гарнизона. Все решали быстрота и внезапность. Штаб полка рассчитывал, что немецкое командование не успеет среагировать на рывок гарнизона.
Из наблюдений разведчиков следовало, что в первой немецкой траншее в 600 метрах от крепости сидят две роты немцев, и во второй траншее, в 900 метрах за первой — еще одна рота. На опушке леса в 200 метрах за второй траншеей располагались позиции полковой артиллерии и минометов. Сидевшие в окопе на гребне вала со своими штабными группами Гаврилов и Иваницкий, заметили в 00–22, 00–26 и в 00–29 одиночные вспышки карманных фонариков с красными светофильтрами в трех местах перед немецкой траншеей. Саперы сигнализировали об окончании своей работы. Увидев сигналы третьей передовой группы, командир полка от души хлопнул Иваницкого по плечу и сказал:
— Ну, давай Лев Петрович, начинаем!
В 00 часов 31 минуту 6 тяжелых минометов калибра 120 мм ударили по заранее пристрелянным целям в первом немецком окопе. Пристрелка проводилась еще вечером, с большими интервалами времени между выстрелами, и не должна была насторожить немцев. С началом артподготовки первый эшелон, заранее накопившийся во рву, рванулся вперед, а второй эшелон, включая раненых и обоз, двинулся с крепостного двора через вал. За короткую десятиминутную подготовку на 900 метровый участок немецкого окопа свалилось около тысячи тяжелых мин. К сожалению, укомплектованные ранеными бойцами расчеты, выдавали только половину от максимальной скорострельности. Но и этого количества — одна мина на погонный метр окопа должно было хватить. Затем минометчики перенесли огонь на вторую траншею и на опушку леса.
Пограничники и подошедший первый эшелон одним рывком ворвались в передовую траншею и перебили все уцелевших немцев. С флангов участка прорыва из первой траншеи немцы начали запускать осветительные ракеты и открыли пулеметный огонь. По ним ударили с гребня вала станковые и тяжелые пулеметы. Немцы на время заткнулись. Все три колонны продвигались вперед, ко второму немецкому окопу.
Без двух минут час из первого эшелона выпустили одновременно красную и зеленую ракету, давая знать, что роты вышли на исходную позицию для броска во второй окоп. Минометчики тут же перенесли весь огонь на фланги и на позиции немецких пушек и минометов. Роты первого эшелона с грозным криком «Ура-а!» ворвались во второй окоп. Выжившие после обстрела немцы побежали к лесу. На бегу комбат-2 Галицкий дал одну за другой две зеленые ракеты. Минометчики перенесли весь огонь на фланги. Не останавливаясь, первый эшелон на плечах у немцев ворвался на опушку. Уцелевшие немецкие артиллеристы и минометчики предпочли оставить позиции и скрылись в лесу.
Второй эшелон с обозом и ранеными подходил ко второй немецкой траншее. Опомнившиеся немцы подтянули по первой и второй траншее с флангов пулеметы и легкие минометы и открыли с каждой минутой усиливающийся огонь. Особенно плотный огонь противник вел с высокого левого берега Буга. Оттуда в свете ракет прорывающиеся колонны были видны как на ладони. Раненые бойцы не выдержали и залегли. Прикрывавшие их с флангов роты и арьергард вынуждены были залечь тоже. Молодцами оказались обозники. Вместе с лошадьми они бегом вырвались из под огня и скрылись в лесу. Минометы и пулеметы в крепости вынуждены были рассредоточить огонь на четыре участка: оба фланга в первой и второй траншее. Плотность огня значительно снизилась. Подавить огонь противника не удавалось. Немецкие расчеты постоянно меняли позиции и попеременно прижимали огнем к земле колонну раненых.
Наступил критический момент боя. Драгоценное время уходило. Стоявший со своей штабной группой на опушке леса, рядом с разбитой немецкой полковой пушкой, Гаврилов продумывал варианты действий. Как уже не раз бывало в его жизни, обычно неторопливый и даже флегматичный майор в критические минуты начинал соображать с молниеносной быстротой. Просчитав все возможные варианты действий, командир полка выдал готовый приказ:
— Иваницкий! Весь огонь из крепости сосредоточить на первой и второй траншее на противоположном берегу реки!
— Баландин! Развернуть ротные минометы и подавить огневые точки в первой траншее на левом фланге!
— Галицкий! Третьей ротой атакуй влево вдоль второй траншеи! Второй ротой обойди немцев по опушке и ударь по ним с тыла! Необходимо очистить от немцев 500 метров траншеи. Выполняй!
Через три минуты по команде Иваницкого 6 минометов и две зенитные скорострелки из крепости сосредоточили огонь на второй траншее за Бугом. Очереди трассирующих снарядов и их частые разрывы, конечно, не могли причинить сидящим в окопах немцам серьезного вреда. Но психологический эффект от них был впечатляющим. Зато, не видимые в полете тяжелые мины были не так эффектны, но весьма эффективны. По первой траншее за рекой били оставшиеся 3 миномета и все пулеметы с гребня вала. Густо летящие трассирующие очереди зенитных и станковых пулеметов тоже сильно впечатлили противника. Огонь с правого фланга полностью прекратился.
Еще через две минуты протяжное «Ура-а-а!» оповестило о том, что роты второго батальона выбивают немцев из второй траншеи на левом фланге. Почти сразу вслед за ними минометчики опорной роты открыли беглый огонь по левому флангу первой траншеи. Через пару минут немцы заткнулись и там. Во вспышках ракет было видно, как бойцы санроты поднимают раненых. В 01–03 последние раненые и бойцы арьергарда втянулись в лес. Скрепя сердце, Гаврилов приказал не останавливаться для подбора не ходячих, тяжело раненых в поле бойцов. Рисковать всем полком он не имел права. Через несколько минут в крепости разорвались первые тяжелые снаряды. Вскоре артобстрел крепости стал ураганным. К этому времени все расчеты минометов и пулеметчики, оставшиеся в крепости, укрылись в казематах.
