Двигаясь со штабной группой перед колонной легкораненых, комполка то и дело посматривал на часы. Несмотря на промаркированную пограничниками с помощью висящих на ветках белых лоскутов тропу, идти через мелколесье безлунной ночью было трудно. Зажигать ручные фонари Гаврилов категорически запретил. Особенно трудно приходилось раненым. Посыльные от Шапкина уже дважды предупреждали, что раненые отстают. В 01–45 из крепости сообщили по радио, что тяжелая артиллерия противника перенесла огонь на опушку леса. Немецкое командование пока отставало от развития событий. Но, такое везение могло скоро кончиться. Необходимо было что-то делать.
Командир полка подозвал к себе четырех связных и приказал передать командирам эшелонов приказ выходить влево на опушку леса и двигаться также тремя колоннами вдоль опушки. Без двух минут два часа передовой отряд вышел из леса на поле. Гаврилов приказал остановиться и подождать пока подтянутся раненые. Хотя, каждая минута промедления могла обойтись очень дорого.
В 2 часа 5 минут движение возобновилось. Колонны благополучно миновали селение Гершоны, оставшееся в двух километрах слева. После Гершон на автодороге Брест — Кодень замелькали фары автомобилей. Над горизонтом показался полумесяц. Посветлело. Немцы с автодороги заметили колонну полка. С дороги в сторону колонны полетели осветительные ракеты. Гаврилов приказал снова свернуть в лес.
В 02–35 сзади загрохотали разрывы. Немецкая артиллерия обстреливала лес в том месте, где колонна ушла с поля. Враг наступал на пятки. В 02–50 над головой зашелестели снаряды. Две последние уцелевшие гаубицы с восточной стороны Цитадели по целеуказанию разведбата начали заградительный огонь по автодороге по обеим сторонам от предполагаемого участка прорыва. При свете неполной луны идти по лесу стало значительно легче.
В 3 часа 15 минут голова колонны подошла к опушке леса на предполагаемом участке прорыва через поля. Гаврилов со штабом к этому времени нагнал передовой отряд. Запретив выходить на поле, комполка приказал ждать, пока подтянутся все колонны, а сам вместе с Иваницким и Баландиным начал осматриваться. Штабные группы разворачивали радиостанции.
В свете месяца и запускаемых немцами над полем осветительных ракет было видно, как со стороны Бреста по шоссе с околицы Бернад выходят автомашины, с которых выгружаются солдаты противника. Далее немцы следуют пешим порядком вдоль железной дороги. На шоссе слева каждые 20 секунд вставали разрывы гаубичных снарядов. На таком расстоянии эллипс рассеяния снарядов дивизионных гаубиц имел размеры 240 на 45 метров, причем длинная ось эллипса почти точно ложилась на шоссе. По этой причине по шоссе немцы не двинулись. Оценив обстановку, Гаврилов приказал Иваницкому обстрелять разгружающуюся пехоту противника. Баландину приказал развернуть за кустами на опушке ротные минометы. Начарт определил координаты целей и начал корректировать огонь двух гаубиц из крепости. Радисты доложили об установлении связи с разведбатом.
Знакомый Гаврилову командир разведбата капитан Падерин сообщил, что 30 минут назад со стороны Бреста в Бернады втянулась длинная колонна грузовиков, не менее 50 машин, и он дал команду в крепость открыть заградительный огонь. Не рискнув прорываться под огнем по шоссе, противник начал выгружать с автомашин пехоту на окраине Бернад. К настоящему моменту выгрузилось уже 500 человек пехоты, которая занимает позиции за насыпью железной дороги на участке Бернады — Прилуки по фронту длиной 3 км. У околицы Бернад развернуты одна батарея полковых пушек и одна батарея противотанковых. По центру рубежа разворачиваются батареи минометов. Немцы имеет до 30 легких минометов и до 10 станковых пулеметов. Пехота развернута в одну линию за насыпью железной дороги. Пулеметы распределены по фронту равномерно. Разведбат противником не обнаружен, и занимает позицию по центру участка. Противник как на ладони. Имеется отличная возможность ударить по немцам с тыла.
Гаврилов знал, что у Падерина в наличии около трехсот бойцов, 400 лошадей и штатный комплект тяжелого вооружения, то есть, 3 ДШК, 6 станковых пулеметов, 12 ротных минометов и 12 ПТР. Боевые возможности у Падерина были больше, чем у него самого. Иван Васильевич еще раз мысленно подивился прозорливости командарма. Если бы не разведбат, шансов прорвать немецкую оборону практически не было. Укрывшиеся за насыпью железной дороги немцы неуязвимы для стрелкового оружия. В лучшем случае, лишь небольшая часть полка смогла бы прорваться в лес. Остальные полегли бы на поле перед железной дорогой.
Впрочем, если бы разведбата не было, Гаврилов не стал бы брать в прорыв раненых, и, скорее всего, успел бы пересечь поле и уйти в лес до подхода немецкой пехоты. Колонна раненых, все-таки, сильно замедляла движение.
Так что, и сам он, тоже, не дурак. Мысленно похвалил себя Иван Васильевич. И тут же одернул себя. Рано радоваться. «Не хвались, идучи на рать, а хвались, идучи с рати». Поговорка древних русских воинов была донельзя к месту.
Среди разгружающихся грузовиков взметнулись столбы гаубичных разрывов. «Малина» у немцев закончилась. Командир полка подозвал связных и отдал приказы командирам эшелонов. Затем по радио дал указания Падерину и назначил условные сигналы. Затем подозвал Баландина и назначил цели для минометов. Подбежавший связной от Шапкина отрапортовал, что второй эшелон и арьергард подтянулись. До рассвета оставалось минут двадцать.
Мысленно перекрестившись, в 03–26 Иван Васильевич приказал открыть огонь. Хлопнули минометы. Корректировку огня минометчиков Баландина по немецким минометам, не просматриваемым за железнодорожной насыпью, вели по радио минометчики разведбата. Гаубицы перенесли огонь на артиллерию противника.
Выждав пять минут, Гаврилов приказал связным дать желтую и синюю ракеты. Второй батальон, развернувшись цепью метров на 400, бегом пошел в атаку. 1-й батальон пошел вторым эшелоном с интервалом 100 метров. Еще через 100 метров выдвигались, развернувшись двумя цепями пограничники, саперы и опорная рота без минометчиков. Минометчики и штабные группы пока не двигались. Арьергард оставался в резерве. Разведбат сохранял молчание.
Уцелевшие немецкие артиллеристы и минометчики начали пристрелку. Не такое уж простое занятие под огнем. Минуты через три снаряды и мины стали разрываться рядом с нашими атакующими цепями. Цепи залегли. Гаврилов дал по радио команду Падерину подключить к делу минометы и снайперов разведбата. Комполка надеялся, что разрывы наших мин и снарядов не позволят немцам понять, что минометы разведбата стреляют у них в тылу. В разведывательных подразделениях, недаром, всегда собирались лучшие кадры. Не прошло и четырех минут, как немецкие пушки и минометы заткнулись. Цепи поднялись и бодро пошли дальше, навстречу посветлевшему востоку.
В 04–02, когда передовая цепь подошла к автодороге, на насыпи «железки» запульсировали многочисленные огоньки. Пулеметчики противника открыли огонь. Цепи снова залегли. Гаврилов приказал дать две зеленые ракеты — сигнал разведбату. Теперь огоньками засверкала опушка дальнего леса. 9 станковых и 36 ручных пулеметов дивизионных разведчиков за минуты выкосили почти всех немцев на участке прорыва. Падерин выпустил две синих ракеты. Разведчики с тыла и первый эшелон полка с фронта ударили по немцам в штыки. Протяжное «Ура-а-а!» долетело за полтора километра до опушки леса. Противник побежал. Все огневые средства полка и разведбата перенесли огонь на фланги. Второй эшелон поднялся и заспешил к спасительному лесу. Гаврилов приказал Баландину свернуть минометы и вместе с арьергардом догонять полк.
Когда минометчики и арьергард втянулись в лес, на только что пройденном ими поле сплошной стеной встали разрывы тяжелых снарядов. Противник снова запоздал, хотя и совсем не много.
Прорыв 44 стрелкового полка удался. Командир полка Иван Васильевич Гаврилов начисто переиграл командира 12 армейского корпуса Вермахта генерала Шрота.
