— Тем не менее, — рыкнул ректор. — Танг, мне долго ждать? Рассказывайте содержание вашего проклятья, слово в слово, как вы думали, когда его формировали!

— Я… — Сглотнув, я затараторила: — Я планировала, что мое проклятье превратит мужчину не просто в животное, а в чудовище, какого не видел свет. Чтобы все надменность и высокомерие вылезли наружу.

Тишина. Такая, что стало слышно мое дыхание.

— То есть, вы хотите сказать, — вкрадчиво начал профессор Янг, — что чем больше в объекте вашего проклятья высокомерия, тем сильнее он становится похож на чудовище? Как изящно! И, как мы видим, вполне жизнеспособно. Продолжайте, Танг. Этим содержание исчерпывается?

Ректор Стортон злобно замел хвостом и оскалился. Клыки у него были завидные, каждый размером с палец. Он вообще был весьма… чудовищным.

Во имя святых и низвергнутых! Как меня угораздило!

— Да. А еще… — Я нахмурилась. — Наполняя заготовку содержанием, я думала над тем, что ни одной женщине не понравится, если после захода солнца рядом с ней окажется чудовище.

Профессор Янг хмыкнул, а я почувствовала, как щеки заливает краска. Порядочным девушкам вообще не подобает думать о мужчинах и о том, что они делают ночью! И уж точно не стоит говорить об этом вслух. Тем более при профессорах! Но из-за предложения Томаса сегодня на занятии я вообще не могла думать ни о чем другом.

Это проклятье вовсе не предназначалось ректору! Вообще не должно было быть применено.

— Адептка Танг, — медленно проговорил ректор, и я уже приготовилась к тому, что сейчас он в очередной раз меня оскорбит. Но ректор меня удивил: — Неужели вы сказали мне сейчас хорошую новость, и утром я снова стану человеком?

— Ненадолго, ректор Стортон, — чопорно откликнулась профессор Хейдар. — Ровно до того, как в следующий раз зайдет солнце.

— Это, разумеется, слегка омрачает мою надежду, — откликнулся ректор Стортон. — Потому перейдем к тому, ради чего мы здесь собрались. Какой ограничитель вы использовали?

— Что?

— КАК СНЯТЬ ВАШЕ ПРОКЛЯТЬЕ, ЧТОБ ОНО ПРОВАЛИЛОСЬ К НИЗВЕРГНУТЫМ? — зарычал ректор, и я вжалась в спинку стула.

— Оливер, ты ругаешься при адептке! — возмутилась профессор Хейдар.

— Должно быть, из-за дурного характера у тебя такие длинные клыки, — вставил профессор Янг.

Рычание набрало обороты.

— Танг? — уже спокойнее проговорил ректор. — Не тяните. Что я должен сделать? Проявить милосердие? Скромность? Смирение?

— В вас должны влюбиться, сэр.

Ректор, который успел приблизиться и угрожающе нависнуть надо мной, замер. Его синие, как море, глаза расширились.

— Вы шутите?

— Нет.

— Не думаю, что это будет проблемой, Оливер, — серьезно сказал профессор Янг. — Не ты ли в прошлом семестре жаловался, что от количества надушенных записок с признаниями у тебя болит голова?

— Если бы ты, Янг, больше занимался наукой и меньше лез в политику, то знал бы, что проклятья не работают так абстрактно! Если бы Танг в самом деле поставила такой ограничитель, я бы максимум чихнул, а не стоял здесь, покрытый шерстью!

— Ты слишком напряжен, — укоризненно заметил профессор Янг. — Возможно, тебе стоит сделать кровопускание? Или тебе не хватает чьей-то любви?

— ТАНГ? — рыкнул ректор, и я решила, что нельзя больше тянуть, хм… кота за хвост.

Нужно набраться храбрости и рассказать все, как есть.

— Чтобы мое проклятье перестало действовать, нужно влюбиться в чудовище. Не пожелать выйти за него замуж или получить его деньги, а влюбиться, по-настоящему, всей душой. И девушка должна отдать ему самое дорогое, что у нее есть.

После моих слов повисла тишина.

Ректор не шевелился, а потом вдруг отшатнулся.

— Танг, вы думали о какой-то конкретной девушке? Или в целом — о ком-то?

То, что ректор говорил со мной спокойно и не пытался накричать, по-настоящему пугало.

— Я… — Я постаралась вспомнить. — Я про это не думала, о том, кто именно. Просто — нужно влюбиться, а потом про то, что нужно отдать самое дорогое. Или…

Ректор вздохнул и закрыл лицо лапой.

— Танг, какого цвета был центр сферы, когда вы закончили формировать проклятье?

— Прозрачный, — гордо доложила я.

Ректор снова вздохнул, а потом решительно посмотрел на меня.

Я, не выдержав давящего взгляда, отвернулась, посмотрела на профессора Хейдар, а затем, обернувшись на профессора Янга. Оба были серьезными и, кажется, не спешили шутить.

— Прошу покинуть мой кабинет, — коротко приказал ректор Стортон.

— Если тебе нужны какие-то советы в том, чтобы вести себя с дамами… — начал профессор Янг, но его прервал грозный рык.

Они с профессором Хейдар молча вышли, и эта удивительная согласованность мне очень не понравилась. С чего это вдруг они решили стать серьезными?

— Может, мне тоже уйти? — пискнула я, глядя на закрывшуюся дверь.

— Сидите, Танг. Мы с вами еще не закончили.

Голос ректора стал серьезным и спокойным. Несколько раз нервно метнув хвостом, он подошел ко мне ближе — я напряглась — и обошел стол. Провел когтем по спинке кресла, куда не мог теперь сесть — просто был слишком большим.

Я внезапно поняла, что не могу дышать от испуга и напряжения.

Ректор хмурился.

— Проклятья — сложная наука, — выдал наконец он.

Что?

— Я догадывалась, — ляпнула я.

Ректор раздраженно дернул круглым пушистым ухом, как будто отгонял назойливую мошку. Он не смотрел на меня, только за окно.

— Итак, адептка Танг, — наконец перевел он взгляд на меня. — Когда вам будет удобно отдать мне самое дорогое? Возможно, вам стоит подняться в свой будуар, чтобы…

— Что? — возмущенно откликнулась я и вскочила. — Да как вы смеете намекать на такое! Я…

Только сейчас я поняла, что осталась один на один с мужчиной после заката. Это было неприлично, пусть даже он был ректором. И огромным чудовищем.

Но эти его намеки… щеки полыхнули, и я прижала к ним ладони.

Ректор зарычал. От этого его верхняя губа приподнялась, обнажая два ряда острых клыков.

— Ваша сомнительная честь — последнее, что меня интересует, адептка Танг. Раз у вас одно на уме, придется пояснить, что я имею в виду, — вибрирующе произнес он. — Проклятья — сложная наука, однако она конкретная. Вы вложили в ограничение слова «самое дорогое» — это буквально то, что вы цените сильнее всего, чем обладаете и что можете отдать. Уверен, ваша честь — не то, чем вы обладаете, учитывая, чему свидетелем я стал сегодня.

— Да что вы себе позволяете!

Я сжала руки в кулаки и почувствовала, как воздух в кабинете сгустился, стал влажным. Волосы и кожа намокли.

Ректор махнул лапой, с которой сорвался зеленоватый сгусток и завис в воздухе над нашими головами, набух, как земля во время дождя. Влага, которую я чувствовала кожей, которая появилась из-за моей злости, исчезла.

— Научитесь себя контролировать, Танг, — поморщился ректор Стортон. — Выбросы стихийной магии выглядят перспективно только до тех пор, пока вы не начали учиться колдовать всерьез.

Мои зубы скрипнули от злости, и почему-то вспомнилась история, которую Ирма однажды рассказывала мне полушепотом. Мрачная сказка про одну из столичных жительниц, которая убивала мужчин, самых богатых и красивых аристократов, ножом, а на месте преступления неизменно оставляла красный цветок.

Пожалуй, в этот момент я ее понимала, хотя рядом с ректором Стортоном я бы не оставила цветка, чтобы ему было обидно.

Ректор смотрел куда-то вниз, в район моей шеи, и я нахмурилась, опустила глаза и тут же поспешила прикрыться руками.

Мое платье было сшито из достаточно плотной ткани темного практичного цвета, только вверху, у самой шеи и плеч, я не устояла и позволила себе вшить тонкий кусок легкой ткани, подаренный мачехой. Она была светлого цвета и сейчас, намокнув из-за сотворенной мной самой влаги, стала прозрачной и обнажила слишком много — ложбинку груди.