Несмотря на неприязнь, деревенские маму не трогали. По оговоркам мачехи я поняла, что пытались, но она, наверное, была достаточно сильной, чтобы дать отпор.

Так они с отцом и жили, пока мама не ушла. Почему так случилось? Зачем русалке вообще понадобилось связываться со смертным мужчиной и рожать от него ребенка? У меня не было ответа на этот вопрос.

Прибыв в столицу, я узнала, что по человеческим меркам в деревне к моей маме, русалке, относились даже радушно. Потому что в столице говорили, что «этих тварей», которые топят корабли, надо убивать.

Хотя, если так подумать, откуда люди знают, что в гибели кораблей виноваты именно русалки? Море опасно и непредсказуемо.

Но вряд ли я смогла бы кого-то переубедить.

Ирма сказала мне, что русалок не видели уже много столетий, и я расслабилась, решив, что о моем происхождении никто не узнает, если я буду вести себя разумно и осмотрительно.

— Унни! — позвал ректор Стортон. — Унни, а вы знаете, что Дрангур сегодня утром испек ваши любимые булочки?

— С ревенем? — выпалила я и тут же зажала рукой рот.

Как вообще ректор Стортон понял, что я люблю булочки с ревенем? Возможно, не стоило отдавать им предпочтение перед любыми другими блюдами. Он за мной наблюдал? К щекам прилила краска.

— С ревенем и корицей. Выходите. Сейчас как раз время полуночного чая.

Не выйду.

— Унни! — послышался шорох, и я поняла, что ректор Стортон сел, прислонившись спиной к двери. — Почему ты ничего не сказала?

— Чтобы меня повесили?

Тишина.

— С чего ты взяла, что я собираюсь тебя вешать? Я рассказал тебе о том, кто я и откуда. Я думал… ты тоже расскажешь.

Его голос звучал глухо.

— Потому что твои чувства ненастоящие. — Я сама не заметила, как перешла с ректором Стортоном на «ты». — Потому что я тебя обманула. Это все русалочья магия. Из-за этого сошел с ума Ходж, из-за этого ты… чувствуешь ко мне то, что чувствуешь. Я должна была сказать раньше, но боялась. Потому я не могу принять твое предложение. Ни одно из них.

Ну вот, сказала.

— Унни… — начал ректор Стортон. — Нет. — В его голосе звучало сомнение. — Я почти уверен, что дело не в этом. Открой дверь, пожалуйста. Я хочу тебя видеть, пока мы разговариваем. Даю слово, что тебе ничто не угрожает.

— Я… не могу.

— Ты мне не веришь?

— Дверь открыть не могу, — откашлялась я. — Я застряла.

Некоторое время ректор Стортон ничего не отвечал, а затем, судя по звуку, встал.

— Отойдите в сторону.

— Только не говорите, что вы собираетесь использовать заклинание, основанное на стихии огня, в незащищенном помещении. Ректор Стортон. Ведь может возникнуть пожар.

Я хихикнула, вспоминая, как ректор Стортон меня отчитал, когда я разбила оркестр Томаса.

— Обижаете, — проговорил он, а потом одним точным ударом выбил замок. Створка грохнула о стену. — Я всегда соблюдаю правила.

Я растерянно моргнула. Мы стояли друг напротив друга, он — в чудовищной форме, такой огромный, что не помещается в дверной проем, я — открывшая свой самый страшный секрет, а это ощущалось даже хуже, чем быть обнаженной. Освещали нас голубоватые блики заготовки заклинания, которое я создала.

— Ты русалка, — проговорил ректор Стортон.

Почему мы просто не можем сделать вид, что ничего не произошло?

— Только наполовину. Я… наверное, мне лучше уйти. Возможно, у меня в будуаре осталось что-то еще, что я могу вам отдать. Нужно снять с вас проклятье и…

— Уннер, — ректор Стортон приблизился и взял меня за руку. — Простите, Унни. Я… как это вообще произошло?

— Вы как-то говорили, что вас не интересует ни деторождение, ни моя персона, — ядовито проговорила я.

— Я бы хотел, чтобы так и было, — с обезоруживающей простотой ответил он. — Мне нельзя влюбляться в адептку. Я, в конце концов, ректор. Это неприлично и неправильно, использовать свое служебное положение, чтобы добиться взаимности.

— А ты и не влюблялся, — ответила я, как могла, спокойно. — Это все из-за меня. Русалочья магия.

Ректор Стортон мягко улыбнулся. Ума не приложу, как у него получилось это сделать звериной мордой, но улыбка была именно мягкой, мечтательной.

— Мне нравится.

— Что?

— Когда ты обращаешься ко мне на «ты».

Я покраснела. Это получилось случайно, но, по правде говоря, мне тоже понравилось. Говорить друг другу «ты» — в этом было что-то очень… волнующее. Как будто мы становились ближе. Но нельзя было позволить этому случиться.

— Ты совсем меня не слышишь? — возмутилась я. — Оливер! Я русалка, наполовину! Меня волной на берег вынесло, потому, что русалки заводят детей не так, как человеческие женщины. Я тебя околдовала! Ты это понимаешь? Твои чувства — на самом деле морок!

— Мне нравится, — повторил он и крепче сжал мою руку.

— Что?

— Все.

Я опешила. О чем он говорит? И почему так улыбается?

— Унни, — огромная лапа потянулась ко второй моей руке, — я сказал тебе, что я чувствую и чего я хочу. Это неизменно.

— Но… это же морок, — растерянно проговорила я. — Это ненастоящее.

— Даже если и так — это неважно.

— Ты с ума сошел? — шепотом предположила я.

Он хмыкнул, и его хвост вдруг обвился вокруг моей талии и притянул меня ближе. Я ойкнула и наткнулась на ехидный взгляд синих глаз.

— Нет. Если ты меня околдовала — пускай. Я по-прежнему готов и даже жажду рискнуть своей репутацией и должностью ректора ради того, чтобы предложить тебе руку и сердце. С одной стороны, меня ужасает то, что ты — русалка, одна из тех, кого я всегда считал монстрами. Наверное, это одна из множества вещей, по поводу которых я ошибался. Ты — это все еще ты. Девушка, которая едва не расплакалась на вступительных экзаменах, не желая выдавать мне свои секреты. Одна из самых талантливых адептов на своем курсе. Острая на язык собеседница. Ты — та, чье присутствие в поместье мне нравится. Та, кого я хочу… но об этом позже.

Совершенно сумасшедший. Я смотрела в синие глаза и не могла поверить тому, что слышу. Может, мне это чудится?

— Что ты ответишь?

Соглашаться было страшно, меня до сих пор не покидало ощущение нереальности происходящего. Вдруг это какой-то мираж? Или розыгрыш? Или проверка?

— А если я откажусь? — выпалила я.

— Танг, вы мне все нервы решили вымотать? — возмутился он. О, вот теперь я понимаю, что это не прекрасный сон. Узнаю мужчину, в которого я влюбилась. — Знаете что. Пойдемте.

Он потянул меня к выходу.

— Куда?

— В столовую. Может, булочки Дрангура перевесят чашу весов в мою пользу. А на сытый желудок вы будете сговорчивее.

Я отняла у него руку и остановилась.

— Ректор Стортон, вы слышите себя? Вы узнали о том, что я — русалка. Напомнить вам о том, что люди делают с русалками⁈ Они как минимум их недолюбливают.

— Танг, — рыкнул он, оборачиваясь, — с вами невозможно иметь дело! Почему вы просто не упадете в мои объятья, как нормальная девушка? Я выгодная партия, в конце концов! Поимейте совесть!

— Да как вы…

— Ох, низвергнутые! — Он шагнул ко мне, обхватил обеими лапами и прижал к себе. Пришлось запрокинуть голову, чтобы заглянуть ему в глаза. — Танг, у вас сердце колотится, дыхание стало частым. Я нравлюсь вам, вы влюблены. Провал! Хватит все усложнять. Русалка или человек — это все равно вы. И теперь, когда появилась надежда снять с моей семьи проклятье, надежда на то, что рядом со мной вы будете в безопасности, не рассчитывайте даже, что я от вас отступлюсь.

Я не успела ничего ответить, потому что ректор Стортон… Оливер… прижался своими губами к моим. Я не думала, что это возможно, потому что… во имя всех святых, потому что у него звериная морда и нижние клыки заступают на верхнюю губу, но… Поцелуй вышел очень аккуратным и нежным, я вздрогнула, и так захотелось вдруг поверить. В то, что моя природа в самом деле не имеет значения. Что все будет хорошо.

Я совсем сомлела в хватке теплых тяжелых лап, ощущая удивительно мягкие поцелуи. Язык, который вдруг коротко коснулся моей верхней губы, оказался шершавым. Как у кота. Захотелось почувствовать его… захотелось…