— Умер, да! Олли, скажи это уже вслух!

После этого в кабинете воцарилась тишина.

Ректор Стортон моргнул и перевел взгляд на меня. Видок у меня, наверное, был тот еще. Вся мокрая, в чернилах, в пятнах крови Ходжа после того, как я разбила ему бровь.

— Потом поговорим об этом, милый друг. У меня к тебе много, очень много вопросов. Уннер, я провожу вас к медсестре. Завтра же Ходж будет исключен из академии, даю вам слово.

— Не нужно! Он не виноват! — выпалила я, отступая на шаг и выпутывась из хватки тяжелых рук.

— Что вы такое говорите?

— Олли, да она не в себе!

— Я в себе, ректор Тернер, — твердо сказала я, обернувшись. — И если я говорю, что Ходж не виноват — значит, так оно и есть. Прислушайтесь ко мне!

Голос звучал твердо, и мне самодовольно захотелось себе поаплодировать.

Я немногое знала о русалках. Попав в академию, я перечитала все книги о них, которые нашла, но не выудила оттуда никакой новой информации по сравнению с той, что и так знала от деревенских. Русалки — опасные твари, которых стоит опасаться. К тому же — плотоядные, не брезгующие человечиной в том числе. Одаренные магически, хищные, они ненавидели выходящих в море людей, относились к ним как к паразитам и незваным гостям, а потому — убивали при любой возможности.

Помогала им в этом любовная магия — темная, смертоносная. Русалки влюбляли в себя мужчин, от капитанов до матросов и рыбаков, и утаскивали их в море обещаниями нежных ласк.

Увы, эта информация никак не объясняла того, что одна единственная русалка однажды влюбилась в смертного — в моего отца. Как бы то ни было, ее любовь все равно стала для него смертельной, а я…

Я не была русалкой, но кое-что унаследовала от мамы, которую никогда не видела. Длинные светлые волосы, узкое лицо и тонкие запястья, как у русалок на гравюрах. Любовь к морю. Умение дышать под соленой морской водой. И то, что мужчины, которые оказывались достаточно близко ко мне, буквально сходили с ума. А еще — гребень, конечно, по крайней мере, если верить мачехе.

Поэтому Ходж был не виноват в том, что произошло. Поэтому Томас Морвель был хоть и глупым, но хорошим парнем.

Поэтому мне не стоило так радоваться заботливым прикосновениям ректора Стортона и его обеспокоенному взгляду.

Они не были собой, это не настоящие чувства, это просто моя магия. Русалочья привлекательность, от которой я предпочла бы избавиться, — и стать обычной девушкой.

— Уннер, — мягко начал ректор Стортон и потянулся ко мне. Коснулся кончиками пальцев ладони, и я не смогла отстраниться. — Если вы боитесь скандала, то…

— Вот именно! — ухватилась я за эту фразу, как за соломинку. — Я боюсь скандала. Что обо мне подумают после такого?

— Что о вас подумают? Танг, вы в своем уме? Это Ходжа должно волновать, что о нем подумают!

— Ректор Стортон, — я уперла руки в бока. — Когда это репутация аристократа страдала от того, что он приставал к простолюдинке?

— Вообще-то, она права, — скрипнуло привидение после долгой тишины.

Лицо ректора Стортона стало упрямым, он оглянулся на Ходжа.

— Я разберусь с этим. Уннер… — взгляд ректора Стортона стал тяжелым, жадным, под ним было неуютно и слишком горячо.

— Олли, хорошо бы тебе разобраться хоть с чем-нибудь уже, и побыстрее. Сюда сейчас вся академия сбежится, а сплетник Янг — первым.

— Это еще почему?

— Потому что ты, долдон, использовал магию подвалов, пока сюда бежал. Всю академию тряхнуло! Можно подумать — война! Ты соображаешь, какую силу вызвал? Хорошо еще, что все обошлось! Неужели тебя никто не учил, что нельзя так делать?

Кажется, скулы ректора Стортона покраснели, но он тут же взял себя в руки.

— Вот если бы ты показывался почаще, может, и объяснил бы.

— Он стеснялся, — вставила я.

— Кто?

— Ректор Тернер. Он весьма стеснительный. И, кстати, вы его убили, вряд ли после этого он захотел бы вам показаться.

— Что? Я? Бен? Ты… Я тебя оплакивал, бессовестный ты!.. Я надеялся, ты жив!

— Хватит! — отрезал призрак, подлетая вверх и становясь выше нас обоих. Тема разговора была ему явно неприятна. — Олли, если ты уже намиловался с Танг, то сдай ее с рук на руке той леди, что стоит в коридоре. А сам — разберись с тем, что заварил! У тебя времени до заката, соображаешь? Хочешь, чтобы вся академия тебя в облике кота увидела? И, кстати, этот… ошметок дерьма келпи приходит в себя. К сожалению, вы его не добили. Вот будь я ректором… — Призрак многозначительно замолчал.

— Ты… — начал ректор Стортон, а потом обернулся ко мне. Он все еще держал меня за руку и сейчас сжал ее крепче. — Уннер…

— Мне нужно идти, ректор Стортон.

— Послушайте…

— Олли, бога ради! Танг, может, у тебя еще остались мозги? Ты же вроде не хотела скандала? А чтобы тебя сейчас вся академия увидела — хотела бы? Тебя и этого Ходжа, который вон там лежит?

Не хотела. Но как объяснить этому вредному призраку, который враз растерял всю стеснительность, что мне страшно? Что только что чуть не произошло — ужасное, то, чего я боялась больше всего на свете? Что меня трясет и что больше всего на свете мне хочется, чтобы ректор Стортон меня обнял, хотелось почувствовать себя в безопасности в его руках? Просто… какое странное, ужасно неправильное желание. Мне нельзя этому потакать.

— Простите, я… мне нужно идти.

Я направилась к двери, но ректор Стортон меня опередил. Дернул на себя створку и столкнулся нос к носу с Лаурой, которая явно подслушивала.

— Отведите Танг в больничное крыло. Если хоть кто-то узнает о том, что здесь случилось — вылетите из академии, и мне плевать на титул вашего отца. Если с головы Танг хоть волос упадет — пеняйте на себя.

Глаза Лауры расширились, и она кивнула. Ректор Стортон захлопнул дверь, и мы остались один на один.

Я ждала, что Лаура сморщит свой аристократический носик и окинет меня аристократично-презрительным взглядом, но ничего такого не произошло. Лаура хлопала глазами, а взгляд у нее был — удивленный и растерянный.

Потянувшись, чтобы поправить на плече сумку, я досадливо дернула уголком губ: забыла ее в кабинете, к тому же, все вещи, наверное, намокли. Из-за плотной двери не доносилось ни звука. Не хочу туда возвращаться. Понадеюсь на сознательность ректора Стортона и на то, что сумку он мне вернет. Там как минимум остался талисман от Ирмы: веревка с узелком. Ловец удачи, как бы смешно это ни звучало. Не знаю, что я на него поймала, но уж точно не удачу.

Почему я вообще об этом думаю? Наверное, чтобы не думать обо всем остальном. Я повернулась и зашагала вправо, морщась от боли в отбитом колене. Хотелось вернуться и… ударить по Ходжу молнией. Со всей силы! Но мне правда не нужны были скандалы.

Мне нужно было закончить эту академию.

— Куда это ты направилась, Танг? — догнала меня Лаура. — Больничное крыло в другой стороне!

А еще в той же стороне — столовая, а мне не хотелось никого сейчас видеть.

— Лаура, можешь считать, что ты обо мне позаботилась, — обернувшись, сказала я. — Я хочу побыть одна и вымыться. В больничное крыло мне не нужно.

Она закусила губу, чего ни в коем случае нельзя было делать аристократкам, только безродным вроде меня. Взгляд у нее был странным.

— Хочешь, покажу тебе секретный ход до купален? Там сейчас точно никого не должно быть.

— Что ты задумала? — прищурилась я. — Почему ты мне помогаешь?

Лаура молчала, а потом ее глаза вдруг повлажнели. Она хлюпнула носом и полезла в рукав за ажурным платком.

— То, что сделал Ходж… это ужасно! Как он мог? Он же… он же аристократ! Из такого древнего рода, его отец заседает в королевском совете… Если такое случилось с тобой — значит, и со мной может случиться?

Она расплакалась, а потом подошла ко мне и уткнулась лбом в плечо. Раздался громкий всхлип.

— Ну-ну, — неловко проговорила я, хлопая ее по плечу так, как дотрагивалась бы до готовой взорваться сферы с боевым заклинанием. — Ну-ну. Не надо плакать, все в порядке.