Теперь о втором эпизоде, в котором я сам единственный раз наблюдал Игоря Ландау. Весной 1964 года И.Л. заканчивал первый курс физфака МГУ, когда я уже заканчивал пятый курс. Мы не были знакомы, и наши пути пересеклись лишь однажды. В июне 1964 года я был представителем студенческого профкома в комиссии под председательством заместителя декана А.И. Костиенко, которая рассматривала дела студентов, имеющих академическую задолженность. Комиссия учитывала конкретные личные обстоятельства и давала рекомендации декану разрешить или нет студенту пересдать еще раз экзамен. Почти всегда декан поступал так, как рекомендовала комиссия. На эту комиссию вызывали только студентов, не сдавших экзамен по данному предмету два раза и больше. Двоечники толпились у дверей в кабинет замдекана, их вызывали поодиночке. Неожиданно прозвучала фамилия Ландау. Вошел Игорь, сел на стул. Начались обычные вопросы, почему он не сдал такой-то предмет, точно не помню, математику или физику, или то и другое. Как мне помнится, Игорь почти ничего не говорил, не оправдывался, как другие студенты. Он лишь едва улыбался, напоминая Джиоконду. Замдекана сообщил, что дела у Ландау очень плохи, с двойками и пересдачами он прошел предыдущую зимнюю сессию, а сейчас вот не может сдать весеннюю. По правилам мы должны представлять его к отчислению. Тем более, что такая ситуация с ним в эту сессию происходит не впервые. Оказывается, предыдущая комиссия (на которой я не был) уже отказала ему в праве пересдачи. Отказал и декан профессор B.C. Фурсов. Однако всякий раз И. Ландау отправлялся на прием к ректору МГУ академику И.Г. Петровскому, и тот, вопреки решению декана, разрешал Ландау-сыну пересдавать экзамены; — что было против правил — практически неограниченное число раз. Помню, что когда И.Л. вышел за дверь, многие, естественно, заохали, проводя сравнение между сыном и отцом, которому все сочувствовали. А Костиенко сказал, что учиться на физфаке Игорь все равно не сможет. Он вспомнил известное выражение: «На детях гениев природа отдыхает», которое я тогда услышал впервые.
Но он ошибся. Не знаю подробностей, но И.Л. закончил физфак. С третьего курса он учился на кафедре низких температур, которой заведовал А.И. Шальников, выдающийся экспериментатор и близкий друг Л.Д. Ландау. Сразу после окончания Ландау-младшим физфака П.Л. Капица зачислил его в Институт физпроблем АН СССР на должность младшего научного сотрудника для работы физиком-экспериментатором. Впоследствии И. Ландау защитил кандидатскую, а через какой-то срок и докторскую диссертацию. В начале 1990-х годов он эмигрировал в Швейцарию, где работал как физик. Развелся, снова женился и опять развелся.
Теперь приведу несколько строк из рукописи В.Л. Гинзбурга.
«Формально я знаю, конечно, Гарика с детских лет. Но практически с ним не общался. Помню, что он однажды меня подвез на своей машине. Мне он казался вполне нормальным, интеллигентным молодым человеком. Слышал, что он хороший экспериментатор, в последние годы работал (и, вероятно, работает) в Швейцарии. Я еще слышал отрывочно, что “по сексуальной линии” он близок к Дау. Упоминаю об этом, ибо в таком случае публикация книги, быть может, это попытка как-то реабилитировать Кору, что-ли? Не понимаю, не могу себе представить, чтобы я или кто-либо из моих друзей публиковал подробности личной жизни своих родителей. Другая гипотеза — деньги. Кстати, куда делись деньги от Нобелевской премии? Кора об этом не пишет. Неужели деньги пропали? Это не в духе Коры. Гарик — единственный наследник и, если деньги он получил, то издавать отрывки из воспоминаний Коры и саму книгу из финансовых соображений ему нет нужды. Все это “ландауведам” нужно будет выяснить» [Гинзбург, 1999].
Некоторые характерологические подробности о Ландау-младшем мне сообщил Дмитрий Компанеец, который был с ним близко знаком. В начале 1970-х гг. Дима, выпускник МИФИ, был аспирантом в Институте физпроблем, как раз когда там работал Ландау-сын. Они были ровесниками, часто встречались в институте и даже в командировках, на научных конференциях. Ландау-сын работал в лаборатории низких температур у члена-корреспондента АН СССР Ю.В. Шарвина. Работал, по словам Димы, с интересом, целеустремленно. Один эпизод особенно запомнился Диме. В день защиты И.Л. кандидатской диссертации, сразу же после окончания защиты он спустился вниз в лабораторию, чтобы продолжать эксперимент. Никаких банкетов, даже стола для самых близких товарищей! По мнению Димы, этот эпизод характеризовал увлеченность И.Л. работой, а не его скаредность. Как раз наоборот, Дима рассказывает, что И.Л. не был жадным. Не был он и заносчивым по причине своей фамилии, был в меру общителен, жизнерадостен, вполне неглуп. Появление книги Коры, которую издал Игорь Ландау, было шоком для Дмитрия Компанейца. Он говорил мне, что не знает, как это объяснить. Версию, что И.Л. заработает на этом издании, Дима отвергает: оплата труда в Швейцарии многократно превосходит то, что достанется И.Л. от книги. Какие мотивы остаются? Может быть, это своеобразный «прикол» (эпатажная шутка), как выразился Дима, использовав современный слэнг?
Предполагаю, что мне понятны причины публикации И.Л. Ландау записок своей матери. Их две. Первая из причин очень простая: он сделал это в память о матери, которую любил. Сделал, когда представилась возможность. Литературной обработкой книги сам не занимался, отдав все это на откуп своей тете Бессараб. Какие-то особые места из книги все же вырезал, об этом говорится в сноске. Вторая причина сложнее: почему И.Л. Ландау оставил столь открыто эротические сцены с участием своей матери, отца и его любовниц? Почему оставил грязную ругань с прямыми оскорблениями людей, бывших многие годы друзьями его отца — Е.М. Лифшица и его спутницы жизни З.И. Горобец-Лифшиц? Ведь это опускало весь уровень книги слишком уж низко.
Мне кажется, что эротические эпизоды и комментарии Коры были сохранены им из солидарности с матерью. Это выражало его антипатию и осуждение поведения отца в качестве супруга его матери. Конечно, И.Л. Ландау всегда отдавал себе отчет в величии ученого Л.Д. Ландау и во многих полезных следствиях из этого факта. Но физиком-теоретиком он не был, под научной магией отца не находился (как боготворившие его ученики). А стиль и выходки в супружеской жизни отца воспринимал, по-видимому, так же, как и любой средне-нормальный человек, т. е. с отвращением. Хотел, чтобы при чтении воспоминаний матери читатели тоже встали на ее сторону, чтобы они поняли: гений — отдельно, муж — отдельно, первое не оправдывает выходок второго. Возможно, считал, что публикация книги матери никак не повредит высшей репутации Ландау-ученого. А то, что пострадает репутация Ландау-человека и семьянина — ну что ж, последний это заслужил. Хотя, быть может, небольшая часть постсоветского общества и осудит сына за публикацию данной книги, позорящей его отца как мужа матери. Но с этим не надо считаться, на рынке важна покупательская масса, а не умники-одиночки, если они, конечно, не миллионеры, а нищие. Почему лишь небольшая часть? Да потому, что почти никто — разве что В.Л. Гинзбург, да несколько историков — не заметит, что авторские права принадлежат именно сыну Ландау и, следовательно, он несет ответственность за книгу в целом. Книгу написала мать, она хотела, чтобы книга была такой. Все! По большому счету осуждение общественности («совков») ему безразлично. А «пиар» должен сработать. И.Л. Ландау рассудил трезво и во многом не ошибся.
Недавно мне сообщили, что Ландау-младший продал кинокомпании (в лице режиссера И. Хржановского) право на создание игрового фильма о Ландау-старшем по мотивам книжки жены Ландау. Так что в «ландауведении» будет создано еще немало ярких страниц в духе «фэнтези».
В августе 2005 г. мне принесли распечатку из Интернета «открытого письма И.Л. Ландау некоему Г. Горелику». В письме много новой информации. Я не стал переделывать того, что уже было написано (см. выше), но решил добавить в этот подраздел выдержки из указанного «открытого письма» и свои комментарии к ним в форме заочного диалога.
