Когда Ландау приступил к работе в УФТИ, Лазарь (Леонид) Моисеевич Пятигорский в это время уже там работал (с 1930 г. — о его биографии и работе с Ландау говорится в письме самого Пятигорского, см. ниже). Пятигорский считал Ландау великим физиком, а в те годы еще и «настоящим коммунистом без партбилета» (так он выразился в беседе с историком физики Г.Гореликом в 1986 г. [Горелик, 1991]). Но в начале 1935 г. в УФТИ разгорелся острый конфликт с участием Ландау и Пятигорского. Однако едва ли не центральной и наиболее активной фигурой в конфликте, той, которая не один раз сыграла роковую роль в жизни Ландау, стал Моисей Абрамович Корец, ставший его новым сотрудником и ближайшим другом (подробнее о нем — в следующем подразделе).
Суть конфликта в коллективе УФТИ, расколовшемся на два лагеря, состояла в отношении к новому, оборонному направлению работ, которые были поручены институту в марте 1935 г. решением Наркомтяжпрома, которому подчинялся институт. Речь шла о разработке СВЧ генератора (мощного магнетрона) и антенны для радиолокации, технология которой в те годы в СССР еще отсутствовала. Группа теоретиков и экспериментаторов во главе с Ландау была против проведения в институте работ по этой тематике, мотивируя тем, что большой объем работ технического характера снижает научно-теоретический уровень института. Эта группа имела хорошие отношения с директором УФТИ А.И. Лейпунским и в основном пользовалась его поддержкой, однако Лейпунский в эти месяцы находился в загранкомандировке.
• Справка: Александр Ильич Лейпунский (1903–1972) — советский физик, академик АН Украины с 1934 г., Герой Социалистического Труда (1963), лауреат Ленинской премии (1960). Родился в 1903 г. в п. Драгли Сокольского уезда Гродненской губернии (ныне Польша). В 1926 г. окончил Ленинградский политехнический институт, работал в Ленинградском физико-техническом институте. Один из организаторов Украинского физико-технического института, где работал с 1929 по 1941 гг., с 1933 по 1937 гг. директором. 14 июня 1938 г. (пик “ежовщины”) Лейпунский был арестован “по подозрению в шпионаже в пользу Польши”. 9 августа того же года он был освобожден и возобновил работу в УФТИ [см. подробнее: Павленко и др., 1998; Ранюк, «Дело УФТИ», Интернет]. В 1941–1952 гг. — заведующий отделом Института физики и математики АН Украины в Киеве. С 1952 г. работал в Физико-энергетическом институте в Обнинске (с 1959 г. — научный руководитель института) и с 1946 г. — заведующий кафедрой и декан Московского инженерно-физического института. Научные работы принадлежат, главным образом, к области ядерной физики и ядерной энергетики. Лейпунский положил начало ядерно-физическим исследованиям в Советском Союзе. В 1932 г. он вместе со своими коллегами по УФТИ впервые в СССР осуществил реакцию расщепления атомного ядра ускоренными протонами. В дальнейшем сосредоточился на физике взаимодействия нейтронов с ядрами. С 1944 г. участвует в Атомном проекте, член Технического совета Первого Главного управления при Совмине СССР. Был одним из первых, кто понял перспективы, которые открывает перед человечеством ядерная энергетика. Еще до войны выступил с серией научных статей и докладов, посвященных возможности осуществления цепной ядерной реакции. В результате его аспиранту Маслову было даже выдано авторское свидетельство на изобретение атомной бомбы, хотя и неработоспособной в принципе. После войны Лейпунский предложил идею атомного реактора на быстрых нейтронах. Под его руководством была сооружена серия исследовательских и первый советский промышленный реактор на быстрых нейтронах в Казахстане.
У Лейпунского было высокое покровительство в Москве, в Наркомтяжпроме, в лице Орджоникидзе, а также в ЦК ВКП(б) в лице Пятакова и Бухарина. Последний был также знаком с Ландау, встречался с ним и Корецом по поводу публикации статьи Ландау в «Известиях» от 23 ноября 1935 г. Статью под названием «Буржуазия и современная физика» поместили за подписью Ландау (отрывок из нее см. в Главе 8). Написана же она была Корецом — очевидно, с целью получения поддержки у высшего партийного руководства страны.
С апреля 1934 г. и до осени 1935 г., когда Лейпунский находился в загранкомандировке, на место директора был назначен, по словам Ю.Ранюка, «никому не известный и непонятно откуда взявшийся Семен Абрамович Давидович» [Ранюк, 1995; Интернет]. Инициаторами принятия институтом оборонных заказов были временно исполнявший обязанности директора УФТИ профессор В.В. Гей (выходец из ЛФТИ) и украинский академик Абрам Александрович Слуцкин, возглавлявший отдел в УФТИ. Их горячо поддержал новый директор. У этой группы также были высокие покровители — Харьковский обком партии и Харьковское управление НКВД. В связи с началом работ по оборонной тематике УФТИ стал режимным институтом: появился секретный отдел, построена ограда, введены пропуска, собирались уволить иностранных специалистов, работавших в УФТИ. Привыкшие к свободному режиму сотрудники были всем этим крайне недовольны. Некоторые выражали свое отношение своеобразно: Ольга Трапезникова, жена и сотрудник Льва Шубникова, цепляла пропуск к ошейнику своей собаки, Ландау и немецкий физик Ф.Хоутерманс прикрепляли пропуска к спине ниже пояса и предъявляли «всё вместе» вахтеру (как вы думаете, кто был автором последней репризы?)
Группа иностранных физиков, работавших в УФТИ, состояла в основном из немецких, граждан, покинувших нацистскую Германию. (В одном из документов упоминается что эта группа насчитывала 11 человек [Есаков, Рубинин, 2003, С.534].) Наряду с ядерщиком Фридрихом Хоутермансом (1903–1966)[10], иностранцами в УФТИ были: Мартин Руэманн (научный сотрудник лаборатории низких температур) и его жена Барбара Руэманн, Шарлотта Шлезингер, аспирант Ландау венгр Ласло Тисса, начальник Станции глубокого охлаждения УФТИ немецкий коммунист Александр Вайсберг (1901–1964). Последний опубликовал в 1990 г. в Польше книгу «Большая чистка», из которой приведем следующую цитату (по статье Ю.Н. Ранюка [1995]).
«Дела в институте шли все хуже и хуже. Наконец, ведущие сотрудники института приняли решение прекратить дальнейший развал работы. Они собрались вместе и написали заявление в ЦК партии с просьбой отозвать Давидовича и вновь доверить руководство институтом Лейпунскому. <…> Колебалась не только партийная организация УФТИ, колебался также харьковский НКВД, стоящий на стороне Давидовича, и очень осторожно брался за дело. Давидович требовал, чтобы кого-нибудь арестовали. Но тогда еще не решались трогать Ландау, всемирно известного ученого, или арестовать меня, иностранцах…>. Они выискивали в нашей группе самого незащищенного человека. Им оказался молодой аспирант по фамилии Корец, работавший у Ландау. Корец боготворил Ландау и с большим азартом участвовал в борьбе с Давидовичем. <… > Позже, через несколько недель Корец был арестован. Это действительно парализовало инициативу нашей группы. Ландау был единственным, кто не сломался» [цит. по: Ранюк, 1995].
Это произошло 27 ноября 1935 г. А 1 декабря директором УФТИ был вновь назначен А.И. Лейпунский, отозванный из Англии. Ранюк цитирует справку из Архива Харьковского КГБ, в которой говорится, что «Корец М.А. является участником контрреволюционной подпольной группы, проводит разложенческую работу среди сотрудников УФТИ и занимается контрреволюционной агитацией». На допросе, протокол которого также цитирует Ранюк [1995], Корец не признал себя виновным. Он заявил: «… что же касается моих разговоров против выполнения оборонной работы, то я такие разговоры вел, только не против ее выполнения, а против той организации руководства выполнением оборонной работы, которую организовало руководство института, в частности, директор института Давидович, и, по моему мнению, такая организация снижала как теоретический уровень института, так и качество выполнения самой оборонной работы».
