Отец изложил свое мнение в письменной форме и отдал бумагу Сталину. Иосиф Виссарионович положил ее в сейф.
— Вот и хорошо, будешь отвечать, если что…
— Я головой отвечаю за весь проект, а не только за Харитона, — ответил отец» [Берия, 1994; Прудникова, 2005. С. 204].
Первым, кого Ю.Б. Харитон привлек к Атомному Проекту, был его друг по Институту химической физики Я.Б. Зельдович. Еще в 1939 г. Ю.Б. Харитон и Я.Б. Зельдович выполнили одну из ключевых теоретических ядерно-физических работ— показали возможность деления атома урана-235 при попадании в него нейтрона и испускания при этом новых нейтронов. Вспомним, что как раз реакцию такого типа имел в виду Ландау, когда отвечал Пайерлсу о возможности получения энергии из атомных ядер (см. в начале этой Главы). Оказывается, при делении атома возникают не только крупные осколки, но и несколько вторичных нейтронов, которые, попадая в свою очередь в другие ядра урана, выбивают из них один или несколько нейтронов с излучением энергии — и так далее в геометрической прогрессии. Последнее и есть условие цепной реакции со взрывом. Значит, взрыв можно осуществить! При лавинообразной цепной реакции выделяется огромная энергия излучения. Оно появляется прежде всего за счет перехода небольшой части массы исходных ядер в излучение фотонов — дело в том, что суммарная масса осколков при делении ядра немного меньше массы самого ядра (дефект массы).
• Справка: Яков Борисович Зельдович (1914–1987) — советский физик-теоретик, академик АН СССР, член Лондонского Королевского общества, трижды Герой Социалистического Труда (1949,1953,1956 за создание советских атомной и водородной бомб), лауреат Ленинской (1957) и четырех Сталинских премий (1943, 1949, 1951, 1953), награжден Золотой медалью им. И.В. Курчатова (1977). В 1943–1965 гг. занимался химико-физическими и физико-теоретическими исследованиями процессов горения и взрыва. С самого начала — в Советском Атомном Проекте. В Арзамасе-16 был Главным теоретиком ядерного оружия, работая в паре с Ю.Б. Харитоном. С 1965 г. заведующий отделом в институте прикладной математики (у М.В. Келдыша), одновременно — профессор физического факультета МГУ, заведующий отделом релятивистской астрофизики в Государственном астрономическом институте им. П.К. Штернберга. В 1983–1987 гг. — заведующий теоротделом в Институте физпроблем (у П.Л. Капицы) на должности, которую до него много лет занимали сначала Л.Д. Ландау, а затем И.М. Лифшиц.
Яков Борисович не был непосредственным учеником Ландау, не сдавал ему теорминимума. Примечательны следующие сравнительные взаимооценки Ландау и Зельдовича. Однажды Ландау сказал Зельдовичу: «Мне неизвестен ни один физик, исключая Ферми, который обладал бы таким богатством идей, как Зельдович» [Знакомый…, 1993. С. 125]. Но себя Ландау ставил выше. На пожелание Зельдовича, навестившего его после автокатастрофы: «Выздоравливайте скорее и становитесь прежним Ландау» ответ был: «Не знаю, стану ли я прежним Ландау, но Зельдовичем уж наверняка стану» [Ландау-Дробанцева, 2000]. Как мы знаем, Ландау ошибся. К сожалению.
В свою очередь, в статье «Воспоминания об Учителе» Зельдович оценивал себя в теоретической физике ниже, чем Ландау, и называл последнего своим Учителем с большой буквы: «Если взять все работы Дау вместе “по интегралу”, да еще если учесть его влияние на физику в целом благодаря курсу “теоретическая физика” и личному общению, то Дау несомненно принадлежит к высшему классу» [Воспоминания…, 1988. С. 130].
Но вернемся к историческим событиям, произошедшим во второй половине 1945 года. С осени 1945 г., т. е. после бомбардировки Хиросимы и Нагасаки 6 и 9 августа 1945 г., на Атомный проект СССР были брошены основные силы и средства страны, не оправившейся от страшных последствий войны. Лишь в условиях абсолютной диктатуры, полной мобилизации и жертв всего народа такой проект был осуществлен в невообразимо короткие сроки — всего за 6 лет с момента его начала и 4 года после первых американских атомных взрывов в Неваде и Японии.
Один из активных участников Атомного проекта СССР академик И.М. Халатников сказал в своем интервью Г.Е. Горелику: «Сталин начал проект с важнейшего дела — поднял престиж учёных в стране. И сделал это вполне материалистически — установил новые зарплаты. Теперь профессор получал раз в 5–6 раз больше среднего служащего. Такие зарплаты были определены не только физикам, а всем учёным со степенями. И это сразу после войны, когда в стране была ужасная разруха! <…> Престиж учёных в обществе так или иначе определяется получаемой заработной платой. Общество узнаёт, что учёные высоко ценятся. Молодёжь идёт в науку, поскольку это престижно, хорошо оплачивается, даёт положение» [Халатников, 1993].
20 августа 1945 г. вышло за подписью И.В. Сталина Постановление Государственного Комитета Обороны СССР № ГОКО-9887 сс/оп.[22] Помещаем пункт первый Постановления о составе Спецкомитета (копию всего Постановления см. во вклейке, а также в кн. [Пестов, 1995, вклад, между С. 160–161,].
«1. Образовать при ГОКО Специальный Комитет в составе т. т. Берия Л.П. (председатель), Маленков Г.М. <от партаппарата ЦК ВКП(б)>, Вознесенский Н.А. <от плановофинансовых органов правительства> Ванников Б.Л. <нарком боеприпасов — от оборонной промышленности, зампредседателя Спецкомитета>, Завенягин А.П. <заместитель наркома НКВД, ведавший всеми промышленно-строительными предприятиями и их инфраструктурой в НКВД, включая ГУЛаг>, Курчатов И.В. <научный руководитель всего комплекса работ>, Капица П.Л., <предполагаемый «главный производитель» научных работ по физике>, Махнев В.А. <генерал, референт и правая рука Берия>, Первухин М.Г. <Зампредсовнаркома — для координации работ со всеми наркоматами>».
Одновременно при Спецкомитете был создан Технический совет, состоявший в основном из ученых в составе: Ванников Б.Л. (председатель), Алиханов А.И. (физик-ядерщик, по слухам, «дублер» Курчатова), Вознесенский И.Н. (ученый-машиностроитель, умер в 1946), Завенягин А.П., Иоффе А.Ф., Капица П.Л. (двое последних в ту эпоху фактически возглавляли советскую физику, Кикоин И.К. (физик, занимавшийся разделением изотопов урана), Курчатов И.В., Махнев В.А., Харитон Ю.Б. (Главный конструктор атомной бомбы), Хлопин В.Г. (ведущий радиохимик страны). Также было создано Первое Главное Управление (ПГУ) при Совнаркоме СССР с функциями министерства, ставшего затем знаменитым Минсредмашем во главе сначала с А.П. Завенягиным, а позже В.А. Малышевым и Е.П. Славским.
Стремясь к исторической правде насчет роли Лаврентия Павловича Берия в Атомном проекте СССР, приведем несколько мнений и примечательных эпизодов из рассказов о нем ведущих ученых-атомщиков.
Сын Берия Серго пишет: «После освобождения из тюрьмы[23] мне, к сожалению, всего лишь дважды довелось встречаться с Игорем Васильевичем Курчатовым. Мы много говорили и о роли моего отца в создании ядерного оружия <…>. Тогда и узнал от Игоря Васильевича, как его, Бориса Львовича Ванникова и многих ученых, участвовавших вместе с моим отцом в реализации ядерного проекта, вызывали к себе Маленков и Хрущев и требовали: “Дайте показания на Берия! Партии необходимо показать его злодейскую роль!” Как и Курчатов, большинство ученых, знавших отца по совместной работе многие годы, в этом спектакле участвовать отказались <…>. Пожалуй, единственное, в чем им пришлось уступить, так это не предаваться публичным воспоминаниям. <…> Игорь Васильевич сказал прямо: “Если бы не он, Берия, бомбы бы не было”» [Берия Серго, 1994. С. 305].
Академик Ю.Б. Харитон: «Берия, надо сказать, действовал с размахом, энергично, напористо. Часто выезжал на объекты, разбирался на месте, и все задуманное обязательно доводилось до конца. Никогда не стеснявшийся нахамить и оскорбить, Берия был с нами терпим и, трудно даже сказать, крайне вежлив. Если интересы дела требовали пойти на конфликт с какими-либо идеологическими моментами, он, не задумываясь, шел на такой конфликт. Если бы куратором был Молотов, таких впечатляющих успехов, конечно, не было бы…» [Создание…, 1995].
