Вспоминаю, как в 1979 г., после выхода долгожданного X тома Курса «Физическая кинетика», я обсуждал это событие с одним из своих сокурсников В.Ю. Зицерманом, специалистом в области расчетов неравновесных термодинамических процессов, работающим в Институте физики высоких температур АН СССР. Он высказал мнение, что недостаток книги — отсутствие в ней следов всемирно признаваемой теории, связанной с именем Нобелевского лауреата Ильи Пригожина. (Речь по существу — о том же, что и у Андроникашвили.) Я пересказал это мнение Е.М. Лифшицу. Он отреагировал неожиданно резко. «Дау всегда считал, что Пригожин — нуль, полный нуль! А вот кто действительно заложил основы того, о чем вы говорите, так это Л.Онсагер. И как раз мы с Дау были среди первых, кто оценили теорему Онсагера, и включили параграф о его кинетических коэффициентах в наш Курс. И мы всегда ссылаемся на Онсагера, а Пригожин здесь не при чем.
Замечу, что, как-то при поездке в Брюсселе Е.М. побывал в гостях у Пригожина. Я сам видел слайды, снятые в доме у последнего.
По мнению А.А. Рухадзе, высказанному мне по этому вопросу, логика Ландау не допускала того, что из хаоса может возникнуть порядок. А еще более жестко выразился Э.Л. Андроникашвили, слова которого приведены чуть выше.
Речь пойдет об истории одного из крупнейших открытий в физике элементарных частиц, удостоенного Нобелевской премии. В нашей книге материалы по этой проблеме состоят из двух частей: первая из них основана на рассказе И.С. Шапиро (1), вторая. — на рассказе Б.Л. Иоффе (2).
Вот что говорится в личном письме члена-корреспондента АН СССР И.С. Шапиро (1918–1991) Е.М. Лифшицу; письмо почти идентично тексту, имеющемуся в книге [Воспоминания…, 1988. С. 286]:
(1) «В начале 1956 г. я намеревался обсудить с Ландау одну свою работу. В ней так называемая тау-тета-загадка объяснялась несохранением четности в слабых взаимодействиях.
Почти все <…> теоретики, с которыми я пытался беседовать на эту тему, сомневались в самой возможности несохранения четности при сохранении углового момента <…>. Поэтому разговор с Ландау я начал с того, что спросил Л.Д., связано пи, по его мнению, сохранение четности с сохранением углового момента. Он сразу ответил вполне определенно — нет не связано — и пояснил <…>: как бы ни кувыркался акробат, сердце у него все равно останется слева; из вращений нельзя сделать отражений и поэтому из вращательной симметрии не следует симметрия зеркальная. Однако идея несохранения четности была ему тогда несимпатична. “В принципе это не невозможно, но такой скособоченный мир был бы мне настолько противен, что думать об этом не хочется”. <…> По-видимому, именно эта неприязнь к “скособоченному миру” впоследствии стимулировала его активность, породившую идею сохранения СР-четности. <…>. Моя работа осталась неопубликованной потому, что я не понимал, каким образом в евклидовом пространстве возникает физическая асимметрия левого и правого. Разумеется, об оптически активных средах я размышлял, но там наряду с левым изомером всегда существовал и правый, в случае же частиц ничего подобного известно не было». С другой стороны, в безошибочности моих конкретных расчетов я был совершенно уверен. — они были просты, а их результаты— физически прозрачны. Добавлю к сказанному, что в объяснение “tau-teta-загадки” существованием вырожденной по четности пары частиц я с самого начала не верил.
Все эти сомнения были довольно мучительны и они-то и удерживали меня от направления статьи в журнал. Ландау здесь абсолютно не при чем. Конечно, если бы ему идея понравилась, я бы, вероятно, опубликовал статью, несмотря на все свои сомнения, которые можно было бы специально оговорить. Но работа не была напечатана не потому, что кто-то помешал, а потому, что я сам не был до конца убежден в ее физической правомерности».
И.С. Шапиро. 8 октября 1979 г.
Далее приводим выдержки из письма Е.М. Лифшицу чешского физика-теоретика Франтишека Яноуха, выступавшего с лекциями о Ландау [Яноух, 1979, цит. по: Горелик, Интернет, 2005][35]:
«Случай профессора И.С. Шапиро более сложен <по сравнению с «абрикосовскими вихрями»>, и его стоит прокомментировать более детально. В 1949-54 я учился в Ленинградском университете, а с 1955 года был аспирантом Московского университета, моим руководителем был И.С. Шапиро. Историю московского открытия несохранения четности, которую я кратко изложил в лекции о Ландау, я узнал от Шапиро и его сотрудников. У меня не было причин сомневаться в этой истории, поскольку я видел готовую для публикации рукопись Шапиро, которая, как я узнал недавно, все еще хранится в архивах Института теоретической и экспериментальной физики в Москве. Я вполне могу понять сомнения и колебания, которые могли быть у профессора Шапиро, когда он предлагал столь сильное и глубокое изменение в нашем понимании законов и процессов микромира.
Неписанным законом для всех членов группы Ландау было сообщать Дау все важные результаты и идеи и обсуждать их с ним. Это сделал и И.С. Шапиро. В той конкретной ситуации, которая существовала в СССР в середине 50-х годов, отрицательное отношение Ландау означало гораздо больше, чем просто мнение лидера теоретической группы. <…>. Негативное отношение Ландау к работе Шапиро делало, поэтому, для него фактически невозможным опубликование своей полностью подготовленной для печати статьи. Единственное, что он мог сделать, — и сделал. — было рассказать о его идеях и вычислениях на семинаре в Институте Теоретической и Экспериментальной физики, к архивам которого должны будут обратиться будущие историки современной физики.
Вскоре после того, как первые слухи о статье Ли и Янга и о эксперименте By достигли (с большой задержкой) Москвы, Шапиро в январе 1957 года на Всесоюзной конференции по ядерной спектроскопии в Ленинграде представил очень глубокий и детально разработанный обзор несохранения четности в слабых взаимодействиях (“О несохранении четности в бета-распаде”), который был опубликован уже в мартовском выпуске “Успехов физических наук” (1957, т. 51, с. 313) и который совершенно ясно свидетельствует, что Шапиро занимался нарушением четности в течении длительного времени и был хорошо знаком с проблемой.
В обсуждении после моего доклада в ЦЕРНе один из слушателей сообщил о факте, который указывает, что Ландау вероятно испытывал угрызения совести по отношению И.С. Шапиро. Вскоре после того, как новость о нарушении четности достигла Москвы, Ландау позвонил Шапиро и спросил, что он сделал со своей статьей о нарушении четности. Шапиро якобы грустно ответил, что после отрицательной реакции Ландау он оставил свою рукопись в ящике стола.
Эпизод о несохранении четности я упомянул в своей лекции о Ландау не для того, чтобы приуменьшить заслуги и значение Ландау. Я просто хотел представить более реалистический портрет Ландау: 100 %-положительные или 100 %-отрицательные герои существуют только в плохих фильмах. В жизни это не так: даже на Солнце имеются пятна. Помимо этого, у меня было и остается мнение, что правдивая и полная история открытия нарушения четности в слабых взаимодействиях слишком важна, чтобы скрывать ее от международного сообщества физиков. И я очень рад, что моя лекция привела к публикации собственного рассказа профессора Шапиро об этом случае, даже если его письмо кажется мне — по вполне понятным причинам— слишком скромным.
Франтишек Яноух»
В 2004 г. Г.Горелик обратился за дальнейшим разъяснением к Яноуху и Л.П. Питаевскому. Приводим выдержку из ответа Яноуха и полный текст ответа Питаевского, опубликованные в Интернете.
Ф. Яноух: «<…> в январе 1988 г. я встретился снова с И.С. Шапиро <…> о чем свидетельствует запись в моем дневнике:
