Ветер треплет полы халата, пока Жаклин аккуратно ступает вокруг покупок. Это напоминает утро после Рождества, когда под елкой так много подарком, что спирает грудь от восхищения. Она улыбается пакетам даже шире, чем мне.

Правда, сегодня она все-таки мне улыбнулась.

Одна улыбка… которая все равно куплена, напоминаю себе.

Когда дверь за посыльным закрывается, Жаклин складывает ладони рупором и кричит мне:

— Что мне примерить для тебя сегодня?

Не хочу ее расстраивать, но я предпочел бы видеть ее голой.

Ступаю босиком по стриженому газону в ее сторону. Чуть поодаль на солнце жмурится Чарльз. Только кажется, что кот здесь случайно. На самом деле нет. Он как привязанный ходит по пятам за Жаклин. В кабинет Чарльз тоже пришел туда только из-за нее. Раньше он сутками спал бы поверх рояля, а я считал его самым меланхоличным котом в мире. Но теперь она очаровала моего кота, даже ничего для этого не делая. Как у нее это получается?

Как же хорошо, что коты не умеют говорить.

Глаза у Жаклин блестят при виде покупок, она так им радуется, как будто не сама выбирала и в каждом пакете ее действительно ожидает сюрприз.

Я же не могу отвести взгляда от ее лица. Губы уже не такие ярко-красные, а глаза не подведены черными хищными стрелками, как вчера. Без макияжа она не выглядит хуже или бледнее. Она не из тех, на кого смотришь и не замечаешь.

Иначе я бы ее тоже не запомнил.

Очнись, Адам. Она всего лишь радуется тряпкам и так же радовалась тем, что вчера отправились в урну. Другие мужчины платили ей, а она делала для них все то же самое.

Я ничего не значил для нее в то утро и глупо думать, что что-то изменилось сейчас.

Интересно, были ли у нее такие же недоумки, вроде меня, которые растекались бы возле ее ног лужицей после того, как она вставала с колен. И ставили под угрозу бизнес, репутацию и хороший контракт, взамен всего недели, проведенной вместе с ней?

Разве я забыл, зачем купил ее?

Я должен был стереть воспоминания о ней. Не додумывать образ, о котором ни черта не знал, перестать мечтать вернуться в тот день и поступить иначе.

Хотелось бросить думать о ней, как другие бросают курить. Завязать с одержимостью, чтобы через пять дней жить нормальной жизнью. Насытиться ее телом, запахом, смехом. Осознать, что ничего особенного и не было изначально. Научиться смотреть на других женщин. Спать с другими женщинами, наконец.

И даже получать от этого удовольствие.

Понять вообще, как можно испытывать удовольствие от случайных связей, и зачем мужчины идут на это? Что такого есть в других женщинах, когда есть эта?

А еще прекратить сравнивать. Постоянное сравнение было уже на уровне рефлексов. И она всегда выиграла. Даже, когда я ее не знал. А что будет теперь?

А разве теперь я ее знаю?

Нет.

И не узнаю.

Пять дней и никаких личных вопросов. Никаких поцелуев. Ни единого шанса сблизиться. Напоминает дикобраза с прижатыми к спине иглами. Все хорошо, пока ты не станешь на шаг ближе — иглы будут взведены, а после безжалостно выпущены. Нельзя нарушать дистанцию, нельзя нарушать правила.

«Мона Лиза» с таинственной улыбкой на губах за невидимыми музейными ограждениями, при нарушении которых сразу воет сирена. Нарушители будут наказаны. Без вариантов. Сейчас она как никогда рядом — и в то же время все так же далеко.

Я могу получить любую часть ее тела, могу падать от изнеможения после секса, но это не работает. Потому что я хотел узнать ее. Увидеть что-то настоящее, что может отвернуть от нее. Чтобы как другие сказать один из этих стандартных ответов, хотя никто и не будет спрашивать.

«Просто мы не подходим друг другу», «Она не для меня», «Мы слишком разные».

Я не знаю ее. И пока она остается загадкой, такой же, как и раньше, меня не отпустит. Меня будет тянуть к ней снова и снова, а так продолжаться не может. Пока я пытаюсь выцарапать ее, как глубоко засевшую занозу, она только сильнее забирается под кожу.

Я должен взломать систему. Разрушить стены. Вставить клин и не дать створкам раковины захлопнуться. Сделать так, чтобы Жаклин забыла о своих правилах.

И в этой войне у меня будет только один союзник.

Кот.

— А сейчас я завяжу тебе глаза и кое-что покажу, — сообщает Грант после ужина.

— Меня ждет библиотека или тайная комната?

— Зависит от того, похож я больше на Заколдованного принца или Миллионера с заскоками. Так на кого, Жаклин?

—На Чудовище.

Грант смеется, запрокинув голову.

— Почему?

— У Чудовища были маленькие милые помощники. А у тебя есть кот. У мистера Грея не было никого.

— Большое упущение с его стороны, — кивает Грант, подхватывая вино и бокалы. — Мог бы завести кота. Было бы проще заманивать наивных девственниц.

Снова смеюсь. Вино кружит голову, вкусный ужин дарит наслаждение. А вечер перестает быть томным. Грант повязывает на моих глазах один из своих галстуков. Он гладкий и приятно пахнет древесной ноткой его духов.

Вино и бокалы он несет сам, а свободной рукой ведет меня следом за собой.

— Здесь ступеньки. Осторожно. Их всего… — кажется, он и сам считает количество прямо сейчас. — Пять. Иди за мной.

По ощущениям мы спускаемся в подвал, свернув где-то между кухней и столовой в узкий проход. Залитая янтарным светом гостиная остается позади, и я уже готова вернутся туда, даже несмотря на горящее пламя прямо по центру комнаты. Пламя, как и ароматизаторы в моей спальне, подключены к системе умного дома. Огонь зажигается и тухнет сам, а специальные реагенты не дают распространяться дыму. Если что-то пойдет не так, сразу сработает система пожарной безопасности.

Я выведала все эти факты о жаровне у Гранта между делом, во время приготовления ужина. Пока не знаю, что делать, если следующий вечер он захочет провести возле камина. Возможно, придется поступиться принципами и рассказать кое-что личное.

Но, слава богу, что сегодня он выбрал подвал.

— Время стирки? — издаю нервный смешок. — Сейчас велишь сортировать белье по цвету и чтобы все было чистым к утру?

Задним число понимаю, что слишком доверилась ему. Ладно, если бы он хотел приковать меня к батарее, то наверное, сделал бы это раньше. Но ослепшая, я целиком завишу от него. И мне это не нравится.

— Хорошая версия, но стиральные машинки у меня не здесь. Уровнем ниже.

— Еще ниже? У тебя тут прямо многоуровные подвалы, как в мегамаркетах.

— Ладно, завтра устрою экскурсию и покажу весь дом. Он не такой большой, как ты думаешь.

Чувствую по голосу, что он удаляется. Помещение полупустое, голос отражается от стен. Вздрагиваю, когда над головой щелкают светильники. Даже через ткань галстука ощущаю, что в помещении стало светлее. Ладно, похоже, он всего лишь искал выключатель, а не собирался приложить меня топором.

Грант замирает за моей спиной, касается волос и мягко развязывает галстук.

Подвал и, правда, полупустой, но удобный — на полу ковер, есть два удобных кожаных дивана, специальный шкаф для сигар, барная стойка, сейчас погруженная в темноту. Но самое главное, что в центре стоит стол для бильярда.

— Сыграем? Ты ведь умеешь играть, я сразу это понял.

Глупо отнекиваться. Тем более, мои пальцы так и чешутся — проверить сукно, насладиться гладкостью шаров, тяжестью кия. Я не могу отказаться, это сильнее меня. Я обожаю бильярд и, если бы не выгорело с эскортом, наверное, я стала бы жить, обыгрывая туристов в каком-нибудь Лас-Вегасе. «Спорим, мистер, что я забью все шары в одну лузу?» Кажется, ни в одном варианте развития событий у меня нет счастливого будущего, где бы я не продавала себя или свои способности.

— Умею. Жаль, что пришлось тебя обмануть.

— Тебе не жаль, — хмыкает Грант. — Расставляй шары, а я займусь вином.

Пока он ищет штопор за темной барной стойкой, я собираю шары треугольником, наслаждаясь их тихим стуком. Сам бильярдный стол тоже пахнет древесиной, немного пыльным сукном, запахи этого дома, которые являются частью самого Гранта. Если раньше я думала, что он арендовал этот дом, то теперь понимаю — без вариантов. Дом слишком похож на него самого.