Кавалькада шумно сорвалась с места, предвкушая удовольствие. Драонн же пустил свою лошадь вскачь так, чтобы не терять из виду охотников, но при этом и не быть в этой шумной толпе. Сейчас ему вообще хотелось одиночества. Ещё вчера, узнав о возможной женитьбе, он почувствовал страх. Страх того, что его жизнь круто изменится, что придёт конец его необременительному одиночеству. Однако теперь, потеряв эту, пусть эфемерную, возможность, Драонн почувствовал самую настоящую пустоту внутри.

Это было довольно странно – ведь, по существу, он ничего не потерял. Ну разве можно потерять то, чего не было? Однако именно эта вот пустота говорила о том, что – да, оказывается, можно. Он знал Аэринн меньше суток, за это время успел несколько раз выставить себя дураком, затем и вовсе вывести её из себя, а то, быть может, и оскорбить, но сейчас ему казалось, что он знает её давным-давно и что ровно столько же и любит её.

Как только зазвучали рожки егерей, Гайрединн, по-видимому, совершенно забыл, что не собирался участвовать в охоте. Так что Драонн, отстав шагов на сто от остальных, был в полном одиночестве. Его вассалы, также не особенно привычные к охоте, поскольку в окрестностях Доромиона крупного зверья не водилось уже много десятилетий, решили остаться в замке, так что никто не мешал молодому принцу размышлять.

В лесу Драонну приходилось ориентироваться уже, в основном, только на звук да на взрытый множеством копыт ноздреватый снег, перемешанный с оттаивающей постепенно землёй. Охота ушла вперёд, то там то здесь раздавался лай егерских псов. Вкупе с отличной солнечной погодой и густым хвойным ароматом это могло бы взбодрить даже легендарного короля Полла¹³, однако впервые испытавшему любовные муки юноше всё было не в радость.

Выбравшись на поляну, он застал уже самый конец кровавой драмы. На испятнанном кровью грязном снегу дёргался в агонии истыканный стрелами вепрь. На безопасном удалении с полдесятка егерей едва удерживали на поводках остервенелых от запаха крови псов. Благородные охотники, держа свои луки в руках, весело смеялись, глядя на кабана, всё ещё пытающегося подняться на ставшие непослушными лапы. Вместо истошного визга он издавал теперь лишь хрюкающие хрипы, да звуки, слишком уж похожие на стоны.

Вид этой мучительной смерти заворожил Драонна, и он не мог отвести взгляда, пока кабан не издох. Тогда разгорячённые охотники пососкакивали с лошадей. Главный егерь Кассолея подошёл к застывшей груде мяса. Тут же подоспели другие егеря. Тяжеленную тушу не без труда повернули, уложив на спину.

Несколькими уверенными надрезами главный егерь вскрыл брюшину, вывалив на снег внутренности. Главный егерь достал из заплечной сумки оправленный в серебро рог и зачерпнул дымящуюся, почти чёрную кровь. Это был древний как мир обычай – охотники выпивали немного крови своей жертвы.

Первым окровавленный рог поднесли самому принцу Гайрединну, и он с удовольствием пригубил его. Было видно, что принц – страстный охотник, и что сейчас он буквально опьянён происходящим. Егерь стал обносить кровавой чашей всех, кто принимал участие в убийстве кабана, и почти все они хотя бы коснулись её губами. Отказались лишь двое.

А Драонна мутило. Он отвернулся, но даже не потому, что вид илиров, пьющих кровь, вызывал тошноту. Просто принц вдруг понял, сколь много лирры переняли от людей, и как далеко ушли в слепом желании им уподобиться. Неужели именно об этом говорил Лейсиан?..

– Господа, этим славным кабанчиком займутся другие, а мы отправляемся за следующим! – провозгласил Гайрединн, вскакивая на коня. Он довольно небрежно отёр кровь со рта, поэтому кое-где эта уже запёкшаяся тонкая корочка окаймляла его верхнюю губу.

Только сейчас Драонн заметил, что среди стрелков нет Аэринн. Он стал оглядываться с растерянным изумлением, но нигде не замечал ни её стройную фигурку, ни её светло-серого скакуна. Тем временем охотники стали покидать поляну, оставив на ней егерей, которые стали разделывать тушу, а точнее – просто отрезать задние окорока. Принц понял, что бо́льшая часть убитого вепря так и останется лежать тут на радость волкам и лисицам. И от этого вновь стало тошно.

Теперь Драонн спешил ещё меньше. Отряд помчался прямо сквозь лес вслед за главным егерем, а юноша, подумав, развернул свою лошадь обратно к замку. Ему совершенно расхотелось участвовать в охоте, и даже этот великолепный день в великолепном реликтовом лесу не прельщал его больше.

Медленным шагом брела лошадь назад, словно разделяя уныние хозяина. Драонн уже сам не знал, что причиняет ему большую боль – недавняя сцена, или разрыв с Аэринн. Или, быть может, эти раны усугубили одна другую.

Принц обернулся, услышав топот копыт, хотя он и приглушался снегом. И совершенно опешил, увидев, что его догоняет Аэринн. Он настолько растерялся, что даже не подумал о том, чтобы остановить свою лошадь. Лишь глядел на приближающуюся девушку, рискуя вывихнуть себе шею.

– Вы настолько обиделись на меня, что не можете даже подождать? – поравнявшись с Драонном, спросила Аэринн. – Вы, кажется, пытаетесь избавиться от меня?

– Ни в коем случае, сударыня! – горячо возразил Драонн, чувствуя прилив необъяснимой радости. – Просто я был очень удивлён, увидев вас здесь, тогда как полагал, что вы сейчас там, куда умчалась охота.

– А вы сами почему не там?

– Простите, сударыня, но я уже говорил, что не вижу большого удовольствия в травле зверя, – в груди Драонна враз стало холодно и пусто. Он понимал, что каждое его слово сейчас воздвигает непреодолимую стену между ним и Аэринн, но его словно несло – он не мог не сказать этого. – Мне хватило того, что я уже увидел. Кстати, я почему-то также не увидел вас среди охотников.

– Вы именно такой, как говорил отец, – девушка посмотрела прямо в глаза Драонну, и он удивился, не прочтя в её взгляде ни обиды, ни презрения. – У вас есть собственные принципы, и вы не готовы отступать от них даже ради собственной выгоды. Вы понимали, что ваши слова могут вызвать мой гнев, но всё равно сказали их.

– Благодарение судьбе, сударыня – она ещё никогда не ставила меня в столь жёсткие рамки, чтобы мне приходилось поступаться своими взглядами. Но не заблуждайтесь на мой счёт – я не такой уж несгибаемый. Просто пока не приходилось сталкиваться с силой, перед которой пришлось бы согнуться.

– А вот сейчас было обидно, мой принц! – Аэринн состроила печальное личико. – Значит я для вас – недостаточно могущественная сила, чтобы заставить вас согнуться?

– Ах, госпожа Аэринн, вы неверно поняли мои слова! – вспыхнул Драонн. – Я совсем не то имел в виду. Конечно, именно вы – та сила, перед которой я готов преклониться без рассуждений!

– Однако вы этого не сделали! – резонно заметила девушка. – Что если я сейчас попрошу вас вернуться на охоту и пустить стрелу в кабана?

– Увы, я откажусь, моя госпожа, – внутренности Драонна сжались от ощущения неизбежной катастрофы, и он сейчас почувствовал себя уже летящим в пропасть, так что кривить душой было бессмысленно. – Я готов склониться лишь перед той силой, что станет уважать и меня. То, что вы предлагаете, больше похоже на игру кокетки, которая из одной своей прихоти заставляет преданного ей илира совершать безумства. Я не стану поощрять вас в этом. Уж лучше я уеду от вас сегодня же.

– Уедете?

– Так будет лучше всего, сударыня. Уже совершенно ясно, что я не тот, кто нужен вам, а потому мне будет лучше вернуться в Доромион, чтобы поскорее забыть.

– Забыть что, мой принц? – впервые в этом её обращении к нему не было скрытой насмешки.

– Забыть вас, Аэринн, и те чувства, что вы во мне пробудили, – решив, что хуже уже не будет, Драонн бросился в омут с головой.

– И что это за чувства?

– Прошу вас, довольно смеяться надо мной, сударыня! – лишь воспитание не позволило принцу пустить своего коня вскачь, чтобы избежать этого тягостного разговора.

– Вы хотели знать, почему меня не было там, среди охотников? – спросила вдруг Аэринн. – Я никогда не убивала животных, мой принц. Мне это столь же противно, как и вам. Я поспешила прочь, как только мы догнали кабана.