Ещё вечером принц приказал отправить мальчишку в голубятню, чтобы тот сразу же предупредил его, пусть даже посреди ночи, если прилетит голубь. Но уже спустя час он послал слугу, чтобы тот отослал парнишку. Драонн понял, что ему нужно время, что ему нужна эта ночь, и что самым глупым будет опрометью бросаться к письму и тут же писать ответ.

Потрескивали свечи – воск оплыл уже достаточно, и фитили, скрутившись, почти плавали в расплавленных лужицах. Ещё полчаса, быть может – час, и свечи вновь придётся менять. Только это и давало ему некий отсчёт времени – он знал, что этих свечей хватает примерно на три часа.

Небольшой камин почти погас, оставив лишь жаркие угли, озаряющие угол комнаты багровым светом. Заворожённо глядя на танец теней в колышущемся свете свечей, Драонн пытался найти ответ. Он нутром чувствовал, что этот ответ, возможно, станет самым важным в его жизни, а потому ошибиться было нельзя.

Однако мысли отскакивали от этой проблемы, словно стрелы от крепостной стены. Вместо этого Драонн никак не мог отделаться от другого вопроса – как Гайрединн попал в эту странную организацию с глупым названием и ещё более глупыми целями? Принц Кассолейский всегда слыл весьма разумным и осторожным илиром. Что повлияло на него, что он так резко переменился?

Или же он и раньше был себе на уме? Драонн вдруг понял, что никогда, собственно говоря, не разговаривал с тестем на политические темы. Даже тогда, когда они вместе заседали в нелепом совете, созданном Делетуаром, их общение редко касалось его деятельности. Драонн списывал это на то чувство беспомощности, что испытывал и он сам, но, быть может, дело было совсем в другом.

Нет, конечно же угадать мотивы старого принца не представлялось возможным. Быть может, когда-нибудь они поговорят об этом. Собственно, Драонн не сомневался, что Гайрединн расскажет ему всё хоть завтра, но пока спрашивать не хотелось. Он испытывал определённую опаску, словно боясь отдёрнуть этот полог, чтобы не увидеть чего-то неприятного для себя.

Усилием воли принц вернул свои мысли к главной проблеме. Нет, он однозначно не станет исполнителем воли никакого общества Лианы. Более того, он не станет иметь с ним ничего общего и запретит Гайрединну даже упоминать о нём. Если, конечно, он вообще согласится на приглашение императора.

Новый император действительно слыл человеком, готовым на сближение с лиррами. Даже сюда, в медвежий угол империи, эти слухи доходили довольно давно. Возможно, перед Драонном действительно открывался уникальный шанс окончательно перевернуть страницу и положить начало новому миру – миру, в котором люди и лирры наконец заживут без взаимных претензий. Если такой шанс есть, пусть даже и мизерный – имеет ли он право его упустить?

Такой мир должен существовать. Наверняка он будет существовать столетия спустя – рано или поздно и люди, и лирры станут достаточно цивилизованны, чтобы прийти к согласию. И если первый шаг можно сделать уже сейчас – разве это не замечательно?! Конечно, Драонну очень комфортно и уютно жилось в их тихом Доромионе, рядом с женой и дочерью; конечно, вскоре у них должен появиться малыш, который привнесёт в их жизнь новый смысл. Но иногда нужно уметь пожертвовать чем-то ради достижения более великой цели.

Нет, смущало Драонна не это. Разумеется, он понимал, насколько тяжело будет пережить расставание с родными (ведь не тащить же через половину заснеженной империи слепую дочь и беременную жену!), но к этому он мог подготовиться. Но опасение стать пешкой в чужой игре – вот чего он боялся больше всего!

Мысли пошли по новому кругу, и от этого становилось почти физически тошно. Свечи почти догорели, и принц зажёг новые, поставив их прямо на стол, накапав на столешницу расплавленного воска. Полночь осталась далеко позади, всего через несколько часов наступит поздний зимний рассвет. Голова была тяжёлой, словно доверху набитой ветошью, в глазницах всё сильнее разгорался пожар. Драонн потёр глаза, но стало лишь хуже – он словно растёр под веками крупный речной песок.

Нужно ложиться – всё равно в таком состоянии он не сможет принять взвешенное решение. Он вдруг понял, что подобные решения вообще можно принять лишь по наитию, спонтанно, именно в тот самый миг, когда он будет наконец поставлен перед выбором. Лишь тогда чаша весов явно качнётся либо в одну, либо в другую сторону. Принц решительно задул только что зажжённые свечи, а также те, что окончательно оплывали в подсвечниках, оставив лишь одну, чтобы осветить себе путь.

Уже поднимаясь по лестнице, Драонна внезапно охватило непреодолимое желание проверить – прилетел ли голубь. Почему-то он был почти уверен, что птица уже здесь. Повинуясь порыву, он, небрежно набросив на себя меховой плащ, не потрудившись даже завязать все шнурки, вышел из дома и направился к голубятне, которая прижималась к одной из крепостных стен.

Драонн не стал никого будить, да это было и ненужно – дверь голубятни запиралась на простой засов. Войдя внутрь, он долго вглядывался в непроглядную тьму, лишь едва-едва разгоняемую тусклым светом умирающей свечи. Недовольно заворковали встревоженные голуби – всего с полдюжины птиц, которые держались здесь скорее по привычке, чем по нужде. Давно уже перестав быть государственным чиновником, Драонн не имел необходимости рассылать срочные депеши.

Наконец он увидел то, что искал. Крупный сизый голубь, явно не знавший недостатка в пище, сидел совсем недалеко от слухового оконца, через которые влетали птицы. Из-за того, что голубь сидел, нахохлившись от морозного воздуха, принц поначалу и не разглядел лёгкого медного кольца на его лапке. Что ж, Гайрединн и Глианн были правы – вот оно, послание от императора Риона.

Подойдя к голубю, Драонн протянул руку. Хорошо вышколенная птица даже не сделала попытки отстраниться, легко давшись в руки. Осторожно сняв полое внутри кольцо, принц прямо здесь, трясущимися от волнения и холода руками вскрыл его, чтобы извлечь небольшой клочок тончайшего пергамента. Не имея сил потерпеть, он стал читать прямо здесь, при неверном свете мерцающего огонька.

Послание оказалось кратким и сухим, что вполне естественно для голубиной почты. Всего две строчки мелким, идеально ровным почерком.

«Принцу Драонну Доромионскому от императора Риона. Предлагаю лорду Драонну занять пост министра по делам лирр с наделением широкими полномочиями. Ответ послать незамедлительно с тем же голубем.»

Всё как и говорил Гайрединн. Значит, при дворе действительно есть кто-то весьма приближенный к императору, кто имеет сношение с этим обществом Лианы. И очень похоже, что этот кто-то – маг. То есть, став министром, он окажется под пристальным вниманием этого человека, а возможно, что тот станет постоянно вмешиваться в его дела. Но что же это за человек, настолько благоволящий к лиррам, что согласился помогать илирам, болтающим всякую чушь о деревьях и лианах?

Теперь, когда послание было у него в руках, лихорадка внезапно отпустила принца. Он по-прежнему не знал, что ему ответить, но решил, что это подождёт до утра. Потому что ему вдруг очень захотелось спать – настолько, что, казалось, он вот-вот рухнет прямо здесь же, на небольшие горки замёрзшего голубиного помёта.

Осторожно сложив тонкий листочек, он сунул его глубоко в карман штанов, а затем направился в спальню. Измученный Драонн уснул, кажется, ещё до того, как его голова коснулась подушки…

***

Утром Драонн встал уже довольно поздно. Голова всё ещё была тяжела – сон его был тревожным и больным. Тем не менее, он встал и, не завтракая, направился к гостям.

– Кто тот человек, что послал вам сообщение? – первым же делом спросил он.

– Мы не знаем его настоящего имени, – признал принц Гайрединн. – Вейезин знает лишь то, что он – весьма высокопоставленное лицо при дворе, кто-то из ближнего окружения императора. Судя по всему, именно он воспитал в Рионе уважение к нашему народу.

– Но ведь он – человек. При дворе нет ни одного лирры!