Но необычнее всего Эллор своей особой магией. Она там совершенно особенная, не такая, как здесь, на Паэтте, словно у неё какая-то другая природа. И это весьма интересовало учёных и волшебников из Шеара. В ту пору я был молодым начинающим магом, только-только завершившим своё ученичество. Я узнал, что Академия набирает добровольцев для путешествия в Эллор, и тут же записался в экспедицию.

Путешествие было долгим и тяжёлым, но я не стану утомлять вас излишними подробностями. Скажу лишь, что мы в конце концов добрались до таинственного материка. Моих коллег всё больше интересовала прибрежная полоса всего в несколько миль шириной, где чувствовались весьма странные волны возмущения. Меня же отчего-то сразу стала манить зловещая пустыня. Она словно звала меня.

В какой-то момент случилась беда. Странная болезнь поразила вдруг всех магов и тех матросов, что были на берегу. В страшных мучительных судорогах они умирали, жутко воя от боли. Те матросы, что оставались на судне, поспешили поднять якоря и уплыли, оставив меня на берегу среди умирающих. Я даже не пытался звать их – я стоял и ждал, когда же меня настигнет агония.

Но настала ночь, затем утро – а я был всё ещё жив. Один из всех. Я стоял среди скрюченных трупов, не зная, что делать дальше. В порыве отчаяния я схватился за кинжал, но у меня не достало духу перерезать себе горло. И мне пришлось жить, благо пищи и воды было вдоволь.

А уже на следующую ночь мне было видение. Громадный орёл, затмевающий небо, говорил мне, что я должен идти к нему. Этот сон повторялся снова и снова, пока я не понял, что мне действительно нужно идти дальше на запад – в эту скалистую пустыню, что и раньше так привлекала меня.

Путь был тяжёл. Думаю, если бы не воля призвавшего меня, я умер бы от иссушения. Там не было чудовищной жары, но за все дни пути я не встретил даже пересохшего русла ручейка. Я пил лишь то, что взял с собой, позволяя себе лишь один глоток каждые четыре тысячи шагов. Да, милорд, я, словно помешанный, считал каждый свой шаг, и это спасало меня от отчаяния и сумасшествия. Затем я заставил себя пить через пять тысяч шагов, затем – через шесть. Повторюсь, ни один смертный не выдержал бы этого, но меня вела могучая воля, которая поддерживала во мне жизнь.

И наконец я пришёл. Огромный амфитеатр среди скал – идеально круглый, словно сотворённый даже не людьми, а самими богами. И в центре этого амфитеатра – колоссальная скала. Будь на небе хоть облачко – вершина скалы скрылась бы за ним. Но небо было безоблачным, потому я видел самый пик этой громады. И там, на игольчатой вершине, я разглядел гнездо совершенно непостижимых размеров. А в гнезде я увидел величественный силуэт орла, распростёршего крылья. Я упал на колени – и от физической слабости, и от осознания собственного ничтожества.

А орёл, узрев меня, широкими кругами спустился на землю. Он был огромен – расправив крылья, он превзошёл бы размерами и императорский дворец. Я чувствовал себя букашкой рядом с ним. Он убил бы меня, просто случайно зацепив своим чудовищным когтем. Но я знал, что он не причинит мне вреда.

Он заговорил со мною, но заговорил мысленно, прямо в моей голове. Он назвал себя Баракандом – древнейшим из сущих в нашем мире, и самым могущественным. Он сказал, что всё, что случилось на побережье – его дело, и что он призвал меня, поскольку я должен для него кое-что сделать. Поскольку он сам не может покидать Эллор, я должен стать его посланцем на Паэтту. Он взял меня в свои ученики и научил очень многому из того, о чём не имели понятия величайшие маги Паэтты. Я прожил на Эллоре около двадцати лет, пока наконец не вернулся к побережью, где к тому времени возникла колония поселенцев.

Моё появление вызвало огромный ажиотаж – меня даже сперва приняли за аборигена. Я несколько месяцев прожил среди колонистов, пока не сумел отправиться на Паэтту со следующим судном. И вот я вернулся в Кидую, какое-то время занимался магическими практиками, но вскоре понял, что люди не готовы принять мудрость Бараканда, и что моя магия вызывает всё больше нездорового интереса. Тогда я на некоторое время исчез, отправившись в Саррассу, а после вернулся и сделался хранителем императорской библиотеки. Это было почти полвека тому назад. И вот наконец я дождался вас…

– Вы хотите убедить меня в том, что всё это – правда? Что существует гигантский орёл, и что он хочет призвать меня к себе? Именно меня? – последнюю фразу Драонн произнёс с нескрываемым сарказмом. – Только вот ведь какая неувязка – по вашим же словам это случилось почти столетие назад. Мне сейчас шестьдесят семь. То есть я родился спустя тридцать лет после того, как этот ваш Бараканд якобы меня позвал. Кажется, вы немного просчитались, сударь!

– Ничего подобного, милорд, – Ворониус улыбнулся, но теперь это не была улыбка снисходительного превосходства. Драонн отметил, что сумасшедший чародей стал говорить с ним куда почтительнее, чем вначале разговора, словно он сам постепенно поверил в собственное враньё. – В моих словах нет ошибки. Просто ваше рождение было предрешено задолго до этих событий. Так давно, что вы даже не сможете себе этого вообразить!

– Неужели? – с явной издёвкой спросил принц. – И кто же я, по-вашему, такой, что моё рождение является столь важным для таких могущественных существ, как этот ваш орёл?

– Вы – мессия, ваше высочество, – Драонну послышалось, или голос старика действительно дрогнул? – Вы тот, кто спасёт ваш народ от ярма.

– Право же, ваш бред становится всё изощрённее! Я оказываю вам большое снисхождение, что продолжаю слушать весь этот вздор!

– Поверьте, ваше высочество, вам суждено стать мессией! Бараканд открыл мне, что вы станете одним из величайших магов этого мира и сотрясёте тем самым его основы!

– Удивляет, что вы не знаете самых очевидных вещей, – едко усмехнулся Драонн. – Лиррийские мужчины не способны владеть магией.

– Другие, но не вы! – с какой-то даже экзальтированностью вскричал Ворониус. – Именно потому вы и нужны Бараканду, что вы – особенный. И появление ваше было предопределено ещё на заре этого мира. Я мог бы рассказать вам об этом, но боюсь утомить.

– Что ж, развлеките меня, это даже забавно.

– Бараканд возник в нашем мире вскоре после его зарождения, – начал Ворониус. – Он был соткан из возмущения, и не сразу принял физический облик. Сперва он был просто силой. Трудно объяснить – кто такой Бараканд нам, обычным смертным, которые никогда не видели богов, а только лишь магов. Бараканд – не бог, хотя во многом его возможности кажутся божественными. Он и не маг. Он – магия.

Боги, которые должны были следить за равновесием и не допускать резких перекосов силы, решили, что Бараканд не может быть единственным подобным существом в нашем мире, поэтому решили создать ещё одно, в противовес. Но это, в свою очередь, само по себе было вмешательством, способным всколыхнуть ткань бытия и усилить хаос.

Чтобы избежать тяжких последствий, боги должны были чем-то уравновесить своё вмешательство. Поэтому они даровали Бараканду право одного воздействия, но такого, что не могло бы напрямую изменить баланс сил. Ему было дано право видеть будущее, но не вмешиваться в него. И тогда после долгих раздумий он дал ответ. Он попросил, чтобы спустя многие тысячи лет одна конкретная лиррийская девушка, которой суждено было стать магиней, не прошла бы перерождения. Боги, разумеется, видели последствия этого условия, но оно было поставлено в рамках заключённого договора, поэтому они ничего не смогли сделать.

Так в нашем мире появилась ещё одна великая сила, хотя и значительно уступающая в своём могуществе Бараканду. Она пока ещё дремлет, постепенно набираясь сил, но когда-нибудь заявит о себе. А жизнь на Паэтте пошла своим чередом. До определённого срока, когда свершилось то, что задумывал Бараканд.

Лиррийская девушка из весьма знатной семьи почувствовала недомогание во время своей первой менструации, но на этом всё и закончилось, поэтому родители решили, что это было лишь случайностью. А спустя какое-то время она встретилась с человеческим юношей – обычным странствующим торговцем, и между ними вспыхнула страсть. В те годы к отношениям между лиррой и человеком относились не менее нетерпимо, чем сейчас, поэтому они скрывали свою любовь, довольствуясь лишь редкими встречами.