А император Рион действительно был им если и не другом, то уж точно хорошим приятелем. Они искренне были привязаны к нему, знали его с самого детства, вместе росли на одних и тех же легендах, вместе мечтали построить новый мир… Так же и Ливвей – пусть он не был связан с остальными такой многолетней дружбой, пусть он всегда был самым замкнутым и молчаливым из всех, но всё же их связывала искренняя взаимная симпатия.

Всё то время, что они состояли в заговоре, идея установления царства лирр казалось весьма далёкой и утопической. Каждому из них казалось, что с воцарением Риона всё и так достигло гармонии и главное – сохранять всё в том же состоянии как можно дольше. И уж подавно им в голову не могло прийти, что придётся убивать едва ли не самого главного почитателя лирр в империи. А то, что они не осознавали смысла и цели данного приказа, делало его ещё более диким. Однако ослушаться они не могли – за всё это время Тирни исподволь так застращал обоих, что они видели в Ворониусе едва ли не полубога. Его приказ не подлежал ни обсуждению, ни, тем более, возражениям.

– Я возьму на себя Ливвея, – просипел наконец Визьер.

– Это почему ещё? – так же слабо возразил Доссан. – Я не хочу убивать… его…

– Разыграем в монетку, – эта фраза прозвучала столь буднично на фоне разворачивающейся трагедии, что Визьер внезапно расхохотался диким истерическим смехом, а спустя секунду ему уже вторил и Доссан.

Хохот вскоре перешёл в нервные всхлипывания, хотя ни тот, ни другой не плакали.

– У тебя есть при себе монета? – поинтересовался Визьер, когда нездоровый этот смех наконец затих.

– Сейчас пошарю, – Доссан подошёл к секретеру, выдвинул пару ящиков, и действительно обнаружил в одном из них потускневший от времени серебряный стравин. – Дуб или венок²⁷?

– Венок… – не задумываясь, ответил Визьер.

Доссан подбросил монету, но дрожащие руки не смогли её поймать, так что она, ударившись, отскочила к самой двери. Оба осторожно, словно к затаившемуся зверю, подошли к лежащему стравину. Даже не поднимая его было видно, что выпал именно венок. Доссан вновь нервно хихикнул, но тут же всхлипнул. На этот раз он действительно плакал.

***

Принц Перейтен в сопровождении сына уже с десять минут ожидали в небольшой комнатке, примыкающей к той, в которой им была назначена аудиенция. До означенного в записке времени было ещё добрых полчаса, но оба илира предпочли явиться заранее. Это был первый раз, когда они удостоились подобной чести, и, как ни ломали они голову, но никак не могли представить, для чего бы они могли понадобиться его величеству.

Естественно, получив приглашение, Перейтен тут же отправился к Драонну, и также совершенно естественно не застал того дома. Дворецкий рассказал и о ночном визите, и о письме от императора, и о внезапном отъезде барина. Конечно же Перейтен, как умел, объединил обе новости в одну, и пришёл примерно к тем же выводам, что и Драонн – вероятно, император в тайне даже от своих канцлеров повёл какую-то собственную игру, и что в игре этой лиррам уделено весьма существенное место.

Поэтому и Перейтен, и его сын Дайвиан были настроены весьма оптимистично, полагая, что с нынешнего дня жизнь их круто поменяется, и что они превратятся из мало кому известных провинциальных дворян в персоны, о которых станет судачить вся империя. Увы, именно в этом они были совершенно правы.

Между тем настало время аудиенции, а обоих илиров пока никто не вызывал. Собственно, в этом не было ничего необычного – бывало так, что и особы поважнее часами ожидали, пока о них вспомнит августейший монарх. Здесь, в этой части дворца было весьма малолюдно, да и вообще двор императора Риона не был похож на двор императора Родреана, когда он служил центром притяжения всех мало-мальски честолюбивых проходимцев. Новый император был куда избирательнее в общении и более замкнут, так что большого оживления во дворце теперь почти и не случалось.

Здесь же принцы Бандорские были и вовсе одни. До них не доносилось даже голосов других придворных. Император любил эти комнаты – здесь он частенько скрывался пусть даже и не от слишком назойливого шума. Отец и сын тихо переговаривались, не сводя разговоры к теме предстоящей аудиенции, но тон этих бесед всё же был окрашен в самые радужные цвета.

С назначенного времени минуло почти полчаса, но за ними по-прежнему никто не приходил. И вдруг почти камерную тишину комнаты, нарушаемую лишь тихими голосами отца и сына, потревожил дробный и нервный стук шагов. Не такими шагами обычно приближаются слуги, чтобы пригласить на аудиенцию.

В комнату вбежал Визьер. Он был белее мела, лишь два лихорадочно-алых пятна горели на щеках. Выражение глаз было такое, будто он не видел ничего перед собой. Губы заметно тряслись.

– Вы здесь? – срывающимся голосом воскликнул он.

– Что с вами, сударь? – тревожно спросил Перейтен. – На вас лица нет. Что стряслось?

– У вас кровь на манжете, – проговорил Дайвиан, указывая на манжету правой руки.

– Действительно, кровь, – ещё более тревожно произнёс Перейтен. – Не случилось ли что с его величеством?

– Принц Драонн… – выдохнул Визьер. – На него напали… Он опасно ранен… Он должен быть уже в своём особняке. Спешите туда, он хочет вас видеть!

– Что произошло? – побледнев, вскричал Перейтен.

– Нет времени, там всё узнаете! – замахал руками Визьер. – Торопитесь, или вы можете не успеть!.. Я предупрежу его величество, что вы не сможете присутствовать.

Оба илира, не теряя времени на пустые разговоры, ринулись вон из комнаты. По счастью, эта часть дворца была не слишком запутанной, так что они вполне смогли сориентироваться и направиться к выходу.

Подождав, пока топот двух пар сапог затихнет, Визьер пошёл следом. Вскоре он встретил Доссана, который прятался в одной из тёмных ниш, баюкая окровавленную правую руку.

– Пора? – кратко спросил он, выходя из своего укрытия.

– Подождём ещё минуту, – мотнул головой Визьер. – Они могут быть ещё слишком близко.

И они словно оба оцепенели на некоторое время, не шевелясь и не разговаривая, почти даже не дыша.

– Теперь пора, – наконец произнёс Визьер, и что есть мочи закричал. – Тревога! Тревога! На императора напали! Тревога!

Они оба бросились бежать, крича во всё горло, пока не столкнулись со спешившими навстречу стражниками.

– Что случилось? – вскричал офицер.

– Срочно найдите и задержите Перейтена и Дайвиана Бандорских! Они должны быть ещё неподалёку! Они напали на его величество! Император убит!..

***

– Да что за срочность, Доссан? – сварливо гнусавил император Рион. – Что такого ты хочешь сказать, что не может подождать какие-нибудь полтора часа? Я же говорю, у меня скоро встреча с третьим канцлером, а я ещё не прочёл докладную записку, что он оставил позавчера!..

– Это не займёт много времени, ваше величество, – уговаривал бледный как полотно Доссан, на негнущихся ногах идущий рядом с монархом, тогда как Визьер с Ливвеем шли в нескольких шагах позади. – Мне непременно нужно поведать кое-что, и это не терпит отлагательств. Прочтёте свою записку завтра!

– Я встречаюсь с Песантой сегодня, болван! – капризно воскликнул Рион. – У меня встреча через три часа. Он снова будет выскребать мне мозг мелкой ложкой! Но почему от тебя разит как от матроса? Что за дрянь ты пил? Да и выглядишь ты, дружок, не краше покойника! Что с тобой такое?

– Вы узнаете всё, ваше величество, – гнул свою линию Доссан. – Давайте отойдём в Лиловую комнату, там я буду чувствовать себя спокойнее. И тогда я всё вам расскажу.

– Тогда хоть держись от меня подальше! Право слово, я словно иду рука об руку с портовым грузчиком! В каком пойле ты плавал?

– Это ром, ваше величество, – язык у Доссана действительно заметно заплетался.

– Ром??? – вскричал Рион. – Ты сошёл с ума, Доссан! Ты, наверное, сжёг себе всё нёбо!