Мысли о командном гимне напоминают мне о том, что я не посмотрела на улицу, чтобы убедиться, что мой дом не подвергся атаке от Фэрфилд. Все было чисто, когда я ложилась спать прошлой ночью, но Фалкор спал в другой комнате и мог ничего не слышать. Раздвигаю шторы в гостиной. Моя рука взлетает ко рту, когда я осматриваю весь передний двор.

Нет! Нет, нет, нет, нет!

Это хуже, чем атака. Хуже, чем я представляла, и совершенно унизительно.

С веток каждого дерева не свисает туалетная бумага, развевающаяся как белые флаги. Вместо этого там сотни прокладок, приклеенные к стволам деревьев, и тампоны, привязанные к веткам и развевающиеся на ветру, словно рождественские украшения.

Как будто этого недостаточно, на всех прокладках и тампонах нанесены фальшивые ярко-красные следы крови. Даже мой почтовый ящик обклеен прокладками.

Закипаю от злости и горю от смущения, пока несусь привести в порядок двор, затем втягиваю воздух, когда мои глаза сосредотачиваются на подъездной дорожке. Из множества прокладок большими буквами выложены два слова: ФРИМОНТСКАЯ СУЧКА. 

Дерек 

Эштин извергает кучу проклятий, затем вылетает из дома, словно ее преследуют зомби. Я нахожу ее на переднем дворе, глазеющую на беспорядок на газоне и деревьях.

Святое дерьмо.

— Убирайся! — кричит она, пока лихорадочно собирает прокладки, из которых на подъездной дорожке выложено два слова: ФРИМОНТСКАЯ СУЧКА.

Ее руки испачканы чем-то, что выглядит как кетчуп. Он попадает на ее хоккейную футболку, пока она собирает прокладки. Как парень, который оценил шутку, я впечатлен. Это требовало серьезной задумки и усилий. Было бы забавно спланировать ответный удар. Но Эштин тяжело дышит, словно дракон, пришедший в ярость. Ей не смешно и она не впечатлена. Она злится. Я хватаю мусорный бак, стоявший рядом с гаражом, и начинаю отвязывать с веток тампоны.

Она вырывает у меня бак.

— Что ты делаешь?

— Помогаю.

Ее волосы и лицо перемазаны в кетчупе. Она смахивает пряди с лица, но только делает хуже.

— Мне не нужна твоя помощь.

Я смотрю на тампоны, которые болтаются в воздухе над ее головой.

— Да ладно, Эштин. Ты же знаешь, что сама будешь убирать все это в два раза дольше, — я стягиваю тампон с ветки и машу им перед ней. — Умерь свое эго и позволь помочь тебе.

Она выхватывает тампон из моей руки и бросает в мусор.

— Не думаю, что тебе показалось бы это смешным, если бы это случилось с тобой, — повернувшись спиной, она тащит бак за пределы моей досягаемости. — Почему бы тебе не заработать дополнительные очки, помогая моей сестре и племяннику, ты же так хорош в этом? Со мной ты ничего не заработаешь, так что лучше бы тебе вернуться в дом.

Если это то, чего она хочет, отлично. Я поднимаю руки вверх, уступая. Пусть сама разбирается с этим беспорядком. Связываться с такими девчонками, как Эштин, которые относятся к жизни слишком серьезно, приносит больше проблем, чем того стоит.

— Ты одна из озлобленных девочек.

— Что здесь происходит? — спрашивает Гас. — Ты имеешь к этому какое-то отношение?

— Нет, сэр.

Эштин продолжает срывать прокладки с дерева.

Гас фыркает и смотрит на Эштин так, словно эта выходка — худшее, что могло случиться.

— Я звоню в полицию.

— Папа, нет! — Эштин умоляюще смотрит на отца. — Если ты вызовешь полицию, все будут придираться, что я слабая девчонка, которая не может справиться с ролью капитана команды.

— Ты же девушка, Эштин, — прозаично констатирует Гас. — И почему бы тебе не позволить какому-нибудь парню быть капитаном? Пусть во дворе чьей-нибудь другой семьи вытворяют хулиганские поступки.

— Гас, это не ее вина, — говорю я. Может, им нужно услышать мнение третьей незаинтересованной стороны, которая не считает, что устроить проделку — конец света. — Это просто шалость.

Гас поворачивается ко мне.

— Просто шалость? Это не смешно.

— Это не так уж важно, Гас. Вместо того чтобы кричать на нее, почему бы вам...

— Дерек, не вмешивайся, — Эштин встает перед Гасом, переключая его внимание. Она стоит смело, плечи развернуты, голова поднята.

— Папа, обещаю, я все уберу до того, как ты вернешься с работы. Не звони в полицию. Пожалуйста.

Гас качает головой, совершенно раздосадованный, когда снова окидывает взглядом двор.

— Если бы твоя мать была здесь, она ни за что не позволила бы тебе быть в футбольной команде. Она записала бы тебя на кулинарные курсы или на танцы или еще что-то подобное.

Эштин выглядит так, словно его слова были пощечиной.

— Мне нравится футбол, папа. У меня хорошо получается. Если бы ты пришел на игру или тренировку и посмотрел... — ее голос срывается до шепота, когда Гас игнорирует ее слова и направляется к машине.

— Убедись, что двор чистый, прежде чем я приеду домой, или я позвоню в полицию, — он садится в машину и уезжает.

После того, как он уехал, Эштин делает глубокий вздох, успокаиваясь, затем возвращается к сдергиванию прокладок с деревьев.

Я начинаю срывать тампоны с ветвей, до которых ей не дотянуться.

— Знаешь, — говорю я, когда тянусь через нее и швыряю тампоны в мусорное ведро. — Только потому, что ты можешь справиться с дерьмом сама — не значит, что ты должна. 

Эштин 

— Эй, есть кто дома? — громогласный крик Джета разносится по дому. Он никогда не звонит в дверной звонок. Если дверь заперта, то он стучит так громко, будто пробивает дыру в двери.

Я бегу вниз по лестнице, надеясь, что смыла всю фальшивую кровь. Чтобы убрать двор, нам с Дереком понадобилось около часа. По окончании мы выглядели как жертвы в фильме ужасов.

В гостиной Джет комфортно устраивается в папином любимом кресле, пока Трей и Моника садятся рядом друг с другом на диване. Виктор стоит в дверях, скрестив руки на груди. Я все еще раздумываю, что мне рассказать ребятам, когда Джет говорит:

— Мы знаем, что твой дом ночью «украсили» тампонами и прокладками.

Я надеялась, что выходка произошла весьма поздно, и все было убрано достаточно рано, чтобы слухи о произошедшем не распространились. Этим утром всего несколько машин проезжало мимо нашего дома, и только одна замедлилась, оценивая обстановку.

— Как ты узнал?

— Каждый парень из нашей команды получил по электронной почте анонимное письмо с фотками.

Трей протягивает телефон, показывая мне фотографию за фотографией моего двора с тампонами и прокладками повсюду... и дорожку со словами, которые заставляют меня съежиться.

— Они также выставлены в интернете, — добавляет Джет, смахивая свои волосы в сторону. — Самое время планировать ответный удар, потому что я не намерен сидеть сложа руки.

Моника хлопает Трея по колену и просит его рассказать мне что-то, что они, очевидно, обсуждали между собой, прежде чем прийти сюда.

— Мы пытаемся выяснить, как они узнали все наши электронные адреса, — говорит Трей.

Моника кивает, соглашаясь.

— Похоже, это работа кого-то из своих, — добавляет она.

— Вы двое смотрите слишком много криминальных передач, — говорит им Вик.

— Это совсем не трудно — достать список нашей команды и и-мейлы. Многие люди, живущие в южной части Фэрфилда, ходят в школу Фримонт, — Джет стонет. — Я чертовски голоден. Есть что-нибудь перекусить?

— Почти ничего нет, — отвечаю ему, но он все равно направляется на кухню, утверждая, что не может думать на голодный желудок. Джет ест тоннами, и при этом он самый стройный и шустрый парень из всех кого я знаю, с его бесконечной энергией калории сжигаются быстро. Один из его отцов — шеф-повар, поэтому тот факт, что он хочет чего-нибудь перекусить у меня дома, выходит за рамки моего понимания.

Мы все следуем за Джетом на кухню. За столом сидит Дерек, что-то печатая в ноутбуке.

— Привет, — Дерек коротко машет рукой парням.

Виктор с подозрением рассматривает Дерека, в то время как Джет спрашивает: