— Если хочешь, скажи ему.

Что он может сделать в данный момент? Не похоже чтобы он мог посадить меня под домашний арест или забрать ключи от машины. Его здесь нет для того, чтобы обеспечивать соблюдение всех видов правил. Никого нет.

Она качает головой.

— Как насчет того, чтобы ты сам решил рассказывать ли ему?

— Отлично, — жизнь в считанные секунды возвращается в нормальное состояние.

Перед тем как уйти, я поворачиваюсь к Брэнди:

— Ты знаешь, где Эштин?

— Да. Она спит наверху. Все хорошо между вами двумя?

Я потираю затылок.

— Я не знаю.

— Хочешь совет? — прежде чем я смог порекомендовать ей держать свое мнение при себе, она поднимает руки вверх и говорит, повысив голос: — Моей сестре трудно живется и также трудно в любви. Это в ее характере, я такая же.

С минуту я думаю, что довольно не легко в моем состоянии опьянения.

— Спасибо, Брэнди.

Она улыбается, гордясь собой.

— Пожалуйста. Спокойной ночи, Дерек.

— Спокойной ночи.

Когда я был маленьким, мама обычно ложилась ко мне в кровать, и мы сочиняли истории. Она начинала предложения, а я заканчивал. «Жил-был мальчик по имени...» — говорила она, а я вставлял: «Дерек».

Потом она продолжала: «Однажды Дерек отправился в...», и я вставлял любое место, какое хотел, и мы вместе придумывали невероятные приключения. Каждую ночь она приходила ко мне в комнату, и каждую ночь мы совершали этот ритуал. Когда я вырос из этих историй, она давала мне советы о девушках, школе, футболе и обо всем, о чем я хотел поговорить.

Брэнди совершенно не похожа на мою маму, и от этого я тоскую по ней еще больше. Я просто хочу еще раз поговорить с мамой, еще раз увидеть ее улыбку, еще раз сочинить с ней историю. Я что угодно готов сделать для того чтобы спросить ее о том, как мне поступить с Эштин, потому что наверняка у нее есть ответ. Кажется, мне придется решить это самостоятельно.

Я раздеваюсь до боксеров, которые прикрывают мои стриженые яйца, и поднимаюсь наверх почистить зубы. По пути в ванну я вспоминаю, что забыл отдать Эштин куртку, которую она оставила на вечеринке. Сходив вниз и забрав куртку из своей комнаты, я останавливаюсь перед дверью Эштин.

Я бы тихонько постучал, но боюсь, что Фалкор начнет лаять, как сумасшедший, и разбудит в соседней комнате Джулиана.

— Эштин, — тихо зову я. Дверь слегка приоткрыта. Я толкаю ее, открывая шире, и заглядываю внутрь. Фалкор спит в изножье кровати — страж своей принцессы.

Я вхожу с единственной целью — положить куртку на стул перед письменным столом, но когда замечаю Эштин, которая лежит в кровати с открытыми глазами и в упор смотрит на меня, я замираю.

— Пошел вон! — говорит она жестко.

Я поднимаю куртку.

— Ты оставила это на вечеринке. Могла бы притвориться, что благодарна, и сказать спасибо.

— Извини. Большое спасибо, что принес мою куртку, — с сарказмом говорит она. — Теперь положи ее, пожалуйста, и уходи отсюда.

Я вешаю куртку на спинку стула.

— Думаю, ты мне нравишься, — слова выскакивают прежде, чем я могу забрать их обратно.

— Неужели?

— Да. Когда ты будешь готова признать это, дай мне знать.  

Эштин 

Лучшее в близких друзьях — это то, что они знают все о вашей жизни.

Худшее в близких друзьях — это то, что они знают все о вашей жизни.

Моника приходит утром с двумя латте в руках. Одно она протягивает мне, а из другого, усевшись на край моей кровати, делает маленький глоток.

— Хочешь поговорим об этом?

Я делаю глоток горячей жидкости и вздыхаю.

— Поговорим о чем? О том, что мы с Лендоном не ладим, или о том, что я назвала Дерека сущим кошмаром?

— Ты назвала его кошмаром? Это жестоко, особенно для тебя. Обычно ты единственная поддерживаешь парней. Ты же что-то вроде «лучшего друга на веки вечные» для мальчишек, Эштин. Ты понимаешь парней. В чем проблема с Дереком?

Я соскальзываю с покрывала.

— Он пробуждает во мне худшее.

— Почему?

Я пожимаю плечами.

— Я не знаю. Он ни к чему не относится серьезно. Не говоря уже о том, что он ест. Я тебе рассказывала, что он одержим здоровым питанием? — я вскидываю руки вверх. — Он даже не прикоснулся к «Скитлс». И он нарочно оставил поднятым сиденье унитаза, чтобы досадить мне. Я чуть не провалилась.

Я распсиховалась, всего лишь думая о том, насколько сильно Дерек внедрил свои привычки в мою жизнь. Я хожу взад и вперед и пью латте.

— Он тебя достал.

— Еще бы, — я искоса смотрю на Монику, догадываясь, что творится у нее голове. Моя лучшая подруга думает, что она умеет понимать людей и ситуации. — Не анализируй это.

Моника допивает остатки латте.

— Не буду. Если ты не будешь анализировать то, что я расскажу тебе.

— Что?

— Это обо мне и Трее.

Я сажусь рядом с Моникой. Я дерьмовый друг и настолько была поглощена собой, что забыла спросить как дела у моей лучшей подруги. Наверное, я просто считаю, что у Моники безупречная жизнь и прекрасные отношения с Треем, и не ожидаю, что у нее могут быть какие-либо проблемы.

— Что-то не так?

— Все в порядке. Просто... — она откидывается назад на кровать и стонет. — Трей и я...

Я киваю, чтобы она продолжала.

— Вы же не расстаетесь? — спрашиваю я, когда она молчит.

— Нет! Ничего подобного. Обещай, что никому не расскажешь.

— Даю слово.

Она тяжело вздыхает.

— Мы еще не сделали это, — она хватает подушку и полностью смущенная закрывает ею лицо.

Я приподнимаю угол подушки:

— Что ты имеешь в виду? Секс?

— Да.

— Подожди-ка. Я думала, что вы сделали это в день Святого Валентина. — Трей организовал супер романтический вечер. Он снял номер в отеле и пригласил ее на ужин. Я помогала ему планировать эту ночь, потому что он хотел сделать ее незабываемой. — Когда я спросила, как все прошло, вы сказали, что это была лучшая ночь в вашей жизни. Более того, я помню, ты сказала, что она была волшебной.

— Я солгала.

— Почему?

Моника обычно говорила мне, что в потере девственности нет ничего особенного, и если Трей захочет сделать это, то она только за. Я знаю, что они занимаются петтингом. Большую часть времени они не могут держать свои руки далеко друг от друга.

— Мы поужинали, потом пошли в отель, где занялись петтингом. Знаешь, это было так странно и неестественно. Как будто я в этом не участвовала, — она начала обдирать лак с ногтей. — Трей сказал, что все в порядке, и мы сделаем это, когда будем готовы, но я знаю, что он расстроился.

Так странно узнать от нее правду, потому что, когда ее нет рядом, Трей говорит так, что можно подумать, будто они делают это каждый раз, как только появляется возможность. Я слышала, как он говорил, что они занимались сексом три раза за ночь. И на фестивале «Равиния»[15] они под одеялом делали это во время концерта. И неоднократно на заднем сидении его машины; он как-то рассказывал, что однажды у них порвался презерватив. Он ведет себя так, словно у них сумасшедшая активная сексуальная жизнь.

Как мне поддержать равновесие между теми отношениями, что у нас с Моникой, и дружбой с Треем? Парни не просто члены моей команды. Они доверяют мне. Верояино Трей не хотел раскрывать правду об их сексуальной жизни, но я не виню его в этом. Остальные парни рассказывают о своих сумасбродных похождениях с девчонками, и я уверена, что Трей не хочет отставать от них. Это так по-мальчишески.

Я похлопываю Монику по руке:

— Я буду хранить твою тайну.

— Я люблю его, Эштин. Серьезно, понимаю, это звучит глупо, но я мечтаю о свадьбе с Треем и о том, чтобы когда-нибудь завести с ним детей. Я клянусь, он — моя вторая половинка. Я хочу заниматься с ним любовью, и он всегда так нетороплив и терпелив со мной. Я просто... не знаю. Может со мной что-то не так.

— С тобой все в порядке, Моника. Ты просто не готова.