Это, безусловно, её законное и моральное право. Тем не менее, мы, журналисты, не можем не задать себе вопрос, почему ей пришлось прибегнуть к этому праву. Безусловно, для женщины-военного, которая рискует в бою, только естественно побеспокоиться о будущем. Естественно озаботиться тем, чтобы у неё и её любимого был ребенок. Однако можно только подивиться, зачем столь естественное дело накрывать завесой такой секретности. Можно почти даже сказать таинственности.

И еще одно, совершенно случайное, совпадение привлекло наше внимание. Мы уверены, что мириады фанов и поклонников леди Эмили Александер будут рады слышать, что графиня Белой Гавани также прибегла к услугам Бриарвуда. Согласно информации от того же источника, её ребенок появится на свет меньше чем через два месяца после ребенка герцогини Харрингтон».

— Сукин сын, — прошипел Хэмиш, читавший наклонившись через ее плечо. — Проклятый, ничтожный, трусливый, сладко речивый кусок…

Он остановился с усилием, которое Хонор буквально почувствовала, отошел и сел по другую сторону от Эмили.

— Интересно, что это за «источник»? — подумала вслух Хонор и беззаботность её тона не обманула никого.

— На самом деле, — сказала Эмили, — не стоит в этом отношении делать поспешных умозаключений. — Хонор взглянула на нее и Эмили фыркнула. — Не нужно быть эмпатом, чтобы догадаться о направлении твоих мыслей, Хонор, учитывая то, что рассказали твои родители о своих отношениях с доктором Иллеску. И ты даже можешь оказаться права. Но у меня было немного больше времени на обдумывание, чем у вас двоих, и я подметила несколько достаточно странных особенностей этой конкретной колонки.

— Кроме того факта, что на этот раз он сосредоточился на одной, то есть двух целях? — вставил Хэмиш.

— В том-то и дело, что да. Самое большое отличие от его обычного стиля в том, что здесь он очень конкретен. Он приводит точный день твоего визита в Центр, Хонор. И правильную дату рождения второго ребенка. Он бы так не поступил, если бы не имел полной уверенности в фактах, зная, что мы трое сделаем с ним в суде, если он ошибётся. Но он прямо называет доктора Иллеску по имени, а если бы Иллеску являлся его источником, он бы не поступил подобным образом. У него для этого нет причины, а уж чего он никогда не делал, так это не выдавал своих источников.

— Потому, что в половине случаев у него нет никаких источников, — прорычала Хонор.

— Это не совсем справедливо, — заметила Эмили. — Соломон Хейес — тошнотворный, омерзительный, гадкий жиголо, кормящийся злобными сплетнями и слухами, как псевдогриф кормится падалью. Три четверти его «новостей» исходят от скучающих богатеек с моральными устоями уличной кошки Старой Земли в период течки. И как минимум половина из них таким образом сводит собственные счеты. Но обычно у него есть источник. Что позволяет ему оставаться на плаву, так это то, что в большинстве случаев в распространяемых им слухах есть как минимум зерно истины. Искаженной, преувеличенной, или, возможно, преднамеренно перевранной, но все-таки есть. Именно это, когда Высокий Хребет и Северная Пустошь в прошлый раз использовали его против тебя, сделало его таким чертовски эффективным. Скабрезности всегда способствовали продажам газет, и из-за этого многие не воспринимают Хейеса всерьез. Но правда в том, что он очень опасный враг, у которого влияния существенно больше, чем многие полагают, и именно потому, что у него репутация человека знающего, что за секреты он столь радостно разглашает.

Тон её был практически бесстрастным, но это не обмануло бы никого, могущего видеть огонь в её зеленых глазах.

— Может быть ты и права, — через мгновение произнес Хэмиш. — Нет, не так. Ты практически наверняка права. Как и обычно в подобных делах, любимая. К сожалению, это не наводит меня ни на какие мысли относительно дальнейших действий. По крайней мере, если не считать идею заплатить наемному убийце.

— Если мы решим пойти таким путем, нанимать нам никого не понадобится, — жестоко заявила Хонор.

— Почему-то мне кажется, что вызвать его на дуэль и всадить пулю между глаз, как бы соблазнительно это ни было, не является наилучшим методом разрешения ситуации. — сухо сказала Эмили. — Хотя, продавая билеты на это зрелище, мы смогли бы сделать изрядное состояние.

— Ха! В ту же секунду, как ты вызовешь его, он эмигрирует на Беовульф! — пробурчал Хэмиш. — Дуэли там под запретом.

— Возможно нам стоит оставить эту замечательную фантазию за рамками наших рассуждений? — несколько едко предложила Эмили, и её муж пробормотал нечто, что она предпочла посчитать за согласие.

— Что беспокоит меня больше всего, — озабоченно добавила Хонор, — это как демонстративно он провел связь между тобой, Эмили, и мной. Ну, — она почти естественно улыбнулась, — и еще то, что я действительно пока не хотела знать, будет у меня мальчик, или девочка.

— Меня занимает вопрос, — задумчиво сказала Эмили, — действительно ли он верит в то, что Хэмиш является отцом и твоего ребенка, Хонор, или рассматривает это только как повод напомнить читателям о прежних своих заявлениях в ваш адрес. Знает ли он что-то, или просто использует инсинуации, чтобы накрыть одним махом всех нас троих, из-за того, что мы сделали с ним в прошлый раз?

— Думаю, что или знает, или сильно подозревает, — сказала Хонор, но тут же помотала головой. — Нет, все-таки это должно быть «сильно подозревает». Единственный способ, каким он мог узнать, это как-то раздобыть результаты генетического сопоставления ребенка и Хэмиша. А если Иллеску не является его источником, то я не вижу, каким бы образом он мог суметь подобное.

— Хорошо подмечено, — согласился Хэмиш. — И я склонен с тобой согласиться. Но это ведет к следующему выводу. — он недовольно поморщился. — Ты, Хонор, когда находишься на планете, проводишь уйму времени в Белой Гавани. Чтобы сообразить это не надо быть гиперфизиком. И тот факт, что нас называли любовниками, когда мы ими не были, ничуть не поможет нам сейчас, когда мы стали ими. Так что предположит ли он в открытую, что я отец, или нет, но это предположение все равно скоро начнет гулять, если уже не начало.