— Простите. Я не знала. Она закрывалась, да и вообще я думала, что ей лет двенадцать, еще все забываю, что время на Мидгарде быстрее бежит.

Воинственность красавицы вроде бы прошла. Я отстранилась от отца. И протянула ей руку.

— Меня Дора зовут, — протянула я ей руку с улыбкой.

Меня же поприветствовали весьма необычно. Девушка приложила левую руку к сердцу, поклонилась в пояс и промолвила:

— Здрава будь, дитя четырехмирья единое. Сестрица Сварожечка, да хранит Род наш всемогущий дом твой и близких твоих.

— И тебе того же, — прифигев, сказала я. Староверка она, что ли?

Меня молча и с любопытством обходили по кругу. Я тоже рассматривала сестру сейчас, когда не злилась. Девушка была очень милой и красивой. В каждом ее движении была необыкновенная грация и пластика. На вид немногим старше меня. Но лишь на вид, конечно.

— Хвоста, увы, нет, — с сожалением развела я руками, почувствовав, что взгляд сестрицы задержался на моей пятой точке. А о чем она думала, догадаться несложно.

— Прости. Просто реально интересно же, — в глазах Тары сиял неподдельный, детский даже интерес. — А она довольно милая. Когда не злится.

— От любопытства кошка сдохла, — усмехнулся Пелегин, — пойдемте чай пить.

— Простите, но мне домой нужно, — опомнилась я, — у меня там муж в не совсем адекватном состояние спит. Если проснется, а меня нет, точно не то подумает. Я лучше домой от греха подальше.

— Ну, давай перенесу тебя. От греха подальше, — Пелегин обнял меня, прижал к себе, пространство вокруг нас задрожало, размылось, нас окутало розовое северное сияние. Подул прохладный ветер. И секунд через десять мы оказались в нашей с Олегом спальне. Он безмятежно спал на своей половине кровати.

— Доброй ночи, дочь. Отдыхай, — Пелегин поцеловал меня в макушку и отпустил.

— Пап, — позвала я, не утерпев.

— Мм, — отозвался родитель.

— А как твое настоящее имя?

— Будешь хорошей девочкой — скажу, — улыбнулись мне, — спи давай.

Пелегин поцеловал меня в лоб еще раз и исчез.

Хороший он все-таки. Долго сердиться на него у меня никогда не получалось. Хоть убить хотелось очень часто.

Голова просто раскалывалась и гудела, во рту было суше, чем в Сахаре в засуху, к горлу подступала тошнота, Олег бросился к унитазу.

— Что ж такое-то, Господи.

Капитан весь обливался, потом его трясло, как в лихорадке. Он не чувствовал сил даже подняться с колен.

— Пить меньше надо, товарищ полковник, — усмехнулась за его спиной Дора, помогла подняться и держала за руку, пока мочился. Потом довела до постели и уложила.

— Помоги мне, а! Ты ведь можешь? — жалобно попросил капитан.

— Могу, — кивнула она, — но не буду. Будет урок тебе, хороший.

— Гадина ты бесчувственная! — обиделся капитан. — Воды хоть принеси.

— Это пожалуйста, — смилостивилась любимая и принесла три таблетки аспирина, пачку активированного угля и две бутылки ледяной минералки.

— А я как домой попал? Ваще ниче не помню.

— Неудивительно, — фыркнула Дора, распахивая окно, чтобы выветрить мой перегар, — тебя Дима привез.

— Что? Он тебя видел? Узнал?

— Ну конечно.

— Черт! И что теперь?

— Да ничего.

— Ты что? Ты убила его? — не на шутку перепугался Олег.

— Ручки коротки у девочки пока что, — Дима появился на пороге с чашкой ароматного кофе в руках.

— Я бы не была так в этом уверена на твоем месте, — сверкнула глазами Дора.

— Ну, здесь, пожалуй, и сможешь, вон сколько силищи в каждом деревце, на Хиросиму хватит. Надо будет тоже сюда перебраться. Домик не продается по соседству?

— А зачем Пелегину тот камень вдруг понадобился? — спросил Олег, запив таблетки минералкой. И сразу ощутил напряжение, повисшее в комнате, они переглянулись и, кажется, молча о чем-то договорились. В этот момент Олег почувствовал себя ущербным, потому что всего лишь человек.

— Это черный ящик, как и в ваших самолетах. Им полагается быть уничтоженными, чтобы не попасть не в те руки, — спокойно ответил Дима.

— Это в какие не те?

— Ну, параноиков там разных. Сумасшедших и прочих. Таких, как ее земной папочка, например. Истину все ищет, аки Малдер, мать его. Нельзя допустить широкой огласки. Ты же знаешь. Тут память вычищать нужно.

— За ним следят, ты знаешь. Мне нужно было, чтобы они поверили. Он действует сейчас вполне логично.

— Кто следит? — влез Аверин.

— Серые, ясен пень, — фыркнул Демитрий, — у них одна задача с самого момента рождения Доры — либо переманить ее к себе, либо убить ее. Теперь, когда она ждет ребенка, нужно быть раз в сто осторожнее.

— А почему? — Олег с интересом смотрел на Дору. — Какая конкретно твоя роль во всем этом безобразии?

Димитрий, кажется-таки, сжалился над капитаном. Похмелье вдруг прошло, голова была необычайно ясной.

— Зачем тебя вообще создали?

— А никакой конкретной, — пожала плечами Дора, — либо я пока еще о ней не знаю. Меня создали генные инженеры Ардонии по просьбе Витаора. Виталия Сомова. Он хотел продолжить свой род, Прямые гибриды марсиан и людей долго ни живут. Пелегин одолжил свои гены, по дружбе, так сказать, ну и ардонийцы тоже поучаствовать решили. В качестве эксперимента. Посмотреть, что получится. Развивали во мне все мои умения и качества, от всех четырех миров, и в итоге получилось то, что получилось.

— Очень милое, но иногда неуравновешенное существо, — улыбнулся Демитрий. — Я знаю, мы с Витаором у тебя не в фаворе, но поверь, каждый из нас отдавал и отдает тебе все, что может, по максимуму. Кто сколько может в силу своего развития и менталитета. Даже Алекс, которого ты так ненавидишь только за то, что позволял себе взгляды в сторону других дам, искренне любил тебя всем сердцем. Он от тебя никогда не закрывался и не защищался, хотя мог. Но не делал этого, потому что любил. Покрывал все твои выходки, потому что любил. Терпел всю боль, потому что любил. А знаешь ли ты, что после того, как ты уничтожила один из наших корпусов и изолятор, Пелегиным лично было принято решение о твоем уничтожении. И мы все его подписали. Все. Слышишь ты, все! Кроме него! Он на колени перед Пелегиным встал. Представь только Вербицкого и на коленях! Сказал, что попытается, попробует, что есть план у него. План, как тебя смирить, унять! Догадываешься, какой?

— Провоцировать меня на направленные выплески агрессии, — пораженная Дора опустила голову.

— Верно! И удар он принял на себя! Сколько раз ты его убивала и как жестоко, вспомни, посчитай! А ведь он человек, Дора, обычный человек. Ему было очень больно. Но он терпел изо дня в день, потому что любил тебя.

— Но это неверно! Неправильно, — запротестовал Олег. — Неужели вам, высшим существам, неизвестно, что агрессия порождает лишь агрессию? Раз от раза она становилась только лишь злее. Нельзя было позволять себя мучить! В кино б ее лучше водил, что ли. С парашютом прыгали, там, не знаю.

— Вот после было и кино, и рестораны, и секс такой, что всю квартиру к чертям разносили. Идеальная, блин, пара. Пока вновь в ней бешеной энергии не накапливалось дня за три.

— Открой свое сознание и смотри, чем он все это заслужил! — потребовала Дора, не выдержав порицания.

Они замерли, Олег знал, что она ему показывает. И откинулся на подушки. Алекса все равно было жаль. Похоже, он действительно любил жену — и очень. Сам собой встал вопрос — а смогу ли я так? Аверин. Не знал, честно, не знал. Он знал Дору с шести месяцев, но никогда не видел лично, как она убивает и истязает. Ему до сих пор не верится, что это все о ней. О Его девочке. Такой нежной, заботливой. Готовящей такие вкусные ужины и завтраки.

— О ней, мой безжалостный убийца, о ней, — перед Олегом вдруг появился ухмыляющийся Алекс, — еще все увидишь, узнаешь и испытаешь. Но только и любить так, как она, не может никто. Береги ее.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Олег моргнул, видение исчезло. Привидится же!