— Вот убил бы, ей-богу! Тридцать лет душа в душу и в горе, и в радости. А теперь я для него враг номер один походу! — Олег кипел от злости.

— И это он еще не в курсе, в чьи именно трусы ты залез и кого именно обрюхатил, — хрюкнула я.

— Прибью!

— Так сразу надо было! А лучше еще в младенчестве подушкой придушить, что ж ты растерялся-то!

— Прости, прости, просто это все неправильно как-то. Даже то, что я с тобой сплю, как-то неправильно. Блин, я только сейчас понял, что буду думать об этом каждый раз, когда буду видеть Влада. А ты?

— А я восемь лет спала. С самым настоящим богом, который теперь мне братцем, как выяснилось, приходится. И если оглянуться, не жалею об этом. Еще вопросы есть?

— Нет, — фыркнул Олег, покачав головой.

— Я тебя не держу, еще раз говорю, можешь прямо сейчас идти своей дорогой, и не такое переживали.

— Ну что ты опять, а! Я не хочу оставлять тебя и тем более сына. Я люблю тебя. И никогда от вас не откажусь. Но, согласись, ситуация щекотливая.

— Никогда не говори никогда, товарищ полковник. Останови здесь, я подарок девочке куплю. Я быстро.

Войдя в квартиру, я сразу почувствовала, что мы успели вовремя, аура у девочки была серо-голубая, клочками, она была в смятении и не хотела жить. Она уже твердо решила не жить. Вот только день рождения мамы переждет, чтоб праздник не портить, а, возможно, уже этой ночью, когда мама уснет…

— Иришка, ты чего такая надутая? Случилось чего? — обеспокоилась Женя, сердце матери не обманешь.

— Нет. Ничего, мамуль. Реферат по Романовым забодал, — отмахнулась девчонка. А в голове — Боже, если мама узнает про эти фотки, она не переживет, ей не объяснишь, что это фотошоп! Как стыдно-то, как стыдно!!!

— Привет. Меня зовут Оля, — улыбнулась я со всей теплотой, на которую была способна.

— Ира, — безрадостно улыбнулась девушка.

— Я тут кое-что тебе принесла. Вот смотри, это акварельные карандаши, очень хорошие, очень яркие. А это раскраска — антистресс называется. Арттерапия такая, когда тебе будет плохо или ты устанешь, выбери сюжет, который понравится, и раскрась его теми цветами, что захочется, отдай плохое настроение бумаге, и оно сразу улучшится.

— Ух ты, спасибо, попробую, — а в голове: если бы еще кто-нибудь стер им всем память и фотки, что они наверняка себе накопировали.

— Ир, помоги на стол накрыть.

— Хорошо, мам!

— Я тоже помогу.

Я ушла вслед за хозяйкой на кухню, но весь мой слух был обращен в гостиную: там остались двое самых дорогих мне сейчас мужчин на свете.

— А ты неплохо пристроился, Олеж. От кого, от кого, а от тебя такое неожиданно точно, — тихо, сквозь зубы говорил папа.

— Если ты про ее отца, то, когда меня около полугода назад привели знакомиться с семьей, меня чуть Кондратий не хватил при виде папочки.

— Но я так смотрю — в семью тебя приняли?

— Ну, разрешения она и не спрашивала. К тому времени мы уже жили вместе. Так что нас просто представили друг другу. Вообще у них с Олей отношения весьма натянутые.

— Что ж так?

— Не знаю, может, оттого, что постоянно до сих пор контролировать ее стремится.

— Бунт независимости? Лет ей сколько?

— Двадцать семь.

— Забавно. Дора всего две недели не дожила до своего двадцать седьмого дня рождения. Знаешь, она ведь столько раз уходила и возвращалась вновь, что мне до сих пор не верится, что ее больше нет. Окончательно нет.

— Наверное, так каждому родителю, потерявшему ребенка, первое время не верится.

— А ты в курсе, что именно твой дражайший тесть курировал этот проект, он, от, а до я. Именно он ее сделал такой, они ее так и звали — проект Доротея. Она должна была стать своего рода новой Евой. Произвести потомство новых сверхлюдей, с инопланетной ДНК.

— Ты бредишь, Влад.

— Нет. Ты знаешь, что нет. Ты все теперь знаешь. Ты ведь не в УСБ перевелся, а туда в сорок четвертый отдел, к нему. Не просто ж так. Даже дочку его в свою постель затащил. Ты тоже ее ищешь? Она жива?

— Единственное, что я знаю, Влад, — вздохнул Олег, — это то, что проект Доротея полностью уничтожен. Погибли все люди, имеющие к нему отношение, уничтожены все материалы, нет такого проекта и не было никогда.

— Кроме Пелегина, это сделать не мог никто! Он ее убил! Он! Как и ее мать! Она стала больше не нужна, и ее убрали, как и весь проект.

— Она стала не ненужной, а опасной. После смерти дочери она с ума сошла!

Но Влад не слышал Олега.

— И еще одно, я видел его двадцать семь лет назад, в день рождения Доры, и два месяца назад. И за это время он ничуть не постарел ни на грамм, понимаешь!

— К чему ты клонишь?

— Он не человек. А, следовательно, и твоя Оленька — вполне возможно, тоже.

— И кто же она? Гуманоид? — усмехнулся Олег.

— Не знаю, но будь осторожнее с этой семейкой.

— Влад, я тебя понимаю, поверь. У меня немногим меньше боли от ее смерти, чем у тебя. Ты же знаешь, она нам со Светой как дочка была, мы же ее все вместе растили. Но ее больше нет.

— А где же тело? Где тела зятя, внучки моей, если она была? Где?

— Ну, за то, что Вербицкий мертв, я лично отвечаю, если ты помнишь, лично пулю в его лоб пустил. Выдохни и живи дальше, съезжаетесь вон с Женькой и живите. Одиночество тебе вредно.

— Мне сегодня то же самое Ирка предложила, прикинь.

— Ну, вот даже ребенок не против. Она ж еще молодая. Еще и родить тебе успеет. Не теряйся.

— Мальчики, мойте руки — и за стол, у нас уже все готово! — весело позвала Женя.

За столом отец не сводил с меня глаз, и я даже побоялась, что узнает. Хотя чисто внешне это было практически невозможно сейчас. Попыталась подвергнуть внушению, чтобы расслабить его. И обнаружила защитный экран. Да какой! Куда прочнее, чем у Олега! Лучшего ученика моего и Демитрия. И где ж только так научился? А точнее, кто научил. Такой так просто не сломаешь — почувствует. Ладно, играем дальше. Что-то еще было не так. Что-то еще. Поднесла стакан сока к губам и заметила его прожигающий взгляд. Да неужели?! Ой молодца! Ай да папочка, ай да умничка. И где только актаниум раздобыл! Я сморщилась, поставила стакан на стол и, зажимая рот рукой, сказала, простите мне нужно в ванную. Выходя из-за стола, как бы случайно задела стакан и опрокинула.

— Ой, простите, извините…

— Нечего страшного, Оленька! Иди, я уберу, — улыбнулась Женя.

Заперевшись в ванной, набрала Диме.

— Какой-то козел выложил ее отфотошопленные фотки в стиле ню в группу ее класса. Убери и откопированные тоже, и с козлом этим разберись.

— Уже все сделал, малышка.

— Откуда знаешь о ней? Она одна из жриц?

— Ага, одна из ключевых, проснулась, благо, лишь вчера. Так что арлеги не успели добраться.

— А это не их рук дело?

— Нет. Чистое стечение обстоятельств.

— Ясно. Сил ей я дам и закрою от внушений и воздействий извне.

— Ну что, увидела папочку? Успокоилась душенька?

— Какой там! Сейчас чуть актаниумом меня не отравил!

— Узнал, что ли?

— Нет, я представилась дочерью Пелегина.

— Ты что, идиотка! — взвыл Дима. — Еще больше масла в огонь подлила, дура! От беременности мозги слиплись?

— На свадьбе они бы все равно увиделись!

— А его звать и не обязательно было.

— Он лучшей друг Олега и мой отец! Он слишком много знает, чтобы в это поверить просто так! И он копает и копает. Лучше держать его возле себя!

— А я предупреждал!

— Возьми его к себе — и все дела!

— Спятила?

— А что, он — классный аналитик. А уж если его нашим примочкам обучить.

— Это разговор не ко мне. Поработай с девочкой как следует.

Я выдохнула, уже предчувствуя жаркий разговор с Пелегиным, и, вернувшись в гостиную, присела к Ире. Она уже раскрашивала мандолу в холодные голубые и зеленые оттенки.