И Перун появился тут же. Таким разъяренным я его еще не видала.

— Ох ты ж, подлая! — покачал он головой, стоя над старшей сестрой. — Ох ты ж, низкая! Да ведаешь ли ты, что творишь!

— Я-то ведаю! — Мара вскочила на ноги. — А вот ведаешь ли ты, братец, кому ее отдаешь?!

— Ведаю, сестрица! Ведаю! — кивнул Перун утвердительно.

— Это должно случится! Ты знаешь! — Мара многозначительно смотрела на брата, говоря о чем-то — иначе весь этот мир погибнет!

— Случится — если должно. Не переживай! — спокойно и твердо ответил Громовержец.

— Случится в свое время. А до той поры чтобы и духа вашего рядом с ними не было. Иначе — наверх доложено будет, — прорычал Перун, — все ясно?

— Ясно, братец! — Морена исчезла, как и не было ее.

— О чем она говорила, отец? — подскочила я. Во время разговора я вся обратилась в слух, и услышанное мне очень не понравилось. — Что должно произойти? Почему она хотела убить Олега?

— Да не обращай внимания. У мужа скоро день рождения. Вот и хотела угодить, тебя преподнести на блюдечке. Поганец уже все слюни из глотал, на тебя глядючи, — усмехнулся Тарх, осматривая Олега, приложил свою правую руку на несколько секунд на сердце Олега и улыбнулся.

— До ста пятидесяти лет проживешь, полковник, как щас за миг единый и еще столько же потихоньку стариться будешь!

— Благодарствую, — кивнул совершенно здоровый и бодрый Олег.

— Да во славу Рода нашего, полковник.

Тарх встал и похлопал Олега по плечу. Затем встал перед нами и словно засветился, не скрывая своей истинной сущности сейчас. Мы встали тоже.

— Живите в мире и ладу, дети мои! Уважайте и почитайте друг друга. Дом ваш — храм ваш. Плодитесь и размножайтесь, приумножая роды ваши. Растите детей своих к роду да к труду в почете и да не оставят вас боги вышние мира триединого.

Тарх начертил в воздухе свою руну, и она вспыхнула ярким светом, проникая в нас и даруя защиту, мы поклонились, а меня трясло от смеха и рыданий, подступивших к горлу одновременно.

Лицемер ты, Сварожич! Ой, лицемер!

— Я люблю тебя. Помни это, — ментально заговорил со мной Тарх, все замерли почтительно, не смея прервать, — поэтому и отпускаю. Так нужно. Ты будешь с ним счастлива, я знаю. Сила моя всегда с тобой пребудет. Обращайся к ней, когда нужно будет, она всегда придет к тебе, когда попросишь. Прощай, сестрица Сварожечка. Будь счастлива. Не держи зла.

— И ты прости, Тарх Перунович, коль что не так, и будь счастлив.

— Обязательно буду! — улыбнулся бог.

Я подошла, преклонила перед ним колено, поцеловала пальцы правой руки, меня перекрестили двумя перстами и погладили по голове. Я была готова убиться головой о стену от ненормального, нездорового сейчас, в данной ситуации, желания коснуться его губ. Ощутить его в себе, как вчера. Да что же это такое? Ведь он не делает мне ничего! Не влияет на меня никак! Отпускает меня! А я! Я люблю Олега! Да, люблю! Но и Тарха люблю тоже! Он отпускает меня, а мне выть хочется! Мне к нему хочется, мне его хочется! И самое страшное в том — что когда Олег предложил мне вернуться к Тарху сам, моя душа взбунтовалась ровно так же! Я не могу отказаться ни от кого из них двоих. Сама душа моя сейчас разрывалась на две части.

Но это ненормально, это нездорово! Это нужно прекратить.

Я решительно встала, преклонилась пред отцом, получив благословение, почувствовала в себе уверенность. И хотела было преклонится и сестре, но она в ужасе шарахнулась.

— Не, не, не. Я этого не люблю. Я обниму лучше.

Меня тут же крепко, по-дружески обняли. При этом меня накрыло волной любви и тепла, как от очень родного и близкого человека.

— Ты делаешь правильный выбор сестрица! — шепнула Тара. — А этого прости. Ему корону лопатой поправить маленько надо. Олень — он и есть олень.

Я закусила губы, чтобы не заржать в голос.

По легенде Даждьбог влюбился в Марену именно в тот день, когда к ней сватался сам Чернобог Люций Виевич. А хитрая же красавица захотела и рыбку съесть, и на х… сесть. Прости, господи, но из песни слов не выкинешь, как говорится.

— Оставайся, Дажьбог сын Пepунович, до рассвета, до света белого, и со мною, Мареною, сделай любовь! Будет мужем моим пусть Бессмертный Кащей, ну а ты, Дажьбог, — полюбовником!

Отвечал тут Дажьбог сын Пepунович:

— Ты прощай, Марена Cвароговна! Ты прощай уж, Маренушка-душенька, я не буду тебе полюбовником! (песни птицы Гамаюн. — клубок — 14)

И тогда отвергнутая красавица приворожила молодого красивого бога, а когда он пришел к ней во второй раз и затеял драку за любимую с Люцием, взяла, да и обернула его оленем златорогим, желая помочь знатному жениху да преданность показать свою.

Так и скакал златорогий тур по полям да долинам. Пока отец не пригрозил сестрице, что в головешку ее превратит, если та обратно Тарха не вернет в вид человеческий.

Делать нечего. Пришлось несчастной богине возвращать Тарху вид человеческий да в мужья его брать. Жить-то хочется!

Так, значит, это не миф? Это реально было, так или иначе? Офигеть — не встать!

Я схватила Олега за руку, и мы буквально сбежали из застывшего во времени кафе. Сели в машину, и я дала волю эмоциям, истерически заржав.

— Олень, ой, олень! — закатывалась я.

— Кто — я? — обалдел Олег.

— Да нет, он! Она его реально в оленя превратила тогда! Прикинь!

Дора истерически смеялась со слезами на глазах, а Олега не покидало устойчивое ощущение, что олень в этот как раз-таки он.

Свадебный день начался в шесть утра. Приехали родственники Олега. Тетка, двоюродный брат с женой и племянники. К восьми набежал полный дом официантов и обслуги. К одиннадцати к ним добавились стилисты, визажисты и парикмахеры. Для меня.

Отец привез новое платье, белое, со славянской, обережной классной вышивкой на подоле, поясе и рукавах. Красивое, ручной работы. На голову надели венок из живых красных и белых роз.

А, что до розового, то чай не шешнадцать и не пироженка.

Сидя у зеркала, окруженная, как звезда, толпой людей, что-то со мной делающих, я вдруг вспомнила, что Демитрий когда-то говорил, что на Глории нет разводов. Пара если и создается, то истинная и на всю жизнь. До тех пор, пока кто-то из нас двоих еще дышит. Насвистел. Тарх ведь с Марой развелся, хотя у них любовью, конечно, и не пахло. Но он говорил, что Джива ему не жена уже. А, может, они это из-за меня развелись-то?! Вот, блин! Не хотелось бы стоять между богами.

К половине одиннадцатого. начали съезжаться гости из санатория. Там тоже не было случайных людей, поскольку он существовал на деньги Пелегина. Сослуживцы Олега из его бывшего отдела и даже кое-кто из проекта Доротея.

Я сидела в спальне и ждала своего выхода. Ровно без пяти час в спальню вошел сияющий, как самовар, Пелегин. А меня вдруг охватила дрожь, и по щекам побежали слезы

— Пора, моя богиня. Пора, — тихо сказал отец, улыбаясь.

— У вас же нет разводов. Я все равно навсегда останусь женой твоего сына? Или он и с женой не разводился, и я не в счет?

— Он отпустил тебя, Дора. Отпусти и ты его, — отец присел передо мной на колени и взял за руки. — Прости меня дочь, что под грех подвел. Да только то, чему бывать, того не минуешь. Я прекрасно понимаю, что, будь он сейчас здесь, ты бы, ни секунды не думая, сбежала с ним! Но уже через два часа, разругавшись с ним вдрызг, жалела бы об этом и хотела вернуться к Олегу! Разве не так? Да, наверное, это была ошибка, что я позволил ему заботится о тебе, но я подумать не мог, что он, тысячи лет проживший, влюбится в тебя, ребенка! Но он влюбился, а спорить с ним бесполезно. И твои глазки так сияли. Я подумал, что, может, все и сложится, и сложилось бы, может, если б не Лиза.

— Почему это сделал именно он?

— Это было его решением. В любом случае это должен был быть кто-то из нас.

— Если моя истинная пара не он, а Олег, мы бы все равно расстались, так?