Мирабель отстранилась от Джилли, одернула юбки и воздела руки. Вдоль ее груди трепетали крылья. Джилли повернулся на бок и скорчился на земляном полу, согретом его же теплом и кровью.

— Бедный Джилли. Впрочем, капитан на судне мог бы обращаться с тобой ничуть не лучше. По крайней мере, я избавила тебя от него.

Мирабель встала на колени и, взяв Джилли за подбородок, повернула его лицо, вглядываясь в глаза.

— Какая синева, какая чистота. — Ее голос понизился до шепота. — Ты, наверное, своими ясными глазами видишь богов?

— Только Ани, — отозвался Джилли, вырываясь.

— О нет, мы не можем такого допустить. Ты следишь за Ней в любое время, наблюдаешь, судишь Ее; стало быть, тобой займется ворон.

Мирабель встала и отошла.

Джилли осторожно вдохнул и поднялся на четвереньки. Тело вновь начинало слушаться. Медлительное, слабое, неокрепшее и ноющее — но его тело.

В дальнем углу комнаты Мирабель сдернула тяжелое прогнившее сукно с бесформенной груды на алтаре. Под сукном оказалась клетка с вороном: птица принялась сипло и недовольно каркать.

— Тише, любовь моя, тише. Ведь я приготовила для тебя самые синие глаза, виденные по эту сторону моря. Для тебя одного. — И Мирабель выпустила огромную птицу из клетки. Ворон повернул голову, глядя на нее одним блестящим черным глазом, и она чмокнула его в голову. Птица зацокала клювом и каркнула.

Джилли перекатился на живот и закрыл голову руками.

— Пожалуйста, — прошептал он, вспоминая Вестфолла и остальных, кого нашли без глаз, с лицами, изуродованными до неузнаваемости.

— Вот еще, — приговаривала Мирабель, пинками пытаясь перевернуть Джилли на спину; он только сильнее вжимался в пол и крепче зажмуривался. — Я могла бы опять наложить заклятие. Но не лучше ли умереть, будучи самим собой? — спросила Мирабель и потянула его за волосы, пока кожа у него на голове не затрещала. Это не помогло, и тогда Мирабель, просунув руку под лежащего на полу Джилли, саданула ногтями по голой коже. Джилли выгнулся; она перевернула его и опустила ворона ему на грудь.

Джилли отпрянул от накатившего запаха перепачканных кровью перьев, стараясь отпихнуть птицу отяжелевшими руками. Когти впились ему в грудь в поисках опоры, хлопающие крылья били по ушам, вызывая звон, а голодный клюв терзал поднятые в попытке защититься руки. За спиной птицы Мирабель прижала руки Джилли к бокам. Зажмурившись, он ждал, ощущая лишь онемение и дурноту.

— Давай же, — подбадривала она птицу. — Клюй, кусай, калечь его.

Зашелестев перьями, птица опять уселась, засыпав лицо Джилли высохшей кровью и выпавшими перьями. Джилли вздрогнул и открыл глаза, глядя на клюв снизу вверх.

Мирабель в злобе ударила руками оземь.

— Подчиняйся, птица! Я приказываю тебе.

За спиной Мирабель что-то мелькнуло. Сердце Джилли бешено дернулось в груди.

— Ливия, пожалуйста…

Мирабель заставила его умолкнуть.

— Уже вернулась? Ты видела его? Он придет?

Ливия кивнула; растрепанная коса скользнула по плечу: лицо пряталось под тяжелой тканью капюшона.

— Твое время на исходе, мое сокровище, — сказала Мирабель ворону. — Его глаза — или твои.

От удара птица дернулась вперед. Джилли почувствовал, как клюв рвет кожу на его лице, прочерчивая осторожную, тонкую линию вдоль подбородка.

Мирабель зашипела, проведя по порезу пальцем.

— Малед…

Вдруг ворон взбесился в ее руках, забил крыльями одновременно и по Мирабель, и по Джилли и вцепился когтями в лицо хозяйки. Мирабель сбила птицу на пол и растоптала ее каблуками.

Джилли молча смотрел на Ливию, на отвязавшуюся косу, которая мягко соскользнула на пол, на бледно светящееся из-под капюшона лицо и черные глаза. Он знал их и застывший в них гнев — но никогда не видел над ними капюшона женского плаща. Из Маледикта, подумал он, с трудом удерживаясь в сознании, получилась бы вполне убедительная женщина — если бы не прямые линии плеч и груди и не сила в бледных руках, теперь вытаскивающих меч.

— Ты пришел, — проговорила Мирабель, привычным жестом кокетки откидывая с лица растрепанные волосы. Раны, нанесенные поверженной птицей, затянулись на ее лице без следа.

— Как же я мог отказаться от подобного приглашения, — ответил Маледикт.

— Мой нетерпеливый гость, ты явился до того, как хозяйка успела подготовиться, — сказала Мирабель. — И все же я найду, чем занять тебя, пока я разделаюсь с твоим домашним любимцем.

Маледикт бросился вперед. Клинок без труда рассек плащ и юбку. Он прыгнул к Мирабель, вытянув меч и целясь в темное соцветие перьев на груди.

Воздев руки, Мирабель выкрикнула одно-единственное слово и перенеслась за пределы досягаемости меча, словно развеянный по комнате дым. Глаза Маледикта удивленно распахнулись и сделались задумчивыми. Тени в помещении льнули к рваной юбке Мирабель, и она натягивала на себя их мрак.

— Ты слаб. У тебя сохранились остатки совести, и пока она не исчезнет совсем, тебе никогда не познать мести или истинной власти. До тех пор, пока ты не примешь Ани всецело…

Маледикт скинул разодранный плащ.

— Зачем все эти советы? Я нужен тебе? Тогда сразись со мной.

— Я не хочу тебя убивать, — проговорила Мирабель. — Я хочу управлять тобой. Ты и я будем по очереди править королевством, мы затмим небо Ее крыльями…

— Мэл, — позвал Джилли, желая предупредить, но у него перехватило дыхание от бешеного стука сердца. По приказу Мирабель тени начали обретать очертания и превратились в знакомую фигуру. Нечто худое и высокое — некто с зажатой в кулаке палкой.

Глаза Маледикта сузились.

— Что это такое?

— Ты хочешь сражаться — так сначала я заставлю тебя сразиться с самим собой.

Тень выпрыгнула, обретя плоть, бледную, как у трупа. Волосы ее торчали в разные стороны, рука сжимала отточенную палку, как клинок. Джилли был знаком этот образ: оборванный, тощий мальчишка, что когда-то стоял среди разбитого стекла и снега в библиотеке старика Ворнатти, дикий ребенок, выползший из алтаря в его снах. Маледикт-ребенок, Маледикт-подросток.

Мирабель стояла, покачиваясь, тяжело дыша; перья на ее коже топорщились.

Маледикт сделал еще один шаг вперед. Сверкнул меч. Мальчик из тени, оскалив зубы, бросился на меч, бесстрашно замахнувшись палкой.

Силясь подняться, Джилли зашатался и обнаружил, что в поисках поддержки схватился за юбки Мирабель. Она покачнулась под его весом, и он дернул сильнее, стараясь повалить ее, стиснуть руками ее шею. Наконец ему это удалось. Руки его заскользили вверх по телу Мирабель, желая добраться до заветной цели.

Мирабель принялась скрести по полу ногтями, потом взмахнула руками, обрушив кусок вонючей тьмы ему на лицо: Джилли догадался, что это была тушка ворона, — клюв оцарапал ему шею и плечи. Мирабель хохотала — визгливым, диким смехом; она снова швырнула в Джилли птицу. Он откатился, оглядывая комнату. Маледикт кинулся на своего двойника из тени, почти дотянувшись клинком до головы юноши.

— Нет, Мэл! Нет!

Если Маледикт убьет себя ребенка, в кого он превратится, лишившись детской невинности? Тогда Ани поглотит его целиком.

Мирабель схватила Джилли за волосы, напоминая, что он ведет собственную битву, и ударила его по лицу.

— Я хотела, чтобы он был зрителем. Кажется, получится наоборот. Можешь понаблюдать, если хочешь. Мужчина с мечом против мальчишки с палкой. А когда все закончится… он убьет тебя сам, несмотря на все молитвы, на все ничтожные предостережения, которые ты посмел прошептать. Против меня. — Кровь на миг окрасила губы Мирабель, когда в одержимой проявилась и скрылась Чернокрылая Ани, заставив Джилли задрожать от Своего присутствия.