Дыхание нимфы участилось — так потрясли ее слова Маледикта. Девушке было нелегко слышать столь откровенную речь, злоба же в голосе Маледикта окончательно лишила ее самообладания. Плечи нимфы поникли, а вуаль стала влажной и темной от слез.

— Прекрати, — приказал Маледикт. — Я не потерплю, чтобы ты спровоцировала очередной скандал с моим участием.

Девушка перестала бороться, и Маледикт ослабил болезненную хватку на ее предплечье. Молча они провальсировали еще один круг; влажные пятна на вуали просохли, и теперь потрясение нимфы выдавали только дрожащие руки и губы.

— По-моему, твоя мать сумасшедшая, — проговорил Маледикт, одновременно отмечая про себя, что при слове «сумасшедшая» ему представляется не светская дама, жаждущая выдать дочь замуж, а Мирабель с красными глазами и кровавыми ногтями.

— Почему… — Девушка запнулась, потом собралась с силами и продолжила: — Почему вы так жестоки? Я не сказала ничего, что могло бы вас обидеть. А вы только и делаете, что говорите гадости. У вас есть все основания, чтобы быть добрым. Вы красивы, богаты, никто не указывает вам, что делать.

— Если ты думаешь, что никто не диктует мне, что делать, ты просто не встречалась с моим Джилли, — ответил Маледикт.

Танец закончился; Маледикт поклонился, но не отошел от девушки. Она побелела, когда он увлек ее за тканевую переборку, к скамейке у трех зеркал.

— Твоя честь в безопасности, — успокоил ее Маледикт. — Я лишь хочу сказать тебе пару слов.

Она кивнула, закусив губу с такой силой, что он испугался: вдруг на вуали останется кровавое пятно? Маледикт полностью открыл ее лицо и взглянул в глаза, широко распахнутые, как вьюнок на рассвете.

Маледикт уселся в кресло, не отпуская нимфиной руки, так что ей пришлось склониться к нему. Маледикт притянул ее ближе, зашептал в самое ухо:

— Твоя мать может сколько угодно хотеть заполучить Януса для тебя. И Арис тоже. Но если ты заберешь его у меня… — шепот превратился в шипение, — если заберешь его, я убью тебя. Лучше ответь «нет», если он попытается за тобой ухаживать.

Девушка всхлипнула.

— Мы поняли друг друга?

Бедняжка нимфа так спешила отделаться от Маледикта, что запуталась в собственных юбках и едва не упала. Головы оборачивались, следя, как она, спотыкаясь, спешила к своей дуэнье и другим дебютанткам, что уже поднимали тосты за благополучно наступивший рассвет.

Мирабель, проходя мимо девушек, шепнула что-то одной, дотронулась до другой. Вот она поравнялась с нимфой, рыдавшей на плече дуэньи, и одарила Маледикта ехидной улыбкой.

— Ты не очень хорошо поступил, — заметил Джилли. — Помимо того, что Псайке Беллейн — кузина Вестфолла, она просто кроткая, безобидная девочка.

— Кроткая — да. Безобидная? Нет. Однако убить ее будет все равно что раздавить муравья: слишком легко. Никакого удовлетворения, только брезгливая жалость. Предупредив ее, я поступил во благо нам обоим.

— Один ты способен рассуждать подобным образом, — сказал Джилли.

Маледикт стянул маску и швырнул ее на мраморный пол.

— С меня довольно. Я отправляюсь домой.

Ответ Джилли потонул во внезапно грянувшем звоне гулких колоколов. В непосредственной близости от дворца звук их был могуч и безжалостен словно морской прилив. Маледикт стал искать глазами Януса, но вместо него встретил взгляд Ариса — ошеломленный, загнанный. Маледикт вздрогнул.

— Ласт, — прошептал Джилли. — Мертвец, не получивший отпущения грехов.

— Тсс, Джилли. — Маледикт взял Джилли за руку. — Тише.

На помосте Адиран, напуганный шумом, зажал уши ладонями и взвыл, пронзительным дискантом перекрывая низкий гул колоколов. Арис усадил мальчика к себе на колени, стал успокаивать. Джаспер и Эхо рысцой подбежали к королю.

Колокола умолкли, и лишь зеркала продолжали вибрировать эхом. Во внезапной тишине послышался испуганный визг: какая-то дебютантка упала в обморок на руки своей дуэнье. Джилли шагнул ближе к Маледикту, и тот крепче стиснул трясущиеся пальцы друга.

— Тсс, Джилли.

Дуэнья девушки обмахивала ей лицо, охранник старательно растирал запястья. Наконец он поднял круглые от ужаса глаза.

— Она не дышит.

Не успело умолкнуть эхо его слов, как упала другая девушка, наследница с хорошей репутацией. Пока ее слуги суетились и хлопотали, первая дебютантка умерла.

Арис стоял на помосте, вздрагивая каждый раз, словно видел, как сама Смерть ступает по зале. Джаспер отчаянно жестикулировал, а гвардейцы сомкнулись вокруг короля, окружили его плотным кольцом. Хела глухо, хрипло, протяжно залаяла. Лай походил на гул траурных колоколов, и Янус прикрыл собачью пасть ладонью. Арис трясущимися губами выговорил «спасибо», и они поспешили прочь. Едва двери в королевские покои плотно закрылись, воцарился настоящий хаос; еще две девушки лишились чувств.

Мирабель стояла в дверном проеме, освещенная сзади восходящим солнцем. Она улыбнулась Маледикту и чуть присела в реверансе — словно актриса в ответ на аплодисменты.

Арис смотрел на останки, лежавшие на мраморных коленях Хаит, под божественной защитой. Истерзанную, разбухшую от воды плоть скрывал теперь синий плащ, но лицо даже под слоем белил едва походило на человеческое. Лишь холод зимнего моря спас плоть от разложения. При виде того, что вода сделала с его братом, в глазах Ариса отразился ужас, да так и остался на дне зрачков: плащ, призванный успокаивать, наводил короля на мысли о голых костях.

— Сир, — сказал гвардеец, — прибыл Маледикт. Где вы желаете принять его?

— Приведите его сюда, — отозвался Арис.

Рыжеватые брови гвардейца подпрыгнули едва не до волос, но он коротко кивнул. Арис вновь переключил все свое внимание на тело брата и не слышал, как гвардеец удалился.

— Вот к чему мы пришли, — проговорил король. — Я почти один. Наша семья развеяна временем… Ты должен был родиться старшим, Мишель. — Тяжесть, прежде давившая королю на шею и плечи, опустилась к самому сердцу. — Думаю, ты лучше меня подходил на роль государя — даже несмотря на твою недальновидность, даже несмотря на то, что был реакционером. Мои подданные меня не любят; хуже того — не уважают. Ты бы заставил их испытывать уважение. Или страх. И я бы не остался вот с этим…

В холле раздались шаги — шарканье ног по камню.

Арис поднял голову. Немногие пробирались в храм извилистыми темными коридорами, так что он знал, кто приближается. Маледикт низко поклонился.

— Вы посылали за мной?

За его спиной мелькнул гвардеец.

— Да, — хрипло ответил Арис. Глаза Маледикта смотрели на короля из-под отяжелевших век, волосы были наспех зачесаны назад; кое-где в них виднелись маленькие черные перышки. Арис вспомнил двух танцоров: черного и белого, круживших по зале, склонив друг к другу головы. Руки у него сжались в кулаки.

— Подойди и взгляни, что стало с моим братом, — сказал Арис.

Маледикт приблизился, покачиваясь словно тень в тускло освещенной комнате. Склонился над тем, что осталось от головы Ласта, и отшатнулся; его бледное лицо было бесстрастным.

— Ты удовлетворен тем, что видишь его мертвым? — спросил Арис. — Я знаю, что ты ненавидел его, хотя никогда не представлял, почему.

— Удовлетворен, — отозвался Маледикт.

— Дай мне руку, — приказал Арис.

Маледикт протянул правую руку. Арис схватил ее и привлек юношу назад к мраморному изваянию. Тошнотворно сладкий запах гниения окатил их, перебивая запах духов Маледикта. Он попытался вырвать свою руку из твердой ладони Ариса. Потерпев неудачу, отвернулся, предоставив королю беседовать с копной темных волос.

— Дотронься до него, — дрогнувшим голосом сказал Арис. Гвардеец подался вперед, желая стать свидетелем. Маледикт пытался сопротивляться, и король дернул его за руку, подтягивая к телу. В глазах короля стояли слезы.

Маледикт свободной рукой схватил Ариса за запястье.

— Ученый человек так обезумел от горя, — прошептал он, чтобы слышал один только Арис. Маледикт поднял веки: темные ресницы затрепетали, черные глаза заглянули королю прямо в душу — и тот содрогнулся. — Неужели, сир, вы решили узнать, причастен ли я к смерти вашего брата, опираясь на суеверия? Неужели предполагается, что, стоит мне прикоснуться к Ласту, как его тело начнет кровоточить? — Маледикт высвободил свою руку мягким и точным движением, как карманник, вытаскивающий монеты.