Первым признаком весны в городе был треск вскрывающихся возле порта рек, стонущих, словно живые существа в адских муках. Всю зиму Маледикт дурно спал — и спал бы еще хуже, если бы не Янус и не тот факт, что вихрь слухов наконец сместился от него к Мирабель. По мере того, как смерти, случившиеся в ночь Темного Солнцестояния, изглаживались из памяти, обсуждение его к ним причастности сходило на нет на фоне бушующего океана опустошений, учиняемых Мирабель.

Бойню, устроенную у Вестфоллов, затмила последующая гибель четверых королевских гвардейцев, которым удалось настигнуть Мирабель. Если верить молве, всех четверых нашли с рваными ранами и выколотыми глазами. Мирабель — призрак, являющийся, чтобы мучить живых, кричали одни. Ведьма, кричали другие, — ведьма, желающая извести аристократов. Другие, более осторожные, шептали о возвращении богов и прикосновении Ани, — шептали так тихо, что лишь Джилли, тщательно просеивавший крупицы информации, слышал их слова.

Каждая новая мелочь надолго занимала праздных болтунов. Шептали, что Арис выбрал Януса на должность советника взамен Вестфолла. Поначалу сплетники утверждали, что так Арис лишь пытался приструнить скандально известного племянника и не отпускать от себя последнего в их роду. Более злые языки подмечали, что Арис всегда предпочитал, чтобы один из его советников не терял связи с простым народом, а кто может быть ближе к народу, чем ублюдок?

Так или иначе, время шло. Янус, как советник короля, часто бывал во дворце. Он встречался с заморскими купцами в порту, торгуясь для короля и с презрением отвергая большую часть итарусинских товаров. Он — во всяком случае так утверждали, — встретился с капитаном Таррантом, этим помилованным военным пиратом, чтобы заключить тайную сделку о провозе тех же самых отвергнутых итарусинских товаров в страну, таким образом снизив заоблачные цены на основные продукты питания, к вящей радости бедняков. Но если днем Янус мотался по городу с поручениями короля, то ночами он целиком принадлежал Маледикту.

Однако даже теперь, когда Янус почти всё свободное время проводил с Маледиктом, Джилли не сомневался — Маледикта неотступно преследуют призраки, ночами ему снятся кошмары. Все чаще Джилли замечал тени, проплывающие в глазах Маледикта: Ани, ощущая препятствия на своем пути, проявляла Себя в сотнях мелких приступов злобы. По звенящему напряжению, что возникло в отношениях между Маледиктом и Янусом, по почти обиженным взглядам, которые время от времени бросал Маледикт на своего возлюбленного, Джилли начинал понимать, что случилось, только пока никак не мог найти тактичного способа удостовериться в своей правоте.

В тот вечер Джилли появился в доме, сопровождаемый скрипом льда, с таким мрачным видом, словно этот скрип издавал он сам. В руке Джилли держал орудие, которому было суждено разрушить их хрупкий мир.

— Знаешь, у тебя ледышки в волосах, — сказал Маледикт, слонявшийся по холлу с бокалом вина. — Ты, видно, здорово замерз. — Маледикт поставил бокал на пустой поднос для писем. Выполняя просьбу Ариса, юноша отказался от посещения каких бы то ни было празднеств, хотя, по правде говоря, не так уж часто его приглашали. Маледикт отряхнул ледышки с пальто Джилли. Письмо захрустело, как ломающийся лед, и Маледикт выхватил у друга конверт.

— Что это? Записка от Лизетты? Твоя птичка умеет писать? — поддразнил друга Маледикт. Джилли потянулся за письмом, но Маледикт оказался проворнее.

Снова взяв бокал, юноша облокотился о стену и принялся читать собранные Беллингтоном за плату сплетни и домыслы.

И тут бокал в его руке треснул.

— Когда ты узнал об этом? — спросил Маледикт.

— Сегодня после обеда, — ответил Джилли. — Я получил записку от адвоката и отправился в порт поговорить с капитаном «Поцелуя». Он все подтвердил, сказал, что все было заметно еще по дороге туда.

Маледикт издал приглушенный звук — то ли всхлип, то ли рык, то ли все вместе, вызванное смесью ярости и отчаяния.

— Нужно было вышвырнуть ее в море вместе с ее проклятым мужем. Но кто бы мог подумать, что судьба повернется к нам спиной? Ласту понадобилось пять лет, чтобы забеременела его предыдущая жена — и то у нее случилось несколько выкидышей. Амаранта пробыла женой не более недели… — Маледикт со всхлипом вздохнул.

— Что на этот раз, подали холодный суп? — спросил Янус, входя в холл. Он перевел взгляд с Джилли на Маледикта, и с его лица сползло выражение заскучавшего шутника.

— Графиня Ласт, Амаранта Иксион, вот-вот разрешится от бремени. Она уже плывет в Антир, чтобы потребовать возвращения поместья и титула. — Маледикт лишь теперь заметил, что держит разбитый бокал. Он разжал кулак, и осколки дождем хлынули вниз, не оставив на его ладони и следа.

Янус побелел.

— Какой удар. — Он поднес руку ко лбу, потер переносицу. — Это действительно ребенок отца, а не какой-то ублюдок, которого она использует, чтобы завладеть поместьем?

— Даже если она беременна и не от твоего отца, срок столь подходящий, что никто не докажет обратного, — отозвался Джилли.

— И что нам теперь делать? — спросил Маледикт. — Если ребенок родится и окажется мальчиком, все наши планы пойдут прахом, Янус.

Янус погладил Маледикта по темным волосам.

— Тебе просто нужно убить ее, прежде чем она родит. Только будь осторожен, Мэл. Кажется, Арис чрезвычайно… интересуется тобой и твоим времяпрепровождением. Эхо советует ему не доверять тебе, я поднимаю его на смех. И все же дела наши из рук вон плохи. Лучше нам принять во внимание недоверчивость Ариса и действовать с оглядкой в деле с Амарантой.

Когда Арис прислал к Янусу гонца с сообщением о том, что его с королевской каретой и массой гвардейцев отправляют встречать корабль Амаранты, Маледикт проговорил:

— Полагаю, тебе не удастся случайно утопить ее. — Он сказал это без особого энтузиазма, вальяжно развалившись в кресле; когда Янус встал, Маледикт занял его место.

— Вряд ли, — согласился Янус, хотя губы его изогнулись в улыбке.

Маледикт улыбнулся в ответ.

— По крайней мере мы знаем, что Арис считает тебя невиновным в смерти отца, раз посылает забрать Амаранту.

— Он отправляет меня с вооруженным эскортом. Вряд ли это говорит об особом доверии, — возразил Янус. Он надел пальто и посмотрелся в зеркало.

— Ну, в конце концов, именно ты убил Ласта, — сказал Маледикт.

Джилли — он сидел в кресле у самой двери гостиной — навострил уши. Янус бросил на него злобный взгляд и сказал Маледикту:

— Мы не станем больше это обсуждать. Ласта убил ты, я лишь ускорил его конец.

— Всегда все так, как тебе хочется, — лениво проговорил Маледикт. — Ты получаешь удовольствие от отцеубийства и измены — и никто тебя не подозревает!

Янус поднял Маледикта под мышки и встряхнул его.

— Довольно. Что ты хочешь от меня в качестве извинения?

Маледикт улыбнулся.

— Никак не приходит в голову.

— А мне приходит, — заявил Джилли, приковывая к себе взгляды обоих. — Разве не удачно было бы организовать празднество в честь приезда Амаранты? Уговори Ариса устроить прием.

— Вряд ли она придет, — усомнился Маледикт. — В письмах, полученных от наших шпионов, говорится, что Амаранта до безумия подозрительна. Надеяться, что она появится на балу, где смерть постигла столь многих…

— Обсуди это с королем. Если Арис прикажет ей, она придет, — сказал Джилли; во рту у него пересохло от споров в защиту убийства. Но если Янус желает смерти Амаранты, Джилли сделает все возможное, чтобы Маледикт при этом выжил. Действуя без плана, Маледикт скорее рискует полностью подчиниться кровожадной Ани. А ведь, в отличие от Ласта, беременная графиня вряд ли когда-то оставалась одна.

Джилли судорожно выдохнул. Быть может, ему представился еще один шанс вырвать Маледикта из власти Ани. Графа Ласта больше не было, однако номинально Амаранта оставалась главой рода. Возможно, ее смерти будет достаточно; возможно, Маледикт сможет исправить то, что было сделано в первый раз, сводя на нет смысл смерти Ласта. И вдруг Джилли осознал, что надеется на смерть беременной женщины — и все его тело отозвалось звоном потрясения.