— Ей? — переспросил Джилли.

— Мирабель, — пояснил Маледикт, нетерпеливо постукивая каблуками по резным ножкам кресла.

— Не может быть, чтобы она до сих пор тебя преследовала, — удивленно проговорил Джилли.

— Нет. Да, — сказал Маледикт. — Она решила выйти замуж за Ворнатти и сделать меня своим любовником.

Джилли неуверенно усмехнулся, ощущая на себе мрачный взгляд Маледикта.

— И каким образом ты это вычислил?

— Без всякого труда, — ответил Маледикт, плавно поднялся и стал расхаживать по комнате. — Она сама пришла ко мне в покои и обо всем поведала. — Маледикт беззвучно зарычал, и впервые под уже знакомым налетом раздражения и дурного настроения Джилли почувствовал острие клинка.

Он спросил:

— Она приходила в твою комнату?

— Там я ее и оставил, — отозвался Маледикт.

— Мэл, — Джилли умолк, вообразив Мирабель в комнате Маледикта: как она вынюхивает, как находит больше, чем сама ожидала. — Пойди выгони ее. Подумай, что она может обнаружить. Ее муж верил, что боги выжили…

— Джилли, не будь дураком, — сказал Маледикт. — Самое страшное уже случилось. Они с Ани близко познакомились. — Юноша уселся на стол, стараясь не задеть чернильницу и откатившуюся ручку. Эмоциональная вспышка Джилли как будто успокоила Маледикта.

— Она знает? — не поверил Джилли.

— Она загоняла меня в угол, пока не спровоцировала реакцию, которой ждала. Пусть я презираю Мирабель, но ее дерзость меня восхищает. Она воодушевила меня.

— До какой же степени? — спросил Джилли, закладывая пальцем гроссбух. Ему не нравились ни четкость, с какою Маледикт произносил свои гневные слова, ни потусторонний свет в темных глазах.

— Я решил посвятить вечер азартным играм, — сказал Маледикт, выхватил у Джилли книгу и начал ее листать.

— Да все твое существование кажется одной сплошной игрой. Ты должен сходить на ужин и задобрить старого мерзавца — так что ты забыл за карточным столом? — Джилли отобрал гроссбух, убрал его в ящик и закрыл на ключ.

— Критоса.

— Критоса? — переспросил Джилли. — Стало быть, ты игрок. Ворнатти будет в бешенстве, если ты снова пренебрежешь им.

— Я прекрасно знаю, что Ворнатти не станет меня в этом поддерживать. В последнее время он что-то проповедует терпимость. Значит, все нужно сделать быстро. Тебе придется опустошить для меня домашний сейф, Джилли.

— Я думал, ты собираешься убить Критоса, а не играть с ним, — заметил Джилли.

— Сначала я хочу у него выиграть. — Омерзительный свет вспыхнул в глазах юноши — и сейчас же угас; Джилли отвернулся и заменил фитиль в лампе, разгоняя подступившие к столу тени. Теперь он знал: бояться следует не крутого нрава Маледикта, а чего-то большего. И боялся.

— Ты хотя бы умеешь играть? — спросил Джилли.

— Достаточно хорошо, чтобы выиграть, — отозвался Маледикт.

У Джилли перехватило дыхание — не только от возродившейся в глазах Маледикта едва сдерживаемой ярости, но и от осознания того, что все время он страшился именно этого мига — мига, когда Ани скрепит сделку кровью, пусть даже поводом к ее пролитию послужат споры за карточным столом. Джилли искал возможности отговорить Маледикта.

— Думаешь, ты сможешь выиграть, лишь того пожелав?

— Разумеется. Это называется шулерство, ты разве никогда не слышал о таком? Уверяю тебя, в определенных кругах оно весьма популярно. — Маледикт улыбнулся, показав острые зубы, словно он или Ани понимали, что Джилли пытается тянуть время.

— И меня это не удивляет. — Джилли откинулся на спинку стула, ища взглядом наименее затемненное место в комнате. — Ты хороший шулер, Мэл? Это тебе не с пьяными моряками на пирсе мошенничать, или где ты там набирался опыта. Критос ходит в самые злачные игорные дома в городе. Если тебя там поймают на шулерстве, одной загубленной репутацией не отделаешься.

— Не суетись, Джилли, — успокоил друга Маледикт. — Я великолепен. Хочешь, докажу?

— Отправляйся на ужин к Ворнатти, Мэл.

Я больше не позволю себе медлить, — отозвался Маледикт.

Джилли сжал руки в кулаки.

— Мэл!

— Я сделаю это, с твоей помощью или без, — заявил Маледикт. — Критос вознамерился лишить нас нашей добычи. Убить Ласта в удовлетворение собственных эгоистичных желаний. Неужели ты ожидал, что я устану от своих врагов? От своей ненависти? Я не Ворнатти, довольствующийся перспективой годами подпитывать злобу без надежды в конце концов утолить жажду мести. Янус вернулся. Я мог бы сей же миг отправиться в Ластрест и зарубить Ласта; и мы могли бы жить, как короли, пока гвардейцы или Особый отряд Эхо не схватят нас. Скажи спасибо, что сегодня вечером я удовольствуюсь Критосом.

— Я найму экипаж, — сказал Джилли; во рту у него пересохло.

Маледикт с поклоном удалился, заявив, что ему нужно переодеться во что-нибудь более подходящее; все это он проделал с легкой беззаботностью человека, собирающегося на приятную прогулку под луной, а не на убийство. Оставшись в одиночестве, Джилли положил голову на стол и, запустив пальцы в волосы, погрузился в размышления. Опоить Маледикта снотворным уже не удастся — а другого выхода он не видел. Да и юноша, хотя и доверял Джилли, вряд ли сегодня вечером принял бы предложенную им пищу или питье. К тому моменту, как подъехал экипаж, Джилли был все так же далек от решения; незаметно для себя он оказался в коляске рядом с Маледиктом, погруженный в напряженные и молчаливые раздумья.

Они заплатили вознице, чтобы тот высадил их как можно ближе к Джоув-стрит: тот отказался ехать ночью по злачной улице.

— Все, все, я верю тебе, — проговорил Джилли, наблюдая за тем, как Маледикт намеренно показным движением прячет в руке очередную игральную карту, и начиная жалеть, что высказал вслух свои сомнения. Юноша заставлял его играть и проигрывать несколько конов подряд в раскачивавшейся коляске, пока голова у него не сделалась неподъемной. На сей раз Джилли, сосредоточившись, поймал Маледикта на жульничестве и хлопнул его по запястью.

— Осторожнее, Мэл. Ловкость рук основывается на видении, навеянном ожиданием. Некоторые люди видят лучше, чем тебе кажется. В «Геенне огненной» на шулерстве лучше не попадаться.

— Ты ведь меня прикроешь, — проговорил Маледикт с улыбкой, которая отнюдь не успокоила нервы Джилли.

Коляска со скрипом остановилась, в затуманенной мгле из лошадиных ноздрей вырывался пар. Последний отблеск дня таял, уступая место сочащейся сверху тьме. На других улицах подростки-фонарщики по обыкновению перебегали от столба к столбу с длинными палками со свечами на концах, зажигая маленькие, непокорные в надвигающейся ночи огоньки.

На Джоув-стрит свет не приветствовался. Лишь маленький факел, закрепленный на дверном косяке, бросал на табличку пятнышко, позволявшее посетителю разобрать адрес: «Огонь», Джоув-стрит, 3, — заведение, известное среди завсегдатаев как «Геенна огненная».

Существовали и другие игорные дома — с более претенциозными фасадами, более заманчивые для праздной аристократии; туда отправлялись мужчины и женщины, лорды и леди, чтобы немного побыть дерзкими, фривольными, а главное — оказаться на виду. Но «Геенна огненная» отличалась серьезным отношением к игре, не смягченным изысканными манерами или излишними речами. Здесь не было официантов, предлагающих сладкие вина и крепкие напитки. Здесь не играла музыка, и удачливых игроков на выходе не поджидали шлюхи. Здесь были лишь столы и игроки, включая обедневших аристократов, отчаянно желающих вернуть свое состояние и готовых ради этого всадить нож под ребра. На «Геенну огненную» Критос и возлагал надежды.

Джилли поднял бронзовую колотушку и опустил ее на пластину. Резкий стук раскатился по улице. Сгущались сумерки. Холодало.

Дверь отворилась. Джилли, не привыкший смотреть снизу вверх, поднял взгляд: человек заполнял дверной проем так же плотно, как сама дубовая дверь. Джилли ткнул Маледикта в бок локтем.