— Да, — ответил Арис. — Только не твое. Малейший проступок с твоей стороны — и я отошлю Маледикта туда, где ты его никогда не найдешь.

Сидя в одиночестве за столиком в дальнем углу таверны, Маледикт потрясенно озирался по сторонам. Не так давно «Морской волк» представлялся им с Янусом вершиной роскоши, недосягаемой мечтой. Они заглядывали в задымленные комнаты, восхищались отсветами камина на весах Наги, поднятых с морского дна, бакенами, висящими на балках, словно ожерелья громадных морских чудищ. Сами люди казались вычеканенными из монет: они небрежно швыряли серебро на барную стойку тикового дерева. Миранда, у которой в крепко зажатом кулачке редко бывало больше одной луны, склонялась к плечу возлюбленного и изумленно смотрела на такое богатство.

А теперь Маледикт увидел таверну «Морской волк» такой, какой она была на самом деле: обветшалой хибаркой на краю пирса, посещаемой просоленными матросами лишь из-за близости к кораблю. Наведывались в «Морской волк» и знатные господа — чтобы прийти в себя после дешевых борделей, опиумных притонов и игорных домов, где их надували до того ловко, что через пару дней они оказывались совсем в ином окружении. Вот хотя бы сегодня — двое разодетых юнцов уныло и оцепенело пересчитывают гроши и оценивают ущерб, нанесенный их кошелькам и персонам.

Дураки, думал Маледикт. Наверное, считают, что разорены; но ведь их одежда, туфли, даже напомаженные волосы здесь значат деньги, а они продолжают стоять, как истуканы.

Маледикт подвинулся в самый угол, в глухую тень едва коптившей лампы. Отбрасывая догорающий свет на его столик, она заставляла бутылку искриться потаенными огоньками. Маледикт долил содержимое в стакан сквозь лежавший на абсентной ложке кусок сахара.

— Ты никогда не брал здесь абсент, — заметил Янус, усаживаясь напротив.

Маледикт замер и улыбнулся, потом взял кусок жженого сахара и положил на ложку.

— Нет, абсент определенно за пределами возможностей алкогольных запасов «Волка». — Он пригубил, но тепло, побежав шее по его телу, было вызвано скорее появлением Януса, чем действием напитка. — Ты нашел меня.

— Как всегда, — улыбнулся Янус. — Хотя признаюсь, что пару раз ткнулся не в те двери, прежде чем вспомнил о «Морском волке». Вообще-то, мерзкое местечко. — Янус окинул за копченную комнату презрительным взглядом.

— А прежде оно казалось нам таким чудесным, — проговорил Маледикт. Он закрыл глаза, пытаясь наложить одно изображение на другое.

— Мы были глупы, — сказал Янус, отбирая у Маледикта бутылку. — И абсент тут почти такой же мерзкий, как все остальное. Он сводит людей с ума.

— Я уже сумасшедший, — беззвучным шепотом, одним движением губ в свете лампы ответил Маледикт. — Разве ты еще не понял? Джилли вот понял. А что до абсента — я тебе его не предлагал, так что нечего насмехаться.

Янус обошел со стулом вокруг стола и уселся поближе к Маледикту.

— Мэл, послушай меня.

— Я всегда тебя слушаю, — сказал Маледикт, медленно всасывая очередной глоток.

Янус отобрал стакан и поставил его на пол рядом с собой.

— Арис был на Дав-стрит и застал особняк в том состоянии, в котором мы его покинули, — весь залитый кровью. Он подозревает, что это ты подстроил смерть Амаранты; подозревает тебя гораздо сильнее, чем в убийстве Ласта. Я не понимаю причины его подозрений, но ты должен быть готов. Что ты скажешь, если он обвинит тебя в смерти Амаранты? — Прежде, чем Маледикт нашелся с ответом, Янус склонился к нему. — Я изо всех сил старался перевести стрелки на Данталиона, а ты не мог бы постараться, чтобы они там и оставались?

Маледикт нежно погладил подбородок Януса, восхищаясь золотистой игрой щетины в свете лампы.

— Полагаю, да. Надо как можно дольше оставаться вне подозрений. — Маледикт, сдвинув брови, потянулся к стакану на полу. В данный момент горечь абсента, смешанная со сладостью сахара, как раз соответствовала его настроению.

Янус проговорил — обращаясь скорее себе, чем Маледикту:

— Кто знал, что Арис так скоро заподозрит?

— Мы должны были учитывать это, — ответил Маледикт. — Даже самый покладистый из людей подавился бы смертью, которую мы преподнесли Арису. И все же, знай я наперед, я бы позволил ему целовать себя дольше, вместо того чтобы сбежать, как перепуганная девственница.

— Ты позволил Арису… — начал Янус, и в его глазах вспыхнул гнев. — Ты рискнул оказаться так близко, позволить ему себя рассмотреть? Ведь он не подросток, чтобы не распознать разницы между мужчиной и женщиной. В его руках…

— Арис ничего не заметил. Он был почти пьян от собственного горя, — возразил Маледикт. Янус посадил его к себе на колени. — А я? Я только и думал о том, как ты увиваешься вокруг Псайке. Он застал меня врасплох и едва ли предполагал подобный исход. Необоснованная ревность погубит тебя. Ты так оберегаешь все то, что тебе принадлежит…

Янус прервал его слова поцелуем, не обращая внимания на любопытные взгляды. Маледикт внутренне возликовал — и засмеялся.

— Но ведь и ты тоже мой, верно? Мы по-прежнему вдвоем против всего мира.

— Конечно, — согласился Янус, крепче обнимая Маледикта. — Конечно.

Маледикт подставил губы для поцелуя и закрыл глаза, наслаждаясь знакомым теплом языка Януса.

— Какая трогательная сцена! — Голос вонзился между ними, разрывая их близость. Маледикт почувствовал, как Янус напрягся, узнав его. Смуглый человек, коренастый и высокий, говорил с итарусинским акцентом. Маледикт встал и улыбнулся.

— Должно быть, вы Данталион, обиженный и презренный родственник Ворнатти.

— А вы — Маледикт, — проговорил Данталион, чуть расширив глаза. — Вы — темный рыцарь двора Ариса? Хнычущий юнец с мечом, который слишком хорош для него?

Ладонь Маледикта опустилась на рукоять меча. Маледикт не отдернул руку, хотя за спиной Данталиона замаячил Эхо.

— Янус, будь любезен, постарайся в следующий раз не приводить к нам всяких зануд. — Несмотря на небрежность слов, Маледикт ощущал, как в его крови все сильнее бьются крылья, подстегиваемые гневом на то, что кто-то посмел помешать столь редкому мигу удовольствия. Он понимал, что должен соблюдать осторожность. Данталион и Эхо представляли собой дуэт, который не сулил ничего хорошего.

— Катамит моего дядюшки, — проговорил Данталион. — Я слышал, что о тебе болтают сплетники. И даже почти верил им, но ты, оказывается, и вовсе не заслуживаешь моего клинка.

За ними наблюдали другие завсегдатаи — моряки и случайные аристократы. Опухшие, отупевшие лица их заметно оживились.

— Мэл, — Янус сжал другу запястье, — ты не должен.

— Но я хочу, — ответил Маледикт. Он стоял, не сводя глаз с Данталиона, и сам уловил в своем голосе мечтательные нотки — абсент, хоть и с опозданием, начал действовать. В тот миг Маледикт желал только одного — услышать звон стали. Он с наслаждением ощущал, как Ани расправляет кольца своей ненависти, как их тепло просачивается сквозь его кости.

— Ищешь предлог? — спросил Данталион, — и нанес удар. Янус попытался перенаправить движение, но Данталион оказался слишком близок — и слишком быстр. Маледикт перехватил его кулак. В глазах Данталиона, оценившего такую стремительность, мелькнуло сомнение.

— Довольно, — проговорил Маледикт, отпуская руку Данталиона. — Быть может, дуэль?

— Нет, — отрезал Янус, вставая между противниками.

— Никогда не думал, что ты трус, Иксион, — процедил Данталион. — А я-то собирался насадить тебя на меч вслед за этим юнцом.

Быстрым скупым движением, увернувшись от Януса, Маледикт выхватил меч.

— Сначала тебе придется разобраться с этим, как ты выражаешься, юнцом, — сказал он.

— Мэл, — тихо заговорил Янус. — Мне это все не нравится. Здесь за версту несет расчетом. Эхо тебя провоцирует…

Маледикт лишь ухмыльнулся в ответ.

— Плевать. — Он гадал, что такого Янус увидел в его лице, что так побелел, но отбросил размышления в волне эйфории. Избавиться от очередной шавки, пытающейся ухватить его за пятки, — соблазн был слишком велик, чтобы противостоять ему.