– Тюрьма Сокорро стала моим временным пристанищем. Она была вратами, через которые я мог проникать в ваш мир. Но теперь мне этого мало. Я хочу большего – полностью перейти в это измерение. И ты можешь мне в этом помочь.

– Зачем?

– У нас нет времени, чтобы терять его понапрасну, эльф. С каждой минутой, проведенной здесь, я теряю силы. Ты прекрасно понимаешь, что тебе предлагается. Я – могущественный демон, возможно, самый сильный в этой части мира. Я могу дать тебе все, что ты захочешь.

– Мне ничего не нужно.

– Ложь… Все чего-то хотят, а если нет, их пожирает Великая дрема, страшнейшая из страшнейших. Но это не про тебя… не про нас. У тебя много желаний, эльф. Неужели не назовешь мне ни одного? Я почти всесилен – решайся.

Пару мгновений демон ждал моего ответа, потом его зубы обнажились в улыбке.

– Я понимаю, эльф… Ты хочешь быть героем. Победить гадкого демона, а потом, сидя у камелька, рассказывать о своих подвигах. Гордыня и жажда славы – вот твои желания, да?

Я кивнул.

– Все любят славу, – сказал я. – Кроме тех, кто никогда не пробовал ее вкуса. Были дни, когда я купался в ней… Я помню начало Лернейской кампании. Ордена, медали, парадные встречи в Городе эльфов… Да, демон, я люблю славу. Но героем – героем я быть не хочу.

– Отчего же? О героях слагают песни. Герои красивы, состоят из одних мускулов, и девушки их обожают. Они благородны, честны, раз в неделю спасают мир и снимают двух котят с дерева. Разве ты не хочешь быть героем?

Речь демона меня развеселила.

– По-твоему, у меня много мускулов? – спросил я. – И какой толк быть любимцем женщин, если ты слишком благороден, чтобы пользоваться этим?

– Не знаю, – ответил он. – Благородным я никогда не был.

– В Лернее я видел много героев, – сказал я. – Вернее, тех, кого так называли. Одни были преступниками – бандитами, которые не успевали отмывать руки от крови гражданских жителей. Другие – неудачниками. Жизнь бросала их из стороны в сторону, как щепку в мутной реке. Третьи, фанатики, жили ради одной идеи и были готовы уничтожить ради нее весь мир. Ты прав, демон, – о них слагают саги. Но быть таким героем я не хочу.

Демон усмехнулся:

– Если ты прав, то почему люди так любят героев?

– Много причин. Им нужна надежность. Крестьянин вспахивает поле и знает, что тысячи бед могут лишить его урожая. Война, засуха, стая красных драконов или гигантские подземные черви. Фермеру нужно верить, что где-то есть благородный герой, который примчится на Пегасе и спасет его кукурузу. Глупо, конечно, надеяться на это, но люди надеются.

– И все?

– Нет… Дело в том, что люди ничтожны. Они слабы и трусливы. Каждый из них копается на своем маленьком наделе – что жалкий фермер, что великий генерал. Они не смеют поднять голову – кроме тех случаев, когда надо поцеловать кому-нибудь задницу. Вот почему людям нужны герои – они хотят приобщиться к величию других, ничего не делая сами.

– Хорошая речь, – произнес демон. – Правда, она скорее подходит мне, чем тебе. К сожалению, ты лжешь, эльф.

– Вот как?

– Конечно. Я ведь не безмозглый орк с деревянной дубинкой. Я вижу тебя, вижу твое прошлое. Вот ты идешь по улице – ты молод, почти мальчик. Ты решил записаться в ученики великого чародея. Тогда ты не просто хотел быть героем. Ты верил, что это твоя судьба.

– Это было давно.

– И прошло? Нет, эльф, все это осталось – в твоей памяти, все это часть тебя. А теперь я вижу, как ты стоишь с окровавленным мечом и понимаешь, что все вышло совсем не так, как тебе хотелось.

– У меня не было выбора.

– Нет, был, и ты его сделал. Ты поступил правильно – исходя из твоей системы ценностей, конечно. Все тебя восхваляли. Но ты не чувствовал себя героем, не так ли?

– Нет…

– Тебе казалось, что ты – предатель и убийца. Так и было… И в то же время ты был герой. Вот когда ты придумал свою теорию, верно?

– Не тогда.

– Правильно. Это произошло в Лернее. Зачем ты пошел туда добровольцем, эльф? Твоя семья богата, ты мог бы спокойно сидеть в родовом имении и разводить штокрозы.

– Я выполнял свой долг.

– Глупости! Ты сам первый смеешься над теми, кто верит в «долг» и прочую чепуху. Я скажу тебе, почему ты стремился в Лерней, эльф. Ты хотел быть героем. У тебя не хватило сил отказаться от мысли, что тебя ждут великие подвиги. Как в сагах, которые ты сейчас критиковал. Но в глубине души – или сознания, не знаю, – ты понимал, что уже никогда не сможешь стать таким, как персонажи твоих любимых легенд. И тебе нужен был Лерней – как последняя попытка, отчаянный прыжок, чтобы ухватить и получить то, что от тебя ускользало. Ты словно хотел поймать падающую звезду, которая была твоей мечтой.

– Идти одному против тысяч? – спросил я. – Дерзать, где отступил бы любой?

– Не иронизируй. Ты всего лишь пытаешься уклониться от разговора. Твоя жизнь стала разваливаться на части, расходиться, как две льдины, – и, записавшись в Лерней, ты стремился их снова соединить.

– И мне удалось, по-твоему?

– Ты стал героем… Тебя официально назвали героем Лернейской кампании. И что же? Ты вернулся в столицу, как все остальные офицеры, красовался на победных парадах, произносил речи с трибун? Нет, ты сбежал и несколько лет жил, как бродяга, в Проклятых королевствах. Именно тогда, когда исполнилась твоя мечта. Почему?

– Вот ты мне и ответь, ты же так увлекательно рассказываешь о моей жизни.

– Болото, эльф. Я вижу тебя лежащим в гнилом болоте, посреди гниющих тел, и сам ты уже наполовину сгнил. Ты не чувствовал боли от ран, так как уже забыл, что такое отсутствие боли. Ты даже не знал, куда ползешь – к своим? К врагам? В пустошь, где тебя никто не найдет, кроме голодных тварей? Или просто лежишь наполовину в тепловатой воде, и тебе только кажется, что ты куда-то ползешь?

– Это было давно, – повторил я.

– Для тебя это все еще продолжается. А потом ты услышал шаги. И ты знал, что это не помощь, знал, что это не свои. Ты понимал, что, как только попадешь в руки орков, – впереди у тебя уже ничего не будет. Только боль, одиночество и отчаяние. Они бы не убили тебя, нет! Они заставили бы тебя жить глубоко в подземной темнице – вроде тюрьмы Сокорро, – и каждый день ты мечтал бы о смерти, как об избавлении. О чем ты думал тогда, эльф? О том, чтобы вернуться домой? Или молил небесных богов послать тебе смерть?

– Нет, – ответил я. – Я думал о другом.

– О чем же?

– Я повзрослел.

– И как это понимать?

– Вся эта твоя история, демон, про меня, она очень забавна. Впрочем, она не обо мне, а о наших мечтах. Ты прав, у каждого есть желания. Только они никогда не сбываются. Знаешь почему?

– Просвети меня.

– Вся беда в том, что мы хотим не того, о чем просим судьбу. Мы мечтаем не о славе, не о богатстве, не о любви.

– Тогда о чем?

– О том, чтобы все было хорошо.

– Это общие слова.

– Нет. Человек не скажет: я хочу стать очень богатым, а тем временем моя жена пусть уйдет к соседу и любимый дедушка умрет от рака. Человек хочет богатства – плюс чтобы все остальное тоже было замечательно. А так не бывает. И когда одно наше желание сбывается, в то же самое время – всегда! – с нами случается что-нибудь очень плохое. И иначе нельзя. Нам кажется, будто мечта того не стоила, будто мы в ней разочаровались, будто мечты вообще не сбываются. Все это ложь. Мы получили то, что на самом деле хотели, – но не больше. Когда ребенок плачет, мы говорим ему, что все будет хорошо. Но все хорошо никогда не бывает, демон. Понять это, осознать, что наша жизнь – это не нечто целое, не головоломка, которую можно один раз сложить правильно, а потом жить долго и счастливо, нет, понять и научиться благодарить судьбу за каждый маленький счастливый фрагмент, осколочек жизни – это и значит повзрослеть.

– Теперь я знаю, чего ты хочешь, – сказал демон.

– Чего?

– Ощущения полноты жизни, которое бывает лишь в юности. Ты стал героем – в глазах толпы, но в твоем сердце слишком много боли и горечи, чтобы согласиться с этим. Я верну тебе чувство, которое ты потерял. Только помоги мне.