Наемник опустил голову. По его лицу, по всей его позе было видно – он гордился тем, что был причастен к великой истории, и сожалел, что ему так мало известно о ней.

Он не знал, что, узнай он больше, понял бы, что гордиться нечем.

– Ясно. – Франсуаз кивнула, мгновение постояла, задумавшись, и вновь уперла острый взгляд в лицо командира.

– Мы должны разобраться с этим сами, – произнесла она.

– Ну нет, – возразил орк, и его лапа еще плотнее обхватила приклад винтовки. – Это дело затрагивает честь Ассоциации. Мы не можем оставить их безнаказанными.

По глазам тех, кто стоял за его спиной, можно было понять, что они полностью с ним согласны.

Глаза Франсуаз сердито вспыхнули.

– Я сказала, что сделаю все сама. Ты в этом сомневаешься?

Среди наемников послышался глухой ропот. В просторном помещении, из которого еще не вынесли тела убитых предателей, собралось около двух десятков солдат удачи, и еще немало их товарищей расхаживали сейчас по коридорам базы.

Месть была одной из немногих вещей, которые они могли сделать для себя. Выбрав профессию наемника, они отказались от собственного мнения и целей, которые могли сделать осмысленным их существование.

Эти люди сражались за то, чего чаще всего не знали и не хотели знать. Отмщение же было им понятно, оно касалось лично их, а не их нанимателей. И они не собирались отказываться от мести так просто.

– Нет, Франсуаз, – сказал командир со сверкающей звездой. – Ты не наемник, ты всегда и все делала по-своему.

Красивое лицо Франсуаз исказилось от гнева.

– Если хочешь что-то сказать по сути, Зауэр, – произнесла она, – то давай говори. Или иди и жуй листья папоротника.

Командир наемников выпрямился, в его взгляде, направленном на девушку, была непоколебимость.

– Карго заставил троих из нас совершить предательство, нарушить неписаный закон Ассоциации, – твердо проговорил командир. – Он должен умереть, а начнем мы с его людей, которых найдем в ближайших к его усадьбе деревнях.

Солдаты удачи притихли. Они знали правила, по которым жили, для них нарушить эти правила значило отказаться от самой жизни. На их глазах разворачивалось противостояние, которое могло закончиться только поражением одного из участников – командира или демонессы.

Безмолвие воцарилось в металлическом зале. Оно длилось лишь один или два вздоха, но желтые лампы, гудевшие там, где потолок и пол соединялись со стенами, успели исполнить за это время симфонию приближающегося шторма.

– Я не стану повторять, Зауэр, – произнесла девушка. – Карго мой, и я не позволю никому встать на моем пути.

– Поступай как знаешь, Франсуаз, – ответствовал коман­дир. – Но мои люди выполнят свой долг.

Лицо девушки окаменело, она глухо прошептала:

– Хафдарт.

Шипастые пальцы командира с такой силой сжались на прикладе винтовки, что, казалось, он вот-вот треснет. Орк шумно выдохнул и застыл, точно восковая статуя.

Наемники потрясенно молчали. Ни один из них не ожидал такого исхода, и никто даже не попытался что-то сказать. Да и что было говорить? Любые слова безнадежно опоздали.

Франсуаз подняла руки и, сняв с себя винтовку, хлестким движением швырнула ее на пол. Командир молчал, ни один из наемников, стоявших за его спиной, не посмел пошевелить даже кончиком клешни.

Демонесса наклонилась, не отводя пристального взгляда от командира, и вынула из ножен на бедре короткий клинок, затем резко разогнулась – острое лезвие закачалось в противоположной стене.

– Кто первый? – спросила она.

Тех, кто собрался в металлическом зале, сложно было напугать. Не имея ничего, кроме репутации наемника, они могли потерять только свое имя и свою жизнь. Они не дорожили ни вторым, ни первым. Однако то, чему стали они свидетелями, заставило их оцепенеть – если не от страха, то он волнения, близкого к религиозному экстазу.

– Хорошо, Франсуаз, – глухо проговорил командир Зау­эр. – Пусть будет так.

Я подошел к девушке и наклонился к ее уху.

– Не хотелось бы вмешиваться в дружескую пирушку, но что, черт возьми, происходит?

Демонесса не отводила взгляда от сгрудившихся напротив нее наемников; она отвечала мне, не поворачиваясь, но я видел – глаза ее горят азартом, чувственные губы изогнулись в улыбке.

– Я не могу пустить этих подонков в Аспонику, Майкл. Они разнесут несколько деревень и поубивают мирных жителей. Ни на что другое они не способны.

– И?..

– Я вызвала их на бой, – ответила Франсуаз. – Это старая традиция наемников, вроде как проходить сквозь строй. Они должны биться со мной по очереди. Спор проигрывает тот, кто первым сдается.

– Ты никого не забыла? – осведомился я.

– Извини, Майкл, – бросила девушка. – Тот, кто объявил хафдарт, должен биться сам.

Я отошел к стене и сложил руки на груди. Делая это, я вложил пистолет за отворот правого рукава. Я был уверен, что никто не смог бы этого заметить, даже если бы все двадцать наемников не отрываясь смотрели на меня. Но все взгляды были направлены на Франсуаз.

Я ценю законы чести, которые приняты в этой среде, но сам к ней не отношусь.

Полусогнув ноги, чтобы придать себе устойчивости, девушка ждала приближения первого противника.

Командир Зауэр снял с головы высокий шлем, выточенный из черепа циклопа. Он провел рукой по толстой куртке, которая закрывала его тело от шеи до кончиков сапог, и застежка разошлась. Одеяние упало к ногам командира, и никто не предпринял попытки подхватить его.

Орк с презрением отбросил в сторону винтовку, вытащил из-за пазухи круглый парализатор, который носил на груди и использовал для стрельбы через одежду. Шипастая лапа вытянула из-за красного кушака короткий клинок.

Полусогнув ноги, он начал приближаться к Франсуаз.

– Почему он оставил тесак? – негромко спросил я.

– Они могут пользоваться только контактным оружием, – коротко ответила Френки. – Я никаким.

Я не стал ничего говорить.

Командир Зауэр сделал ложный выпад, но лишь негромкий смешок был ответом на это движение. Наемник подошел еще на два шага, и короткое жало его клинка вновь пронзило воздух, стремясь погрузиться в тело девушки.

Франсуаз не обратила внимания на его оружие; она невысоко подпрыгнула и выбросила вверх правую ногу. Кончик ее сапога врезался в горло командира. Орк упал ничком, поджав под себя ноги, и девушка пнула его каблуком по затылку. Короткое лезвие выпало из помертвевших пальцев.

Двое наемников, не сговариваясь, подхватили своего командира. Они оттащили его к лифту, и один из них нажал на кнопку, отправляющую кабинку вниз. Там командиру Зауэру окажут помощь, если она еще ему будет нужна.

Следующим из рядов наемников вышел человек, чье лицо было покрыто татуировкой. Невозможно было определить, к какому народу он принадлежит. Его кожа давно утратила свой естественный цвет, приобретя тот, что подарили ему масла и краски. В правой руке он сжимал цепь, на конце которой качалась гиря.

– Мальчонка, – улыбнулась Франсуаз. – Ты настолько уродлив, что стесняешься это показать?

Татуированный не стал совершать ложных выпадов; он бросился на девушку, и массивная гиря, свистевшая над его головой, была способна проломить самый крепкий шлем орка-штурмовика.

Франсуаз перехватила цепь, сжав пальцы в дюйме от шипастой гири; татуированный замер, не в силах поверить, что кто-то способен остановить на лету его оружие.

Девушка резко выдернула цепь из его рук, и он остался невооруженным; в следующее же мгновение Франсуаз длинным ударом захлестнула черные звенья на его шее.

Наемник захрипел, тщетно хватая ртом воздух. Франсуаз дернула за конец цепи, и татуированный упал перед ней навзничь. Девушка поставила ногу на голову поверженного мужчины и стягивала звенья на его шее до тех пор, пока он не впал в глубокое беспамятство.

Низкорослый карлик выбежал, часто перебирая короткими ножками, из середины столпившихся в отдалении солдат. Его мускулистые руки сжимали длинный шест, на обоих концах которого круглились лезвия алебард. Это было самое опасное оружие, которым владеют карлики. В отличие от гномов, они не признают коротких боевых топоров и пользуются длинными двухконечными.