Это была довольно тонкая работа, но, увы, не удалось избежать одного серьезного просчета, приведшего к неутешительному результату. Бент недооценил коротышку Хоя и переоценил способности молчунов просчитывать ситуацию. То ли молчун Гере не понял прозрачных намеков Хаслумского в отношении возможного побега, то ли не поверил ему, но была упущена возможность убить Тора во время попытки к бегству и тем решить все проблемы разом. К сожалению, Нидрасский остался жив и убил Чуба. Что за легкомыслие, Боже мой, государственному деятелю такого ранга драться на поединке с полоумным мальчишкой. Иногда Бент просто не понимал меченых. В один миг рухнуло возводимое с таким трудом здание, приходилось начинать все едва ли не с самого начала. Бент не сомневался в одном: молчуны ненавидят Тора Нидрасского и будут преследовать его по всему Лэнду, пока голова строптивого владетеля не слетит с плеч. В горячке могут прихватить и прекрасную головку Ингрид, да и самому Хаслумскому не поздоровится – как ни крути, а это именно он помог Тору избежать веревки. Вот почему Бент считал, что было бы лучше для всех, если бы опальный Нидрасский держался подальше от замка Хольм. Увы, королева Ингрид пропускала мимо ушей предостережения и намеки благородного Бента. В очередной раз приходилось с прискорбием констатировать, что личные интересы Ее Величества берут верх над интересами государства. Королева Ингрид назначила Тора Нидрасского комендантом замка Хольм, чем повергла мудрого сановника в глубочайшее уныние.
В том, что у благородного Тора рука тяжелая, убедились многие и очень скоро. Глухой ропот прокатился по замку Хольм и перекинулся на соседние замки, где нордлэндские владетели весьма внимательно следили за всем, что происходит вокруг юбки королевы. Большинству было все равно, от кого понесла Ингрид ребенка, но присутствие приграничного выскочки у королевского трона не нравилось никому. Недовольство нордлэндских владетелей усердно подогревал Рекин Лаудсвильский, укрывшийся от гнева меченых в замке своего друга владетеля Аграамского. Старый владетель отчаянно трусил, но прогнать опасного гостя не посмел.
Положение меченых после гибели Чуба и резни, устроенной Шорохом в королевском замке, сильно пошатнулось. Вассалы Башни, приграничные владетели, поднимали головы и все более дерзко поглядывали в сторону нового капитана, силой захватившего власть. Случай, доселе неслыханный в долгой истории Башни. Шорох повесил двух наиболее дерзких владетелей, что, однако, не утихомирило страсти, а скорее накалило их до опасного предела.
Лаудсвильский ликовал. Его усилия наконец стали приносить плоды, но, увы, ни одна бочка меда не обходится без ложки дегтя: пришли неприятные новости из замка Хольм. Как и следовало ожидать, старый дурак Бент не смог совладать с норовистой королевой. Рекин был вне себя от гнева: затратить столько усилий, пройти через унижения и пытки, устранить Чуба и Лося, почти справиться с молчунами и Шорохом – и все это ради того, чтобы плодами его победы воспользовался меченый авантюрист Тор Нидрасский. Было от чего скрипеть зубами благородному Лаудсвильскому. Владетель Аграамский с готовностью поддакивал разъяренному гостю.
От Унглинского пришли вести о появлении кочевников, но, вопреки ожиданиям, ни Тор, ни Шорох не бросились в родные края, рассудив, видимо, что все сейчас решается именно здесь, в Нордлэнде. Узел затягивался тугой, и, чтобы развязать его, требовалось большое напряжение ума и верные помощники. Ума Лаудсвильскому было не занимать, а вот с помощниками дело обстояло туго. Кроме старого дурака Аграамского, под рукой никого не было.
Владетель Аграамский наивно полагал, что благородный Рекин немедленно ринется в замок Хольм, чтобы своим присутствием помешать наглому узурпатору, но он плохо знал своего гостя. Менее всего Лаудсвильскому хотелось бы сейчас встречаться с Тором Нидрасским. Нет, в замок Хольм поедет владетель Аграамский.
Старик вздрогнул и побледнел: слухи о предстоящем штурме замка уже в самые ближайшие дни достигли и его ушей. Но переживания робкого владетеля мало волновали Рекина. Слишком многое было поставлено на карту, чтобы обращать внимание на подобные мелочи. Страдания, перенесенные ради общего дела, давали Лаудсвильскому право не считаться с мнением других, когда речь идет о благе государства. Возможно, владетель Аграамский думает иначе, но тем хуже для него. Генералу ордена истинных христиан интересно будет узнать, как служили некоторые орденские братья делу спасения веры. Многим придется напомнить о страхах и колебаниях в тяжкий для родины час. Напомнить и призвать к ответу.
Аграамский обмяк: дорогой друг Рекин неправильно его понял. Со своей стороны он готов пожертвовать всем ради торжества справедливости и спасения государства. Благородный Рекин оправдания серого брата принял и, снабдив строгими инструкциями, выпихнул из стен родного замка в большой и негостеприимный мир.
Тор с интересом слушал Грольфа Агмундского, вернувшегося из замка Фондем с совещания нордлэндских владетелей. Грольф был обескуражен и не скрывал своего разочарования.
– Эти крысы будут выжидать, – обнародовал он неутешительный вывод, – чтобы потом напасть на ослабевшего победителя.
Еще менее утешительным был доклад Эйрика Маэларского. Приграничные владетели, получив известие о нашествии кочевников, отказались выступить против Башни, ибо только меченые могли помочь им совладать с обрушившейся на Приграничье напастью. И Шорох твердо обещал им после взятия замка Хольм обрушить все имеющиеся у него под рукой силы на головы обнаглевших степняков.
– Что ж, – подвел итог разговору Тор, – рассчитывать, видимо, придется только на себя.
Для обороны замка сил хватало, но об активных действиях следовало пока забыть. А промедление между тем становилось все более опасным. Никто не помешает нордлэндским владетелям договориться с Шорохом и расплатиться головой Тора Нидрасского, да и своей королевой владетели не слишком дорожили. От замка к замку полз шепоток, что разумнее было бы выбрать короля из своей среды, природного нордлэндца. К счастью для Ингрид и ее неродившегося ребенка, претендентов на корону оказалось слишком много, и они с ходу включились в грызню за шкуру еще не убитого медведя. Подобное развитие событий сулило в будущем грандиозную междоусобицу в разоренной стране, и это обстоятельство отрезвило многих.
Владетель Аграамский чувствовал себя весьма неуютно. Выражения, в которых он передавал устное послание Лаудсвильского когда-то могущественному первому министру, связывали ему язык. Хаслумский внешне был совершенно спокоен, и только потемневшие от гнева глаза выдавали бурю, которая бушевала сейчас в его груди. Аграамский старался как мог, смягчая выражения, и даже вспотел от усердия, но инструкции, полученные им от Лаудсвильского, были весьма жесткими, и отступить от них владетель не посмел.
Хаслумский был оскорблен высокомерным посланием серых, но в глубине души не мог не признать справедливости их упреков. Да, он, Бент, может быть, впервые в жизни оказался не на высоте положения. У серой крысы Лаудсвильского был повод для выражения недовольства, правда, не в такой хамской форме. Придет время, и он припомнит Рекину эти слова, а сейчас следует молча проглотить обиду. Сведения, полученные от Рекина через владетеля Аграамского, были важными. Если распорядиться ими умело, то достичь можно будет очень многого.
Королева Ингрид была оскорблена, губы ее побелели от бешенства, а глаза метали искры под стать ее огненным волосам. Был момент, когда Бент почти пожалел, что коснулся столь деликатной темы. Весть о том, что она не одна занимает место в сердце благородного Тора, повергла Ингрид в неописуемую ярость. Выражения, которыми она наградила своего ветреного любовника, заставили покраснеть даже много повидавшего на своем веку сановника. Слушая королеву, Бент пришел к неутешительному выводу, что даже в воспитании самых высокородных дам имеются пробелы. Господи, в какое время мы живем!
– Подлец! – Это слово было самым мягким из тех, которые королева выплеснула по адресу Нидрасского. – И он осмелился притащить свою потаскуху в мой замок.
