– Как здоровье маленького владетеля Нидрасского? – спросил Гоонский.

– Владетель здоров, – сухо отозвался Ролло.

Старик не был расположен к продолжению беседы, выцветшие глаза его смотрели на ярла Эйнара без особого дружелюбия. Затянувшуюся тягостную паузу прервал слуга, доложивший о прибытии еще одного гостя.

Благородный Бьерн шумно приветствовал старого друга. Его алый плащ порыжел от пыли, зато яркий румянец на щеках говорил о том, что для владетеля Брандомского сто верст не крюк и его бьющей через край энергии хватит еще не на одну авантюру. Ролло приказал подать вина благородным гостям и тихо удалился. Гоонский без особой теплоты посмотрел ему вслед. Старик темнил, и о меченых он знал куда больше, чем захотел сказать гостю.

– За здоровье хозяйки Ожского замка, – поднял кубок Брандомский.

Ярл Эйнар усмехнулся – безнадежная страсть Бьерна к Гильдис стала притчей во языцех в Приграничном крае. Брандомский, однако, не терял надежды на успех своего сватовства и, кажется, надеялся на помощь Гоонского, к которому хозяйка Ожского замка питала глубокое уважение.

Бьерн обвел взглядом потускневшее оружие на стенах и покачал головой:

– Что ни говори, а замок без хозяина жалок. Кстати, о Торе Нидрасском – он никого тебе не напоминает, ярл Эйнар?

– Мальчишки в его возрасте все одинаковы, да и какое это имеет значение?

– Не скажи, дорогой друг, – понизив голос почти до шепота, торопливо заговорил Брандомский, – образ его отца еще достаточно свеж в памяти окрестных крестьян. Меченые в последнее время все более популярны в народе, и, кто знает, не вознамерится ли мальчишка отомстить за своего настоящего отца и всю его банду.

– Тор – сын владетеля Альрика Нидрасского, – Гоонский нахмурился, – не понимаю, о чем ты говоришь, владетель Бьерн.

Брандомский скептически хмыкнул:

– Я рассчитывал найти у тебя понимание, дорогой друг, впрочем, время терпит.

– Что слышно о меченых у вас в округе? – поспешил ярл уйти от неприятного разговора.

– Чуб объявился в наших краях. Говорят, что он живет у духов, но и нас, грешных, как видишь, не забывает. – Брандомский многозначительно посмотрел на ярла. – Есть сведения, что он ищет меченых мальчишек по деревням. И, будь спокоен, ярл, смерды ему в этом не препятствуют.

Гоонский в резкой форме выразил свое неудовольствие Брандомскому, даже ладонью хлопнул по столу в подтверждение своих неласковых слов.

– А что прикажешь делать, благородный Эйнар? Мужики связывают с мечеными сопляками свои надежды на будущее. Мои люди попытались схватить одного такого мальчишку, так едва живыми ушли. Ты же видел наши посевы, если Нордлэнд нам не поможет – замки запылают уже в эту зиму.

– Даром никто помогать не будет.

Брандомский поскучнел лицом. Он догадывался, зачем его пригласил бычеголовый ярл с побережья, но Змеиное горло не привлекало Бьерна. В прошлое лето он потерял там едва ли не половину своей дружины. Владетель не считал себя трусом, но упоминание о вохрах повергало его в ужас.

– Боюсь, ярл Эйнар, мои воины тебе в этом деле не помощники.

Недовольный Гоонский поднялся из-за стола и прошелся по залу. В такт его шагам зазвенело развешанное по стенам оружие.

– Не понимаю твоих опасений, благородный Бьерн, – развел руками Гоонский. – Стая этим летом нас еще не тревожила, и я почти уверен, что мы не встретим ее и за Змеиным горлом. Вряд ли засуха миновала те места.

– Ты связываешь отсутствие стаи с засухой?

– Разумеется.

Брандомский мысленно хлопнул себя ладонью по лбу конечно, Гоонский бык прав – ответ слишком очевидец. И все-таки Бьерн не решился сразу сказать да. Эйнар уловил колебания собеседника и продолжал внушительно:

– Именно этим летом у нас есть шанс добраться до духов, а духи – это золото, Бьерн. Золотом мы можем обезопасить замки от голодных бунтов. Двадцать твоих воинов, двадцать воинов Гильдис и тридцать моих – семидесяти человек достаточно для первого похода, а там видно будет.

Соблазн был велик, владетель заерзал в тяжелом кресле, но и риск был немалым. Гоонский с интересом наблюдал за борьбой алчности и страха – каждое из этих чувств попеременно отражалось на широком лице Бьерна. Алчность победила: Брандомский протянул ярлу раскрытую ладонь.

– С тобой, благородный Эйнар, и будь что будет.

Со стороны Гильдис Гоонский не встретил возражений, но воины Ожской дружины неожиданно взбунтовались. Увещевания Ролло на них не действовали. Гоонский поспешил на помощь старику, но и его горячие призывы не оказали нужного воздействия на непокорную дружину. Воины угрюмо стояли вдоль стен парадного зала, по их мрачным лицам было видно, что уступать они не намерены. Ярл с досадой стукнул кулаком по подлокотнику кресла. Хорошо обученная ярлом Гольдульфом, проверенная во многих стычках, Ожская дружина проявила себя с самой лучшей стороны во время боев с мечеными, и вот теперь непонятная робость охватила все, казалось бы, повидавших людей.

– Мы не пойдем с чужими владетелями, – сказал Густав, выражая общее мнение, – в случае опасности нас будут бросать в самое пекло.

В словах Густава была своя правда. Гоонский не жалея подставлял чужих дружинников под удары мечей врага, зато тщательно оберегал своих. Ожской дружине было что предъявить благородному Эйнару. Гоонский не выдержал взгляда Густава и отвел глаза.

– Я поведу вас. – Гильдис решительно поднялась с отцовского кресла.

– И я, – выступил из-за юбок матери Тор, зеленые глаза его воинственно заблестели.

Ярл Эйнар вздрогнул. Уж слишком разительным было сходство мальчика с ненавистным ему человеком. Брандомский насмешливо покосился на ошеломленного соседа, но, быстро овладевший собой, ярл только покачал головой в ответ на его не заданный вопрос.

Поход Гоонского был стремителен и скоротечен. В течение суток, пользуясь ночной прохладой, дружинники преодолели расстояние до Змеиного горла и утром следующего дня уже пересекли границу. Никаких следов стаи обнаружено не было. Воины приободрились и с надеждой смотрели в будущее. Рассказы о золоте духов будоражили всех – и владетелей, и простых дружинников. Чувство близкой опасности постепенно покидало дружинников – поход оказался на удивление легким.

Первую деревню духов окружили в то же утро. Ярл Эйнар отдал приказ живым никого не выпускать. Деревня, состоящая из непрочных глинобитных хижин, была взята штурмом. Впрочем, и штурма не получилось – никто не оказал сопротивления наступающим воинам. Жители были согнаны на площадь – пыльный пятачок, прибитый сотнями ног, в самом центре деревни. Грабеж нищих хижин не принес желаемого результата: ни золота, ни предметов роскоши обнаружить не удалось. Более того, бедное убранство и почти полное отсутствие металлической утвари наводило на совсем уж грустные размышления.

– Ничего здесь нет. – Густав презрительно сплюнул за порог только что проверенного им жилища.

Арвид, воин ярла Гоонского, разочарованно разглядывал деревянные миски, главное богатство ограбленной им убогой хижины. На его круглом рябоватом лице было написано такое откровенное огорчение, что стоявший рядом оруженосец владетеля Брандомского Хокан зашелся в злорадном мехе. Впрочем, Хокан тоже не был обременен добычей и досадовал на нищих духов не меньше своего товарища. Выхватив из рук проходящего мимо воина горящий факел, он швырнул его на крышу ближайшей хижины. Крыша вспыхнула мгновенно, словно начиненная порохом. Духи тесной толпой стоящие на площади, заволновались. Воины ярла обрушили град ударов на непокорных. Арвид отшвырнул ненужные миски прочь и с руганью принялся помогать товарищам обхаживать вопящих духов. Густав, глядя на ветхую одежду местных обитателей, на их хилые, уродливые тела, невольно задавался вопросом: какие, собственно, ценности могут быть у подобных людишек?

– Баб и то нет, – вздохнул Хокан.

Густав охотно с ним согласился. На костлявых, плоских как доска женщин вряд ли польстился бы даже самый неразборчивый воин приграничных дружин.