Тогда бабуин воскликнул:

— Скорее идите сюда, послушайте этого мальчика! Скорее идите сюда, послушайте этого мальчика.

А другой отозвался:

Он подошел к ним и спросил:

— Что говорит этот мальчик?

Гхауну-Тсацау повторил:

— Я должен принести палки для отца, чтобы он мог целиться в людей, которые сидят на пятках.

Тогда бабуин сказал:

— Скажи-ка вот тому старику, чтобы он пришел послушать этого мальчика.

Другой бабуин крикнул:

— Скорее иди и послушай этого мальчика!

И тот откликнулся:

Он подошел к ним и спросил:

— Что говорит этот мальчик?

— Этот мальчик говорит, что собирается набрать палок для своего отца, чтобы тот мог целиться в людей, которые сидят на пятках, — ответили ему.

Услышав это, бабуин сказал:

— Скажи-ка вон тому старику, чтобы он подошел и послушал этого мальчика.

Тогда другой бабуин позвал:

— О ты, идущий там впереди! Приходи послушать этого мальчика.

Тот ответил:

Он подошел к ним и спросил:

— Ну, что говорит этот мальчик?

— Он говорит, что хочет достать палок для своего отца, чтобы тот мог целиться в людей, которые сидят на пятках, — ответили ему.

И тогда этот бабуин воскликнул:

— Эти люди — мы! Скажите вот тому старику, что он должен подойти и послушать этого мальчика.

Они позвали:

— Эй, подойди-ка, послушай этого мальчика!

И он отозвался:

Он присоединился к ним и спросил:

— Ну, что говорит этот мальчик?

— Он говорит, что хочет достать палок для отца, чтобы тот мог целиться в людей, которые сидят на пятках.

И тогда этот бабуин усмехнулся и воскликнул:

— Ого! Это же о нас! Побыстрее идите и скажите вон тому старику, чтобы он пришел послушать этого мальчика.

Один из них позвал:

— О ты, идущий там впереди! Приходи послушать этого мальчика.

Тот отозвался:

И он подошел к ним и спросил:

— Так что говорит этот мальчик?

— Он говорит, что хочет достать палок для своего отца, чтобы тот мог целиться в людей, сидящих на пятках, — ответили ему.

Услышав это, старый бабуин — а был он очень мудрый — сказал:

— Что?! Это же относится к нам! Надо избить этого мальчика.

И вот они стали бить Гхауну-Тсацау, они били его кулаками и разбили ему голову. А один ударил и кулаком выбил ему глаз, так что глаз выскочил и покатился. Тогда этот бабуин воскликнул:

— Это мой мяч, мой мяч!

И они стали играть с глазом, а мальчик умер и лежал недвижим.

Они играли в мяч и пели.

Один бабуин пел:

Другой пел:

Третий пел:

А другие бабуины отвечали:

Так они пели и играли глазом мальчика.

А Цагн все ждал сына. В полдень он прилег, и вот он увидел во сне, что бабуины убили мальчика и сделали мяч из его глаза и что сам он пошел к бабуинам, а те играли в мяч глазом мальчика.

Цагн проснулся, взял колчан, повесил его через плечо и сказал:

— Гремите, стрелы, гремите, стрелы!

Он всегда так говорил: «Гремите, стрелы»! — и стрелы в колчане гремели.

Приблизившись, он увидел облако пыли — это бабуины играли в мяч. Тогда Цагн заплакал: он понял, что бабуины действительно убили мальчика, а теперь играют в мяч его глазом. Но он быстро отер слезы и замолчал: он не хотел, чтобы бабуины заметили слезы у него на глазах, заметили, что он плакал, что его глаза в слезах. В его глазах не должно было быть слез — ведь ему нужно было присоединиться к игре бабуинов. И он побежал к ним.

Бабуины в изумлении уставились на него — ведь они не видели его раньше. А Цагн, пока они на него пялились, подбежал к ним, положил свой колчан, снял каросс и положил его рядом, вытащил из своего мешка кисточку из перьев, встряхнул и стал играть ею с мячом.

И он крикнул бабуинам: что это они на него уставились и не играют в мяч и не бросают ему мяча?

Бабуины переглянулись: они заподозрили, что Цагн говорит так неспроста. А он на лету перехватил мяч, который один из бабуинов бросил другому. И глаз мальчика вздрогнул, почувствовав запах отца, и стал носиться вокруг, а бабуины не могли его поймать, как они ни пытались.

Наконец один бабуин схватил мяч и бросил другому, но тут Цагн подпрыгнул, перехватил глаз мальчика и завладел им. Он обмазал его потом своих подмышек, затем бросил глаз бабуинам, а глаз поднялся в небо и летал там, и бабуины смотрели, как он носится высоко в небе.

Вот глаз мальчика остановился над колчаном и как будто бы перепрыгнул через колчан, а на самом деле он вскочил в мешок, который был привязан к колчану сбоку. И вот глаз очутился в мешке, а на этот мешок Цагн положил свой лук.

Бабуины стали искать мяч, и Цагн также искал вместе с ними. Бабуины долго искали глаз мальчика, а затем сказали Цагну:

— Отдай мяч нашему товарищу!

А бабуин, которому принадлежал мяч, сказал:

— Отдай мне мой мяч!

Цагн ответил:

— Смотрите, у меня нет мяча!

Но бабуины настаивали:

— Отдай мяч нашего товарища!

А бабуин, которому принадлежал мяч, сказал:

— Отдай мне мяч!

Потом бабуины велели Цагну вытрясти мешок — им показалось, что мяч в мешке. Цагн схватил глаз мальчика, зажал его в руке и вытряхнул мешок, вывернув его наизнанку:

— Смотрите же, смотрите! — воскликнул он. — Мяча там нет.

Тут один бабуин крикнул:

— Изобьем старика!

А другой закричал:

— Отдай мяч моего товарища! — и ударил Цагна по голове.

Цагн крикнул:

— Я не брал мяча! — и ударил бабуина по голове.

Тут все бабуины бросились бить Цагна по голове кулаками, и, хотя Цагн отбивался, ему пришлось плохо. Тогда он крикнул, обращаясь к своему мешку, сделанному из шкур молодых антилоп:

— О дети антилопы, уходите!

Потом он позвал другие свои вещи и тоже сказал им:

— Уходите!

Бабуины увидели, как Цагн поднялся в воздух, взлетел и полетел к воде[39] и нырнул. Затем Цагн вышел из воды и сел. Он ощупал мешок и вынул из него глаз мальчика. Он взял его, пошел к траве, которая росла на крутом берегу, и сел там. Цагн засунул указательный палец правой руки в рот, за левую щеку, а затем рывком вытащил палец изо рта. Глаз был зажат в ладони правой руки остальными пальцами. Он положил глаз в воду и воскликнул: