Жена Квамманга позвала мужа:
— О Ква! Взгляни на овец, стоящих здесь, которых привел Цагн. Нам не обязательно съедать их всех сразу — ведь никто не видел, как они пришли, и люди никогда не узнают, куда они ушли. Овцы поднялись вверх прямо вместе с краалем, в котором они находились. И вещи поднялись вместе с овцами. Овцы пришли с неба и теперь стоят тут. Вещи также пришли с неба и расположились здесь, пока люди спали.
Ихневмон сказал:
— О Цагн, оставь нам только вещи этих людей, а дома пусть останутся у них.
Цагн ответил:
— Разве ты не понимаешь, почему я считаю это справедливым? Эти люди плохо обошлись со мной, они хотели, чтобы я дрожал от боли. И я хочу, чтобы теперь они увидели, на что я способен, и признали это. Они бы накормили меня, чтобы я мог сытым вернуться домой. И я не поступил бы так с ними, если бы вернулся довольный. А теперь, раз они навсегда лишены огня, им придется высасывать кровь. Они будут бродить раздетыми, в одной своей черной шкуре, потому что не смогут найти кароссы. Они всегда будут бродить по ночам обнаженными и станут терпеть муки холода, потому что у них нет домов. Им придется кусать уши зайца, чтобы пить его кровь. Старому клещу теперь всегда придется прокусывать кожу людей и высасывать кровь — ведь у него нет ножа. Клещи станут питаться кровью, они будут настоящими кровососами. И они станут кусать овец. А люди будут искать их в овечьей шерсти, бросать на землю и давить их, этих овечьих клещей.
Цагн сказал:
— Ну вот, а теперь ты, Ихневмон, поймай несколько жирных овец, и пусть твой отец зарежет их для нас и повесит мясо вялиться возле дома. Мне не хочется резать мясо самому — ведь я все еще мучаюсь от боли. Пусть сначала спадет опухоль, а потом и я смогу резать мясо. Тогда и я повешу мясо вялиться у своего дома, чтобы овечий жир высох и женщины могли перетопить его. Мы станем смазывать этим жиром вяленое мясо квагги и грызть его. Оно будет хрустеть на зубах — ведь мясо старой квагги белое и жесткое. Зарежешь старых овец, а ягнят пока оставь, ведь нам не съесть всех этих овец, их слишком много.
А жена Квамманга пусть приготовит и уберет вяленое мясо, а утром она должна позвать вон того человека. Пусть тот придет и съест вместе со мной этих овец — я пересчитал их и вижу, что их очень много.
Жена Квамманга сказала:
— Неужели ты действительно хочешь, чтобы я пошла за Человеком-Который-Ест-Кустарник? Если он придет, то проглотит всех овец, что стоят в краале. Он и нас проглотит вместе с овцами, и не думай, что хотя бы эти кусты останутся. Он — Человек-Который-Все-Пожирает, он идет и все поедает на своем пути, даже кустарник.
Цагн сказал ей:
— Ты должна пойти к своему родному отцу — Всепожирающему. Пусть он поможет мне съесть этих овец и этот суп. Я уже вылил часть супа, потому что у меня болит сердце. Жир схватил меня за сердце, я не хочу больше супа. Поэтому я хочу, чтобы тот старик пришел. Пусть он съест суп, и тогда я смогу говорить, а теперь у меня нет сил. Наполни этот мешок вяленым мясом и возьми его с собой, тогда тот человек придет. А иначе он может отказаться.
Жена Квамманга сказала:
— Никто не живет с этим человеком, он одинок. Люди не могут давать ему пищу из своих рук, потому что его язык подобен огню. Он сжигает руки людей своим языком. И не думай, что нам удастся накормить его из своих рук. Нам придется увертываться, отпрыгивать в сторону. Горшки будут проглочены вместе с супом, который в них налит. И вон те овцы точно так же будут проглочены. Этот человек всегда поступает так. Он не часто отправляется в дальний путь — тяжесть набитого живота не пускает его. Он мой отец, а я живу вместе с тобой. Я боюсь, что он сожрет меня, ты же не станешь этого делать. Все же я приведу его завтра, пусть он придет, и ты увидишь его сам, своими собственными глазами.
Жена Квамманга взяла с собой вяленое мясо и утром вышла из дому. Она пришла к своему отцу, Всепожирающему, и сняла с плеча мешок с мясом.
Она сказала своему отцу:
— Отправляйся! Вон тот двоюродный брат просит тебя прийти и съесть его овец. Он хочет, чтобы ты пришел. Я все сказала, а теперь я пойду вперед — ведь я не могу идти быстро.
Она вытряхнула мясо из мешка на кустарник. Всепожирающий слизал мясо и кусты вместе с ним, он проглотил и кусты также. А жена Квамманга перекинула мешок через плечо и быстро пошла вперед. Она шла и указывала дорогу:
— Ты должен подняться туда, откуда я пришла, и увидишь стоящих там овец.
Всю дорогу она боялась, что Всепожирающий съест ее. Она первой добралась до хижины.
Цагн спросил ее:
— А где твой отец?
— Он еще в пути. Следи за этим кустом вон там, наверху, и смотри, не скользнет ли сверху тень. Тогда ты увидишь, что куст вырван. Проследи за тенью — и увидишь, что кусты там, наверху, исчезли. Он еще только подходит к холму, а его язык уже унес кустарник. Затем появится он сам, и когда он достигнет нашего дома, у нас уже не останется больше кустарника, и нам негде будет прятаться. Ну а теперь пусть Ихневмон поест вдосталь — этого мяса он больше не увидит. Человек уже идет вон там, тех кустов больше нет, и овец он проглотит точно так же.
Всепожирающий шел по следу жены Квамманга и по дороге поедал весь кустарник. Он поднялся на холм и сожрал там кустарник, и вот его тень скользнула к дому Цагна. Она упала на Цагна. Цагн взглянул на солнце и ему показалось, что солнце спряталось в облака.
— Где же облака? — спросил Цагн.
Жена Квамманга ответила ему:
— Никаких облаков нет. Пусть Ихневмон пойдет и припрячет для меня вот этот горшок. Он ведь видит вон там тень этого человека, она уже накрывает нас. Когда он до нас доберется, то нам покажется, что солнце село. Вон там чернеет его рот, это не тень, это рот, и деревья входят туда.
Тут Цагн увидел язык Всепожирающего.
— Разве твой отец держит в руке огонь? Я вижу, что там полыхает пламя!
Жена Квамманга ответила ему:
— Это сюда идет человек с огненным языком. Он уже близко, вот ты и видишь его язык. Нам надо уйти отсюда. Нам не следует давать ему что-либо самим, надо просто положить это для него на землю, иначе его язык опалит нам руки. И пусть жена Цагна спрячет другой горшок, чтобы и у нее остался суп. Ведь теперь и она видит живот Всепожирающего, вон он протянулся по обе стороны от нас. Мы не чувствуем ветра, потому что этот человек приближается. Когда он стоит, то заслоняет собой ветер. Он не садится, а всегда стоит. Сначала он съест все вещи. Он уже положил слой кустарника на дно живота и частично его наполнил, но еще не совсем. Поэтому он все еще ищет пищу. Потому что он Человек-Который-Набивает-Себя-Доверху. Когда он оглядится и не найдет больше еды, он проглотит тех людей, которые пригласили его поесть, но не запасли достаточно пищи.
Когда пришел Всепожирающий, Цагн поставил перед ним еду. Всепожирающий быстро ее проглотил. Цагн налил супа в ковш. Всепожирающий проглотил ковш.
Цагн взял мешок с вяленым мясом, вынул мясо, положил его в ковш и придвинул ковш к Всепожирающему. Тот высунул язык, лизнул и обжег руки Цагна. Цагн быстро отдернул руки и отскочил в сторону, натолкнувшись на жену.
Та сказала:
— Почему это Цагн отскакивает от человека, которого он пригласил? Ведь жена Квамманга говорила ему, чтобы он ничего не подавал ему из своих рук, а клал мясо для Всепожирающего на кусты.
Цагн взял еще мяса и положил его в горшок. Он сказал молодому Цагну:
— О дитя! Разожги-ка огонь, чтобы поставить горшок. Мои руки обожжены, и мне приходится сидеть там, где дед обжег меня. Ведь ты чувствуешь его жаркое дыхание? И его язык тоже источает жар.
Жена сказала Цагну:
— Вынь мясо овцы из горшка ковшом и положи его на кусты.
Но Цагн не слышал, он сидел и плевал на свои руки, чтобы охладить их. Он зачерпнул полный ковш и снова протянул его Всепожирающему. Всепожирающий лизнул его руки. Цагн отскочил, зашатался и ввалился в дом. Он поднялся и сел, облизывая свои руки, чтобы охладить их.
