— Ко мне везите! — я практически кричала.

— Они ругаются с Лианой. Категорически отказываются вместе ехать…

Я глубоко вздохнула. Господи, дай же мне сил. Всегда считала себя немного атеисткой, хоть и крещеная, но иногда нужно у кого-то сверху просить помощи. Так легче. Вроде бы и не один в поле воюешь. Это неделя была невыносимой. Мне звонила их классная. Дети на нервозе, в стрессе и реагировали друг на друга крайне агрессивно. Они оба были водой, а теперь кипяток и огненное масло, нельзя смешивать.

— Таисия Валерьевна, дайте телефон Лиане, пожалуйста.

— Мама? — через секунд десять услышала.

— Ляна, доченька, пожалуйста, сделай так, чтобы вы с Илем оказались у нас в квартире. Я тебя умоляю, — я реально просила. Она упрямая, но если чувствовала реальную боль и страдание, уступала. — Мне это очень нужно, малышка. Стань на часик взрослой. Пожалуйста. Ради меня.

Лиана молчала, затем я услышали тихое:

— Ладно.

Я просила именно дочь, потому что она заводила в их команде. Ильдар, конечно, не супер послушный мальчик, но если Лиана не будет трогать его, поедет, опираясь на авторитет нашей няни.

Таисия Валерьевна: Едем!

Я выдохнула и, схватив пальто и сумку, направилась домой. Даже не стала тратить время на переодевание. В дороге попыталась набрать Загитова. Удивительно, но мне ответил с первого звонка. Через двадцать секунд разговора я сбросила, сжимая руль до хруста. Я не планировала ссоры, но как же он достал обвинениями! Виноваты все, кроме него! Святой Марат Адамович!

Я подъехала к дому и сразу выхватила взглядом картину: дети на улице по разные стороны, а Таисия Валерьевна что-то пыталась им доказать. Видимо, завести их в квартиру хотела. Зима все же. На этот раз протестовал Ильдар. Лиана только огрызалась и фыркала.

Я бросилась к ним. Смотрела на сына, он на меня. Я замерла, хотелось плакать. Неделю не видела своего красивого доброго мальчика. Ильдар сначала стоял, не шевелясь, затем скинул рюкзак и ко мне побежал.

— Мама… — обнял меня за талию. — Мама, мамочка, я скучал, — в глазах столько непролитых мужских слез. — Я просто хотел, чтобы мы жили все вместе! Дома! Пусть эта женщина со своим ребенком живет где угодно, а мы вместе! Вчетвером, как раньше! Папа любит тебя. Он так сказал, мама! Он не мог врать! Он любит тебя! — и смотрел так…

Я чувствовала сердцем, что ему нужно сказать что-то прямо сейчас, прежде чем зайдем в квартиру. Я повела их к лавочке, на спинку можно было сесть. Таисия Валерьевна понимающие отошла в сторону. Конечно, она знала, что семьи Загитовых больше нет, но тактично молчала.

— Лиана, — погладила щеку дочери. — Иль, — сжала холодные пальцы. — Я вас очень люблю. Очень. И папу я… — замялась на мгновение, — папу тоже любила. Но… — пыталась подобрать слова. Это ведь мои дети, и я очень не хотела бы, чтобы им было больно так же, как мне. — Понимаете, между людьми есть очень ценное и очень хрупкое чувство — доверие. Вы же верите мне, знаете, что если упадете, я подхвачу. Последнее отдам, чтобы вас спасти. Вплоть до своей жизни. Вы это знаете, потому что безусловно любите и доверяете мне. А между мной и папой этого больше нет. Если я начну тонуть, то он не спасет меня…

— Но папа сказал… — заикнулся Ильдар.

— Ты что, совсем! — Лиана даже пальцем у виска покрутила.

— Ляна! — пыталась одернуть ее. Она девочка и тоже чувствовала себя преданной. Это не только женская солидарность, это любовь дочери к отцу, к его мужественному образу — папа самый-самый! Он добрый, честный, сильный. Не обидит и не предаст. Но у него будет ребенок от другой, и Лиана была обижена. Очень. Детская ревность наложилась на начало переходного возраста.

— Ты думаешь, будет как прежде?! — дочь не унималась. — Как?! Он не поедет с нами в субботу на волейбол, потом что будет нянчить другого ребенка! Не разбудит однажды утром, потому что останется у той женщины, как дедушка у Динары! Он будет возиться с этим мелким, а мы взрослые для него. Мы потерпим, мы поймем, — и, кривляясь, произнесла: — Он же маленький! Понимаешь ты или нет?! — в конце она кричала и плакала одновременно. Ильдар сошел с лица.

— Лиана, — я обняла ее и прижала к себе. Сына тоже. — Это не так. Не так…

Возможно, я сейчас солгу детям, потому что я не знала, на что способен и как поведет себя этот новый жестокий Марат Загитов, но во имя памяти о его достойном отцовстве, я не буду топить его окончательно. Он их отец. Двойняшки любят его. Но, клянусь, за то, что заставил нас всех пройти через это, буду ненавидеть его очень яростно и очень долго!

— Папа встретил другую женщину. У них будет ребенок. Так бывает в жизни. Но это только между мной и вашим отцом. Вы ни при чем. Вы наши дети, и мы вас будем любить всегда. Всегда. Неважно, где будем жить, с кем жить, как жить. Главное, это вы.

В квартиру мы поднялись впятером. Я пока не научилась называть и тем более считать ее домом, хотя родилась здесь. С нашим гнездышком в Новой Риге срослось давно… Но у меня получится принять и это место. У нас троих получится! Неделю отпуска я не сидела без дела. Я оборудовала для детей место под уроки, две спальни будут их комнатами. Сама лягу в гостиной на диване, мне хватит. Да, в том доме была целая зона под учебу: с библиотекой, большой тренировочной стенкой, даже мини-скалодром имелся! Но мы тоже со временем таким обзаведемся! Москва не сразу строилась!

Я готовила ужин и была немножко счастлива: дети начали потихоньку общаться. Они свернули с тропы войны — это маленькая победа. Я сварила любимые спагетти с мясными шариками в томатном соусе. Даже музыку включила на кухне. Поймала отражение в зеркале — моя первая искренняя улыбка за неделю.

— Полина Сергеевна, — в кухню вошла наша няня, — я вам нужна еще сегодня?

— Оставайтесь ужинать, — попросила с улыбкой. Я была очень благодарна этой женщине за тактичность.

— Спасибо, но поеду, — подошла ближе и неожиданно сжала мою ладонь. — Полина, вы большая молодец. Не сомневайтесь в себе.

Мы с детьми остались втроем в своем маленьком мирке. За окном разыгралась непогода, а у нас тепло и уютно. Дети с удовольствием поели и сели за чтение. Я загрузила посуду в мойку, включить ее хотела, но отвлек стук в дверь. Марат. С цветами, пакетами и, кажется, чемоданом…

Марат

После Камиллы сразу поехал домой. Полина точно заберет сейчас Ильдара к себе. Он не останется дожидаться меня у школы. А потом… Были большие сомнения, что сегодня сын вернется домой.

Изначально я делал ставку на свою способность играть абсолютно грязно. В адвокатской практике всякое приходилось делать: компромат, шантаж, даже угрозы, тонкие и изящные, но все же. Но я никогда не воевал с детьми, а когда вскрылось все, настолько сильно желал приструнить и вернуть домой Полину, что собирался жестко отрезать ее от двойняшек. Думал даже, что смогу увезти их, что не увидит сына и дочь, пока не вернется, пока не помиримся. Пока не докажет, что мыслей о разводе не осталось! Но я как-то не учел, что наши бандиты уже достаточно взрослые: их не получится двигать по шахматной доске, они сами вовсю ходят, думают, выбирают. А заставить не мог. Лиана, моя маленькая принцесса, уже смертельно обижена. Нельзя допустить, чтобы окончательно потерял любовь и расположение детей. Как жить без них? Никак. Как вернуть жену, если даже дети отвернутся? Никак…

Дома я сделал то, что, думал, никогда не сделаю — собрал вещи Ильдара. Пусть поживут вместе, остынут, подумают, а я уж как-нибудь добьюсь прощения. Дети поймут, что никакой другой ребенок не может быть важнее! Я люблю всех одинаково! Но сын от Камиллы… Его по факту и нет. Я ничего не чувствовал к нему. Пока. Потом, конечно, появится любовь. Я это проходил. Как можно не умиляться собственной кровиночке?! Беззащитной и невинной! Но мои двойняшки — это уже намного больше, чем комочек улыбающейся плоти. Они часть меня. Если что-то с Лианой или Илем, то все. Вилы. Не уверен, что переживу.