Она помолчала, рассматривая трупик артефакта. Само словосочетание звучало нелепо — «трупик артефакта». Но сейчас Илиане казалось, что она потеряла питомца. Живое существо, которое дорожило ею и тянулось, а она так ни разу и не поговорила с ним, как советовал Лотшейр, ни разу не показала бурной сцены, на которые, по словам продавца, артефакт особенно любил смотреть.

Хотелось плакать, хотя она понимала, что «Зеница» не обладала душой.

— Просто посмотри моими глазами, — сказала Илиана. Синева с листьев уже перекинулась на деревья, которые прежде были зелеными. Мир менялся, и очень стремительно. — Или это работает только с предметами?

Маги из мира людей совершенно точно не умели считывать память других людей, их чары распространялись только на предметы. Но Потусторонние уже не раз демонстрировали, что способны проделывать с людьми то же, что и с вещами. Вспомнить только процесс считывания памяти Олера… Тут Илиана вспомнила об Олере, все еще заточенном в темницу Потусторонних, и в который раз содрогнулась. Если он погибнет там…

— Позволишь?

Шессхар осторожно развернул ее, заставляя лечь к нему на грудь, и положил теплые ладони на глаза. Илиана замерла.

Больно не было. Наоборот, стало невыразимо приятно. Скорее всего, даже не от чар, а от этого импровизированного объятия. Она позволила себе ненадолго расслабиться, наслаждаясь теплом тела Шессхара и слушая спокойный стук его сердца. Он словно совсем не волновался. То ли не боялся Химерника… то ли смирился, что то его убьет.

Беса с два. Никто никого не убьет.

Илиана поняла это с кристальной ясностью, хотя «Зеница» уже не подсказывала ей направление будущего. Это было не предвидение, а решимость. Она не хотела мириться и знала, что ничто ее не заставит. Если нужно убить Химерника, она его убьет. А потом разнесет по кирпичику весь тот иллюзорный мир, который тот успеет создать. Мир, в котором уже наверняка заточена Кэрилена… Кэрилена!

Илиана с трудом дождалась, пока Шессхар закончит считывать ее память. Что там так долго считывать — синие и фиолетовые листья?! Она уже начала раздражаться, когда он убрал руки.

— Уж не обессудь. Я подключился к твоему разуму, потому что сам не вижу того, что видишь ты.

— И ты теперь можешь читать мои мысли? — поинтересовалась Илиана, вскакивая. Голова уже почти не болела, а на глухую тяжесть в затылке можно было не обращать внимания.

— Вообще-то я настроился на зрение, — хмыкнул Шессхар. — На мысли нужно отдельно… Пойдем. Мне кажется, я знаю, где сейчас Химерник. Возьмем машину.

— Увидел наконец?

— Увидел, — мрачно отозвался он и поманил ее за собой.

Они сбежали со ступеней крыльца и направились к одному из черных ходов. Тому, со стороны которого десятью минутами раньше выехал Астазар. Там лежал вход в императорский автопарк.

По обе стороны от широкого, выстланного металлом прохода темнели загоны, в которых дремали автомобили. Шессхар заглянул в первую попавшуюся машину на улиточном ходу, проверил что-то и распахнул перед Илианой дверцу.

— Будьте добры, лэйе.

Она с усмешкой села. Усмешка немного потускнела, стоило вспомнить, что очень скоро машина могла вообще исчезнуть, если мир, создаваемый Химерником, не предусматривал подобного транспорта. Мир с синими и фиолетовыми листьями… Пока что выглядело безобидно. Другой цвет листьев — что это должно значить? Иной солнечный спектр? Иной состав атмосферы? Просто магический антураж? Лучше бы последнее.

А обстановка менялась на глазах, пока машина с головокружительной скоростью неслась к центру Коска.

Пронзительно-голубое утреннее небо выгорело, став выжарено-коричневатым. Приземистые двухэтажные и трехэтажные домики окраин сменились такими же невысокими строениями, но совсем иной формы. Они обзавелись десятками тонких башенок и остроконечных декоративных арок. Окна удлинились, став узкими и стрельчатыми. Все это, украшенное такими же резкими, размашистыми штрихами лепнины, хищно тянулось вверх, точно клыки неизвестной твари. Выкрашенные в разные цвета фасады сменили цвет, став просто серыми. Серыми с красной искрой, которая проскакивала, когда камень поблескивал на выжаренном солнце, но особенно ярко вспыхивала, когда лучи касались оконных стекол. Казалось, окна светятся кроваво-алым изнутри.

Чем ближе к центру, тем выше и массивнее становились здания, сохраняя хищные острые линии. А еще на улицах прибавлялось людей. Илиана видела, как они толпятся, как толпа бушует, сдерживаемая высокими коваными заборами из черного металла, и понимала: в центре что-то происходит. Но что, смерть бесова? Что делает Химерник? Чего от него ждать?

Перед поворотом на центральную площадь Шессхар немного притормозил. Наверное, только это спасло им с Илианой жизнь.

В лобовое стекло вдруг ударила черная сетка, и оно взорвалось крошечными осколками. Илиана едва успела закрыть глаза руками. Сетка была самой настоящей, чем-то похожей на рыбацкую, только металлической. Ячейки щерились длинными острыми шипами. Следом донесся крик:

— Хватай отступников!

— Бежим, — сказал Шессхар, слизывая кровь с рассеченных губ. Потом коснулся сетки, и она растаяла. — В окно.

Они выскочили через разбитое лобовое стекло, пока появившиеся с двух сторон гвардейцы выламывали дверцы машины.

Гвардейцы, конечно, заметили побег, но опоздали на какие-то доли секунды. Шессхар почти взлетел на огромный забор и за руки втащил Илиану за собой. По ту сторону забора не мелькали красные униформы гвардейцев, зато там бушевала толпа. Целое море тощих оборванцев с грязными лицами, в еще более грязных лохмотьях, волновалось, шумело, что-то выкрикивало.

— Отступники!

— Гвардия вычислила отступников!

— Хотели пойти против императора!

— Убить императора!

— Покушались на императора!

Илиана застыла, цепляясь за выступающие над забором декоративные пики. Сзади подступали гвардейцы. Впереди ждала агрессивная толпа. Мерзлое пекло, вот и победили Химерника! Что он успел сделать с людьми, если они стали…

— Хотели уничтожить императора!

— Поможем им! — взревело сразу несколько человек, и гул стал оглушительным.

Он эхом отражался от неприступных стен окружающих домов. Там, впереди, люди жались в узкой улочке меж двумя серыми зданиями-бастионами, лишенными дворов. Людское море выплескивалось на тротуар, и только забор не давал ему выйти на дорогу. И все эти оборванцы хотели… Уничтожить императора?

А не Химерник ли этот император?

К Илиане и Шессхару ободряюще потянулись тощие руки. Илиана покосилась на спутника, и тот кивнул ей: прыгай.

Она прыгнула. Сначала показалось, что ее не успеют поймать или не удержат, и сейчас предстоит свалиться прямо на мостовую. Но ее подхватили, смягчили приземление, пронесли пару метров, как на покачивающихся носилках, и отпустили. Илиана осмотрелась и пробралась к Шессхару, которого как раз поставили на землю в паре метров от нее.

— Вы правда мятежники? — дернул за рукав замурзанный подросток.

— А вы можете убить императора? — с бесконечной надеждой проскрипела сгорбленная старуха.

— А вы…

Донесся грохот. Гвардейцы спешно разбирали забор, выламывая не поддающиеся части с мясом.

— Тихо! — гаркнул относительно здоровый и сильный парень и уже тише добавил: — Сначала дайте их спрятать! Туда, к клоаке!

К клоаке?

Впрочем, в это мгновение Илиана готова была нырнуть в любую клоаку с головой, лишь бы скрыться от гвардейцев. Сзади доносились их громогласные резкие выкрики, выдававшие долгие тренировки на плацу. Толпа зашевелилась. Внешне люди продолжали стоять, как стояли, но они как-то сдвинулись, чуть приподняли руки, и…

Перед Илианой и Шессхаром открылся узкий коридор-лаз. Пролезать предлагалось под руками оборванцев. Они выставили локти, как в танце, прикрывая лохмотьями отступление «мятежников».

Шессхар крепко сжал ладонь Илианы и нырнул в коридор, увлекая ее за собой.

В обычном мире такой побег ни за что не удался бы. В обычном мире, при императоре Астазаре, никто не учил толпу, как в мгновение ока спрятать от стражи мятежников, покушавшихся на правителя. В этом мире, чем бы он ни был, толпу научил горький опыт. Других объяснений у Илианы не оставалось. Лаз открывался перед ней и Шессхаром, и людские ряды мгновенно плотно смыкались за спинами, стоило беглецам пройти.