Некоторое время стояла тишина. На негнущихся ногах я подошел к кровати и присел, обдумывая ситуацию. Даже больше – ее последствия. Наверное, я несколько побледнел – Ребекка встала из-за стола, и села рядом, взяв меня за руку. Некоторое время мы сидели молча.

- Расскажи, пожалуйста, что именно ты сделал.

Глубоко вздохнув, я попытался вспомнить свои ощущения.

- Помнишь… как ты меня учила, когда отдаешь концентрированную энергию, а потом сразу ее забираешь? - сделал я плавный жест.

- И? - на щеках Ребекки появился легкий румянец – подача материала прошлой ночью была весьма легка к усвоению, но достаточно своеобразна.

- Чтобы пробить его доспех духа, я сконцентрировался на клинке, ударил на выдохе. Доспеха даже не заметил, и потянул энергию сразу на себя. Было ее гораздо больше, чем получалось забирать у тебя. Если честно, по ощущениям я сам тогда чуть не сдох.

- Это уже второй.

- В смысле?

- Первый был Пирогов. Да, тот самый магнат, отец Макленина. Он скончался в пятницу вечером.

- Тогда, во время приема?

- Да. Я не обладаю достаточной информацией, но судя по всему, у Орлова сейчас в связи с этим очень серьезные проблемы.

- Это не он, - вдруг озарением вспомнил я, вспоминая события вечера пятницы.

- Что не он?

- Это не он его убил.

- Ты так уверен?

- Да. Когда ты сбежала с Катей, в одной из комнат я видел труп. Скелет, большой такой - и рядом был один из прихвостней Макленина. Вполне вероятно, что сына сам папочку порешал, пользуясь случаем, и решил грамотно скинуть на этого дурака Орлова.

- Вполне себе может быть, - протянула после долгого раздумья Ребекка.

- Моя очередь.

- Что? А, ну да.

- Что у тебя… с главой Аренберга? – вспомнил я колыхнувшуюся ненависть чародейки.

- Он мой отец. И думаю, он причастен к моему исчезновению.

- Но… ты же его дочь?

- И что? У него их семь, кроме меня.

«Действительно, и что?»

- Анна-Маргарита?

- Одна из. Сестра мне только по отцу.

- Радагаст. Кто это?

- Он… французский политик, так скажем. Несколько лет назад, во время серьезного конфликта интересов, ему пришлось погибнуть – для многих это был единственный более-менее приемлемый выход из ситуации.

- Как он оказался в доме Джонса?

- Организация Джонса, предполагаю, вообще не должна была знать о том, что он в Новых Мирах. И как он там оказался, я не знаю.

- Кто такая Адель?

- Адель… - чародейка ненадолго задумалась. – Ее зовут Мария. Это девушка, родословная которой восходит к Меровингам. А еще ранее, к неким Марии Магдалине и Иисусу из Назарета.

- В смысле… То есть…

- Да. Она прямой потомок династии первых французских королей, ведущих свое происхождение от распятого римлянами в Иудее пророка по имени Иешуа – который, согласно незыблемым обычаям еврейского народа того времени, к своим тридцати трем годам был женат на Марии Магдалине.

- Но ведь его же распяли…

- Ну, во-первых, Мария на тот момент уже была беременна. Во-вторых, не забывай – он воскрес. Вернее, не умер на кресте – если быть точным, но это не суть важно.

- Звучит будто… сказка какая-то, - резюмировал я после недолгого молчания.

- Эта сказка не хуже, чем рассказы о слепленной из земли и кривого мужского ребра первой женщине, а также историй о расступающемся перед Моисеем морем. Не важно, что рассказывают в сказках. Важно – рассказывают ли их люди друг-другу.

Долгое время мы просидели с Ребеккой рядом – каждый в своих мыслях.

- Ты помнишь, что тебе завтра возвращаться домой?

- Как могу забыть.

- И чего, так просто сидеть будем?

- А как?

- Может стаканы принесешь?

Юлия в девять вечера не пришла. И в десять не пришла.

Она не пришла и утром – когда я покидал цитадель, оправляясь в Диамант.

Мне надо было только добраться до французской цитадели. И переговорить с Радагастом по поводу Ребекки – она просила назначить ей встречу с ним. И договориться, что если меня примут на обучение во французскую цитадель – чтобы мне дали отсрочку обучения – язык необходимо подучить.

После меня ждет мир первого отражения. Давно его не видел.

Примечание для тех, кто начал читать книгу сразу после начала выкладки – в третьей главе "Критерий оптимальности", в первых абзацах, внесены изменения, где рассказывается о жизни Джесса в Красноярске и роли в ней Сергея Ивановича - без информации о котором будут не совсем понятны события следующей главы.

Процитирую здесь:

«Я студент. Был – подсказало услужливо воспоминание вспышкой выстрела. Первый курс СФУ, в Красноярск приехал из вымирающего и стремительно деградирующего областного райцентра. В одиннадцатом классе поселковой школы был единственным учеником – и провожали меня в Красноярск, когда уезжал поступать, как героя на войну.

Денег у меня тогда не было даже на обратный билет. С собой вез полторы тысячи рублей и сумку с продуктами – которые должны были помочь мне продержаться в первый месяц. Сразу поступить не удалось, но возвращаться домой не стал. Не очень люблю вспоминать тот год – первое время, до морозов, жил в шалаше на берегу Енисея. Подрабатывал в очень разных местах – не стыдно вспоминать только работу администратором сауны и грузчиком на овощной базе. А потом мне повезло – на овощебазе познакомился с одиноким и нелюдимым дядей Сережей – он даже здоровался не со всеми. Сергей Иванович – как я его называл, оказался ветераном без удостоверения. Кроме Афганистана, военнослужащие Союза выполняли интернациональный долг в самых разных местах планеты – о чем государству впоследствии оказалось легче забыть. Или забить.

Сергей Иванович, как казалось, очень устал от жизни. Он неоправданно мало ел и невероятно много пил. Но на работу к семи утра приходил по-военному четко, и без какого-либо намека на перегар. Он всегда выглядел свежим, даже несмотря на внешность, на коей годы оставили значимый опечаток. После того, как Сергей Иванович несколько раз вечером застал меня моющимся в тазике за раздевалкой, однажды пригласил к себе домой. Зиму и весну я прожил у него – и поступил в университет, со второго раза. Сразу после этого Сергей Иванович умер. Он как знал – за несколько дней до его смерти у нас было несколько разговоров, за которые он произнес слов больше, чем за предыдущие полгода. И, как оказалось после похорон, свою трехкомнатную квартиру он переписал на меня. Кроме того, за неделю до своей смерти, через одного из своих многочисленных знакомых он помог мне устроиться на интересную работу в дизайн-студию, с удобным гибким графиком».

Знакомый подъезд удивил ремонтом и консьержкой. В принципе, к этому давно шло – сменившая проворовавшуюся управляющую компанию товарищество собственников развернуло бурную деятельность – о чем я много читал в группе социальной сети, посвященной нашему возрастному, считавшемуся элитным дому в центре Красноярска. Это было полгода назад, еще в прошлой жизни, когда на дворе стояло жаркое сибирское лето – вспомнил я, поеживаясь от холода.

- К кому, молодой человек? – высунулась из окошка бдительная консьержка, когда я прошел мимо нее.

- В сорок седьмую, - негромко, но уверенно произнес я, назвав квартиру соседей сверху – которые постоянно делали ремонт, и соответственно были дома в любое время. Бабка цепким взглядом скользнула по моему лицу, скрытому темными очками и исчезла в окошке. Поведение и эмоции привратного цербера мне не понравились, но уйти – не побывав в квартире, где хранилось несколько дорогих моему сердцу вещей, я не мог. Хотя это и выглядело безрассудством.

Быстрым шагом направился к лестнице, привычным уже движением вытирая правую щеку – скрытая солнцезащитными очками пустая глазница постоянно слезилась. И слегка задел плечом угол, не вписавшись. Беззвучно чертыхнулся – еще не привык к отсутствию одного глаза. Последние два дня – как выбрался из капсулы хранилища Аренберга в литовском Тракае, постоянно цепляю углы правым плечом.