«О чём-то думала. Так вышло… Он очень сильно хотел ребёнка и получил его»

«Боже…Возвращайся домой, я буду ждать тебя. Пусть это будет нам уроком»

«Я должна вначале поговорить с ним, пусть хоть что-нибудь объяснит. Пусть сам признается, что я надоела ему, иначе как это будет выглядеть? Как побег?»

«Ну так поговори уже, наконец! Хватит мучить себя и меня! Я после нашего вчерашнего разговора спать не могу! Душа болит, должен был защитить тебя, а не смог! И ты там совершенно одна, не с кем даже поговорить!»

«Да это правда. Совсем не с кем. Они так и не приняли меня, его друзья. Никто из них.»

А как же Марк? — справедливости ради подумал я.

18 августа

«Поговорили?»

«Нет. Завтра договорились встретиться. Завтра всё решится.»

Мне стало холодно. Как трупу…

19 августа

«Привет»

«Ещё раз привет. Напиши, что у вас там! Я переживаю!»

«Лера, ответь, я на нервах!»

«Поговорили»

«И? Что он сказал?»

«Ничего»

«Как это ничего?»

«Ничего хорошего. Сказал, что забирает Лурдес себе»

«Что делать будем?»

«Я в аэропорту. Лечу домой»

«Слава Богу! Я тебя встречу, какой рейс?»

«Из Франкфурта, завтра в 19:20 прилетаем»

«Отлично!»

«Ок»

«Лер, не переживай! У нас теперь всё будет хорошо! Всё и всегда теперь будет только хорошо! Я люблю тебя!»

Я в ступоре…

В моём доме разыгралась драма, а я ничего не заметил. Ушёл в себя.

Думал, у меня проблемы, оказалось — понятия не имел, что такое проблемы!

Если кто-то увидел бы меня в эти мгновения, сидящего на полу, сгорбленного, сжавшего ладонями виски и стонущего… Да, я вою, как воют волки…

Случилось самое страшное, именно то, чего я так боялся — моя семья рухнула, рассыпавшись в пыль, и эту пыль тут же унесло ветром, словно ничего и не было…

Мне кажется, будто в меня всадили какой-нибудь топор… Нет, не так. Топором разворотили рёбра, а теперь, не церемонясь, вырезают сердце, прихватив, кажется, и лёгкие, потому что я в прямом физическом смысле не могу дышать…

Не знаю, сколько времени прошло с того момента, как я закончил читать и до того, когда пришёл в себя. Пришёл не духовно, а только ментально, с душой моей что-то приключилось, её теперь не было, а на её месте — пустота… Не просто пустота, а засасывающая в себя всё, что от меня осталось, чёрная дыра. Какой-то чёртов вакуум. Мне кажется даже, что я толком-то и соображать не мог.

Было уже утро, и я спустился вниз в столовую, потому что хотел пить. Напился и лишь потом только заметил Эстелу…

Вернее, её припухшие, заплаканные глаза и какой-то скомканный взгляд, полный сожалений и печали… Горечи…

До меня дошло, что она знает… Не нужен мне был Пинч, можно было просто спросить Эстелу.

— Почему она это сделала? — тихий вопрос разрезал своим зловещим смыслом тишину пустого, осиротевшего дома.

— Я не знаю…

И это была подлая, откровенная ложь. Я уже знал. Знал, но не хотел признавать, что виноват во всём сам. Мне нужно было выжить, выползти из собственного дерьма, в котором тонул, камнем шёл ко дну. А для этого нужно было срочно обвинить кого-нибудь другого.

Так кого же? Её или Его? Их обоих. Он отравил мою семью ядом, а она предала, бросила, забрала самое дорогое.

Сейчас они там все вместе, он наверняка уже встретил её, и у них всё теперь будет только хорошо…

Насколько хорошо? Настолько ли, чтобы разделить постель? Конечно.

От этой мысли мне становится дурно. В прямом смысле меня рвёт в первой попавшейся в нашем доме ванной. Но тошнота не способна принести мне облегчение, мой мозг страдает острой стадией мазохизма, он рисует мне картины того самого… Я вижу их вместе, она с ним, как и тогда, когда отдала ему свою невинность… Я вижу его мерзкие руки на её теле, вижу их соединяющиеся губы, вижу как он берёт мою женщину и схожу с ума…

В самом прямом смысле. Никаких переносных.

В моих руках уже барный стул со стальными ножками, и я крушу им всё, что вижу, всё, что попадается, даже несчастный дом ни в чём неповинных Карибских аквариумных рыб. Но мне мало руин кухни и столовой, мне нужно разбомбить то место, где ОНА была моей, я иду в спальню и отрываюсь там по полной, конкретно выбиваюсь из сил, так, что меня даже бросает в пот.

Sia — My love

В полнейшем безумии оказываюсь у самого края бассейна, какая-то часть меня рассуждает на тему: «Если отсюда спрыгнуть, убьюсь или только покалечусь?», другая орёт, что есть мочи: «За что ты так со мной Лера? Почему никогда, ни единой грёбаной секунды ты не верила мне? Ни в чёртовой Испании, ни даже тогда, когда я заставил тебя стать мне женой. Родила мне ребёнка и всё равно не стала моей… И никогда не станешь… Теперь уже никогда… Я не прощу! Никогда не прощу! Ненавижу, как же я ненавижу тебя… Будь же ты проклята, Лера, и всё, что с тобой связано!»

Мою руку что-то трогает, что-то мягкое и тёплое, это Эстела. Она говорит на испанском, но я понимаю, что-то о грехе, самом большом, том самом, который я уже едва не совершил однажды, но Бог, если он есть, пожалел меня и послал мне выход с причудливой надписью «лейкоз» на двери… Да, меня там всё-таки любят немного. Наверху. Но явилась ОНА, и всё испортила!

Я не дам тебе сожрать мою душу, Лера! Не дождёшься!

— Всё пройдёт, Алекс, время всё лечит, всё-всё, — мягкий, глубокий, грудной голос Эстелы поёт мне словно издалека свою материнскую колыбельную. — Всё забудется, всё рассеется как дым. Жизнь — дар. Божий дар, но и она подарила тебе жизнь однажды, помнишь? Оставила своих детей, а для матери нет ничего важнее её чад, но она оставила их, и была с тобой… Вспомни это, и не выбрасывай этот её подарок, не нужно. Всё пройдёт. Прости и отпусти…

Она обнимает меня за плечи, я не понимаю сам, как моя голова оказывается на её необъятной мягкой груди, она гладит меня по голове, монотонно приговаривая на испанском:

— Прости её, прости, прости, прости, прости!

И я… Медленно прихожу в себя.

Я снова я, но какой-то пустой внутри. Пустой и больной. Словно снова болен раком, но болеет на этот раз не тело, а душа…

NBSPLV — Never Like U

Это вечеринка. Небольшая такая, только для друзей типа. Но на самом деле, я то знаю — это чётко спланированная реабилитация для меня. Мы у Кристен дома. В полном составе, плюс ещё какие-то люди, человек пять от силы. Наверное, для атмосферности. Я уже набрался. Конкретно так набрался, потому что последние пять дней прожил в чёртовом аду. Пять дней я выдержал без алкоголя, целых пять. На большее не хватило. Если б не друзья со своей реабилитацией — надрался бы в каком-нибудь клубе, как пить дать.

Но Кристен как всегда мудро рассудила, что моё утопление горя в бокале виски лучше проконтролировать.

Именно поэтому сегодня я у друзей. И у них, конечно же, нет ничего погорячее — так они говорят. А мне ну очень хочется, ну вот просто капец как сильно хочется хоть ненадолго забыться, хоть на несколько часов избавиться от раздирающей боли…

Я не знаю, сколько я выпил, но уверен, что смогу ещё самостоятельно встать и дойти до своей спальни. Да, мне сегодня выделили спальню, скорее всего, из осторожности, чтобы я по пути домой не откинулся в каком-нибудь кабаке. Так что я сегодня на полном обеспечении у Кристен на её же вечеринке. Весь сервис. Но кокс бы не помешал.

— Марк, у тебя точно ничего нет? — спрашиваю заплетающимся языком.

— Нет, я уже говорил.

— Да ладно, чтоб у тебя и не было, не жмись, ты мне друг или нет?

— Друг. И именно по этой причине у меня сегодня ничего нет. Пить пей, нюхать не дам.

— Дай ему, — обволакивающий, рассеивающийся голос Кристен.

В этом тусклом свете, в своём голубом наряде в пол, она кажется мне богиней. У неё распущены волосы, с длинной шеи змейкой спускается ожерелье прямо в ложбинку между грудей… Хочу секса… Определённо хочу. Хочу убрать эти её волосы с плеча, содрать на хрен платье и трахнуть. Прям здесь.