— Ты вмешиваешься, когда тебя не просят, а когда действительно мог помочь — промолчал! Амбр он вспомнил! А ты припомни также, что если бы ни один мой разлюбезный друг, то такого имени в моей жизни вообще бы не было! Но самое главное — вероятнее всего мы с Лерой были бы женаты ещё со времён злосчастного Парижа, она ведь почти решилась тогда, я это чувствовал! И жили бы в городе без «моей репутации», как и было запланировано изначально, и были бы счастливы!

— Ни фига не были бы. Вы не способны жить вместе. Любить друг друга — да, но жить вместе — нет. И вы же сами это уже доказали. Так что не вали всё на меня. Если бы не я, она уехала бы ещё раньше — когда ты приходил в себя после болезни и тупил как последний кретин.

Как доехал домой, не помню. Помню только, что убивался полночи на своём чердаке со взломанной дверью. Очень хотелось выброситься из окна, или, например, выпить каких-нибудь таблеток, уснуть и не проснуться… Но есть люди, которых я не мог бросить… Много таких людей…

А утром снова позвонил Марк:

— Алекс друг! Ты как?

— Нормально.

— А мне так херово… Что ты там пьёшь с похмелья?

— Аспирин.

— Слушай, хрен с ним с аспирином… Я вот чего… Меня вчера понесло, так понесло… Наболтал лишнего. Прости, друг, а? Выкинь из головы всё это дерьмо, живи и радуйся. У Лерки всё хорошо, на самом деле. Ты же знаешь, у меня иногда появляется эта дебильная потребность сгущать краски.

— Хорошо, забыл. Не парься.

— И это… Не говори ничего Кристен, ладно? А то эта сучка точно прибьёт меня!

— Не скажу. Не переживай. Всё ок. Я всё забыл. Ничего не помню.

— Ладно, тогда. Увидимся в офисе, ок?

— Ок.

Лежу, глядя в потолок. Долго. Мою голову не покидает навязчивая идея: надо срочно съездить к мозгоправу попросить каких-нибудь таблеток, от которых голова совсем перестаёт думать. Это единственное, что способно спасти меня.

Слышу, кто-то лезет по лестнице ко мне. Это Габриель в ночнушке. Улыбается. Ластится. Целует. А мне прямо дурно.

— Габи, мне плохо. Я выпил вчера. Много.

— У тебя такое лицо, как будто ты только что узнал, что вся твоя семья погибла в автокатастрофе! Ой… Прости! Я не подумала!

Ноги едва донесли меня до ванной к столь желанной встрече с Ихтиандром…

Людям не обязательно быть вместе каждый день, чтобы между ними сохранялась глубокая эмоциональная связь.

Януш Вишневский, "Между строк"

Тест на беременность". Happiness theme 2.

Я на кухне, я старше, чем сейчас, и готовлю омлет. Сам. За окном снег, и мои дети играют в снежки, промахиваясь и залепляя снежные кляксы прямо в панорамное стекло кухни. Я улыбаюсь… Я спокоен и ощущаю всем своим существом необъяснимую мудрость в своих мыслях, в состоянии своей души, в видении своего будущего. Леры нет. Совсем нет. Есть только я и дети. И это то, что сделало меня мудрым — уход жены, любимой женщины, самой близкой и самой родной души во Вселенной. Я остался — это мой долг, я забочусь о наших с ней детях. И у меня есть счастье, оно другое, совсем не то, о котором я мечтал с юности, но оно тоже прекрасно, ведь я наблюдаю за тем, как растут наши дети. Они уже взрослые, и я понимаю, что уход моей жены случился давно — это горе, эта трагедия уже пережита мною, принята, пришло смирение и умение радоваться тем счастливым моментам, которые есть.

Внезапно оборачиваюсь и вижу её, сидящей на барном стуле, около длинного прямоугольного чёрного стола у стеклянной стены… Она старше, много старше, чем я ожидаю видеть её, улыбается теплом, и я понимаю, что это лишь образ, моё видение. Улыбаясь, она говорит мне:

— Здравствуй, любимый!

Я чувствую, как глаза мои наполняются влагой, и ощущаю невыразимую боль внутри.

— Привет… Я так скучаю по тебе… Мне так тяжело одному здесь…

— Знаю, родной, но ты ведь сильный, правда?

— Я стараюсь, я обещал тебе!

Плачу и не стыжусь этого. Мне невыразимо, невыносимо больно, но я не вижу смысла это скрывать, ведь передо мной не женщина, а всего лишь образ, нарисованный моим сознанием…

— Я пришла направить тебя, — улыбается так светло, что мне вдруг делается легче, любуюсь её лицом, знакомыми и такими родными чертами…

— Я всегда рад тебе… Приходи чаще… пожалуйста…

— Не могу — я причиняю тебе страдания. Но сейчас мне нужно сказать тебе нечто очень важное: ты слишком далёк от детей, они взрослеют, и это без твоего внимания может быть опасно! Говори с ними, открой свои переживания, не бойся. Если ты будешь искренен с ними, будешь говорить о своих чувствах, то и они станут открывать тебе свои сердца, и ты сможешь вовремя узнать о притаившейся угрозе, если она будет. А она будет, нам ли с тобой не знать! — и снова улыбается.

— Я постараюсь, — глотаю растущий ком в горле, ком моих невыплаканных страданий и болей от тоски по той, которой больше нет с нами.

Anatoliy Zubkov — Piano — SOLO

Открываю глаза, вижу идеально ровный белый потолок. Поворачиваю голову: панорамное окно открывает мне завораживающий вид на ночной Токио, множество ярких, живых огней… Я в отеле, в своём номере.

Беру смартфон — пять пропущенных от Габриель. Но не она мне нужна, набираю номер Сони — у них сейчас день, 8 часов разница во времени.

— Соня, привет, доченька, как ты?

— Алекс! Ты давно не звонил!

— Да, давно, прости меня, очень много дел!

— Но ты ведь часто звонишь Аннабель!

— Не чаще, чем тебе, котёнок. Скажи мне лучше, как твои дела, никто не обижает тебя в школе?

— Нет, никто не обижает. Я по тебе очень сильно скучаю, ты ведь обещал, что мы пойдём в зоопарк, а сам даже не пришёл ко мне, когда приезжал к Аннабель.

У меня сжимается сердце, ведь это правда. Я не смог, потому что слаб духом. Позорно слаб, устал сам от боли, боялся увидеть её мать и сломаться окончательно.

— Детка, мне самому очень тяжело, и очень болит сердце, но поверь, ты всегда в нём! Я думаю о тебе очень часто! Я сейчас очень далеко, в Японии, эта страна почти на другой части Земного шара. У тебя сейчас день, а у меня ночь.

— Ты не скоро приедешь?

— Я не знаю, когда смогу, но буду очень стараться закончить свои дела побыстрее, только чтобы увидеть тебя!

— Ты любишь Аннабель больше, чем нас, ты приезжаешь к ней чаще!

— Это неправда, Соня, ты говоришь неправду. Это не так, и ты знаешь об этом. Поступки взрослых бывают иногда очень глупыми, но это совсем не означает, что они не любят или любят меньше своих детей!

— Габи говорит, что я ненастоящая твоя дочка!

Меня будто ударили в сердце, ведь Соня — самое нежное и смышлёное существо из всех моих детей. Никто не чувствует так глубоко, как она, никто так не переживает и не заботится о близких. Соня — это Лера. Они и физически очень похожи, и духовно, ведь Лера родила свою первую дочь в свой День Рождения.

— Тётя Габи получит щелчок по носу за такие слова! Скажи-ка мне лучше, как мама?

— Мамы нет.

У меня обрывается сердце, и я понимаю, что этот сон пришёл мне не просто так.

— Где она?

— Она в больнице.

— Что с ней?

— Я не знаю, её давно ночью забрала машина с доктором.

Если я чувствовал боль до этого момента своей жизни, то не знал, что это были лишь пробные дозы. Настоящую боль мне дали почувствовать только сейчас: меня охватил ужас, панический страх сковал всё моё тело — вот оно, самое страшное, то, чего я никогда не смогу пережить — её уход. Моё сознание парализовано, но детский голос возвращает его в реальность:

— Папа! Папа! Алекс! Ты там?

— Да, детка, да, я здесь! Скажи, кто из взрослых сейчас рядом с тобой?

— Я в школе папа, есть учительница!

— Нет, учительницу не нужно. Кто забирает тебя из школы?