Изучив сохранившиеся изображения и письменные источники, специалисты пришли к выводу: та позиция, которую занимали наши воины при стрельбе, вполне соответствовала лучшим «мировым стандартам» тех времён.

Если только «стрелец» не был левшой, он разворачивался левым боком к мишени и держал лук вертикально, немного наклонив его влево. Такая позиция была устойчива и позволяла воину прикрываться щитом во время стрельбы. Стрела проходила по большому пальцу руки, справа от лука, а не слева, как было заведено в Западной Европе и как неизвестно почему стреляют теперь наши спортсмены. Тетиву натягивали до мочки правого уха либо до угла челюсти – на полную длину стрелы; длина стрелы, в свою очередь, соответствовала именно такому способу натяжения. Славяне натягивали тетиву тремя пальцами – средним, безымянным и мизинцем. Большой и указательный придерживали стрелу, проходившую «вдоль усов», что позволяло взять точный прицел.

Если воину приходилось стрелять из незнакомого лука (например, трофейного), для начала он должен был оценить его силу и свою способность с ним управляться. Иначе легко было испортить выстрел или, что ещё хуже, пораниться. Натягивать незнакомый лук рекомендовалось до такого предела, чтобы стрелок удерживал тетиву двумя пальцами без перенапряжения и без дрожи в руке.

Когда телевидение показывает эпизоды из жизни среднеазиатских, северных или сибирских народов, нам нередко предлагают полюбоваться соревнованиями по стрельбе из лука. Это яркое, красочное зрелище. Участники приезжают в национальных костюмах, и видно, что луки у них не из спортивного магазина… А вот у нас, у наследников древних славян, обладавших когда-то не меньшей культурой лука, ничего подобного (пока?) нет и в помине. Хотя и необходимая литература в библиотеках имеется, и специалистов расспросить можно, и материалы соответствующие достать. Неужели, позабыв о своём, так и будем довольствоваться сказаниями о Робине Гуде и «несравненных» стрелках зарубежного средневековья?

Самострел – это маленький, очень тугой лук, укреплённый на деревянном ложе с прикладом и желобком для стрелы – «болта самострельного». Тетиву самострела натянуть вручную для выстрела было исключительно трудно, поэтому его оснащали особым воротом – «коловоротом самострельным» – и спусковым механизмом.

Самострел иногда считают прогрессивным шагом вперёд по сравнению с луком. В Западной Европе самострелы-арбалеты действительно получили широкое распространение в ХII—ХV веках, после крестовых походов. На Руси в это время самострел был также известен, но широкого боевого применения не получил, так как не выдерживал конкуренции с мощным сложным луком ни по эффективности стрельбы, ни по скорострельности. Для Западной Европы с её простыми луками арбалет, возможно, и был шагом вперёд.

Учёные пишут, что самострелами на Руси чаще пользовались не воины-профессионалы, а мирные горожане, вынужденные защищать свои дома. Они не имели ни специальной подготовки, ни физической силы настоящего стрелка. Профессиональные воины отдавали вполне обоснованное предпочтение луку. В 1252 году, в столкновении с войсками Миндовга Литовского, у которого были немецкие наёмники с арбалетами, наши стрелки из луков не только разогнали немцев-арбалетчиков, но и, согласно летописному сообщению, играючи их перестреляли, гоняя по полю. Превосходство славянских луков над арбалетами отмечают и западные хронисты средних веков.

Анучин Д. Н. О древнем луке и стрелах // Труды V археологического съезда в Тифлисе. 1881. М., 1887.

Кирпичников А. Н., Медведев А. Ф. Вооружение // Древняя Русь: Город, замок, село. М., 1985.

Литвинский Б. А. Сложносоставной лук в древней Средней Азии // Советская археология. 1965. Вып. 4.

Малинова Р., Малина Я. Прыжок в прошлое: Эксперимент раскрывает тайны древних эпох. М., 1988.

Медведев А. Ф. Ручное метательное оружие (лук и стрелы, самострел) VIII– ХIV вв. // Свод археологических источников по истории СССР. М., 1966.

Тевяшов Е. Е. К вопросу о происхождении русского лука // Советская этнография. 1940. Вып. 4.

В глубочайшей древности человечество не знало защитных доспехов: первые воины шли в бой нагими. С другой стороны, во многих главах этой книги уже говорилось о непререкаемой силе традиций: считалось, что праотеческие порядки завещаны человечеству непосредственно самими Богами, а значит, обсуждению и тем более нарушению не подлежат. Однако история никогда не стояла на месте, технический прогресс двигался своим чередом. Со временем воины надели одежду и начали употреблять всевозможные защитные приспособления. При этом праотеческий закон, предписывающий в сражении наготу, отнюдь не был забыт. Уйдя из повседневной воинской жизни, он остался «на крайний случай», для последнего смертного боя, когда наш далёкий предок уже не заботился о сбережении жизни и помышлял лишь о том, чтобы достойно принести себя в жертву Перуну, покровителю воинов. Свидетельства тому сохранили иностранные хроники, авторы которых имели дело с воинами-славянами – и как противники, и как союзники.

«Панцирей они никогда не надевают, – пишет византийский хронист VI века. Обратим внимание на следующие слова: – Иные же не носят ни рубашек, ни плащей, а одни только штаны, и в таком виде идут на сражение с врагами…»

А вот как описывает «дела давно минувших дней» датский писатель, живший в ХII веке. По его словам, «при рукопашном бое славяне перебрасывают свои щиты за спину… и с открытой грудью, выставляя всё тело на раны, с мечом в руках бросаются на врага…». Заметим, что здесь идёт речь не о событиях ХII века, а о гораздо более ранних.

Согласимся – вид такого воина, исполненного презрения к смерти и чувствующего за собой исполинские тени Богов, мог заставить попятиться какого угодно врага…

Вероятно, уместно вспомнить здесь живописные полотна и монументы нашего времени, посвящённые героизму солдат Великой Отечественной. Воины, принимающие последний бой, очень часто изображаются обнажёнными по пояс!

Вот какова сила традиции.

Кольчуга, впрочем, тоже ведёт свой род из глубокой древности. Первоначально появившись в Ассирии или Иране, она была хорошо известна римлянам и их соседям. Долгое время учёные полагали, что с гибелью Рима кольчуга в Европе была позабыта и опять обрела популярность лишь во времена крестовых походов, когда крестоносцы заново познакомились с нею на мусульманском Востоке. Однако позднейшие исследования археологов доказали, что на самом деле всё было иначе: после падения Рима удобные и надёжные кольчуги не только не исчезли из употребления, но, наоборот, получили широкое распространение в «варварской» Европе. Ещё в римскую эпоху их узнали в Скандинавии; в VIII–IХ веках нашей эры кольчуги носили по всей Восточной Европе от Прикамья, Западного Приуралья и Северного Кавказа до Чехии.