Понятно, трудовая хранилась бы у работодателя, но договор или контракт тоже отсутствовали. Не было и студенческого или зачётки. Так чем она занималась? И куда уходила по вечерам?

Телефон и компьютер ситуации не прояснили. Разве что стало очевидно — блондиночка недалеко ушла от меня в плане общительности. Страница в соцсети была удалена, чаты в мессенджерах и список звонков очищены. Да уж, Диметрис явно не собиралась упрощать мне жизнь. Впрочем, уволят её откуда-нибудь за прогулы — не мои проблемы. Но, возможно, станут моими, если не удастся разобраться, как вернуться назад.

На самом деле, я пока не была уверена, хочу ли вообще возвращаться. Что меня держало там? Выделенная государством от щедрот души однушка на окраине? Поиски работы вместо той, с которой ушла, едва не продемонстрировав начальнице средний палец? Набившие оскомину редкие встречи с давним любовником, которые проще всего охарактеризовать словом «привычка»? Парочка друзей, которые только звались так, а по факту были лишь неплохими знакомыми?

При практически равных условиях (квартирка блондиночки явно выигрывала по всем показателям, а найти мужчину с её внешностью вообще не составит труда), я скорее предпочла бы остаться здесь. Хоть из любопытства, коль уж это одно из немногих имеющихся у меня чувств.

Проведя остаток дня в обходе территории и запоминании что где лежит, я совершенно потеряла счёт времени. Летом темнело поздно, так что брошенный на часы взгляд с удивлением отметил переползшие на десять часов стрелки. А весь рацион за день составила утренняя яичница и две кружки кофе, из которых только одна была действительно вкусной.

Хорошо, кстати, что с низшими чувствами у меня всё в порядке. Было бы прискорбно умереть от голода или жажды только потому, что ты их не ощущаешь.

Добравшись, наконец, до холодильника, я с тоской оглядела полки. Да, вот и ещё одно отличие… Кроме вышеупомянутых яиц, почему-то хранившегося тут же батона, кусочка сыра и овощей в нижних ящиках, ничего не было. Морозильная камера тоже порадовала полупустым нутром и пакетами с замороженными ягодами. Нет, ну теперь понятно, почему она такая тощая.

Конечно, я тоже лишним весом никогда не отличалась, особенно в детдомовские времена, но это была генетическая предрасположенность, диетами никогда не увлекалась. А как только начала более-менее зарабатывать, мясо в доме водилось всегда.

Дверной звонок прозвучал как никогда вовремя, и я поплелась в прихожую, заранее решив, что Лису сейчас придётся везти меня в магазин. Уж за месяц он должен был тут обжиться и разузнать обстановку вокруг.

Не знаю, откуда взялось это желание поиздеваться, но выражение лица, прежде чем открыть дверь, состряпала этакое нейтрально-вопросительное. Энтузиазм с мальчишки стёк, как с гуся вода.

— Изви…

— Ты такой наивный, — затягивая его в квартиру за рукав футболки, с укором уведомила я. — Тебе не говорили, что это вредно?

— Я не наивный, — мигом надулся тот. — Просто подумал, что ты…

— Испарилась, оставив вместо себя спесивое альтер-эго? Как видишь, нет. Стой тут, я сейчас. Пойдём за продуктами, а то на местном сухпайке ноги протянуть можно.

Халат, безусловно, штука удобная, но идти в нём на улицу как-то не очень умно. Пришлось отыскать в вещах блондиночки джинсы, взамен испорченных вчера, и очередную блузку нейтрально-бежевого цвета. Вайс успел проследить только за парой расстёгнутых пуговиц, а потом стремительно отвернулся носом к двери. Зря, между прочим, когда он ещё полуобнажённую девушку увидит, с такой-то стеснительностью.

— Всё, идём, — выставив мальчишку в коридор и заперев дверь, я подцепила его под локоток, насмешливо полюбовавшись на поалевший кончик ближайшего уха. — Давай сначала к какому-нибудь банкомату, посмотрим, какими средствами я располагаю.

Смущённый штурман отмазался кивком, попутно сглотнув украдкой. Я благосклонно сделала вид, что не заметила.

Мальчишка отчаянно делал вид, что подобные прогулки для него нечто само собой разумеющееся и пытался шагать степенно и уверенно. Но дурная юношеская энергия давала о себе знать, и периодически приходилось окорачивать, чтоб не унёсся вперёд со скоростью торпеды и меня за собой не утащил. При этом он успевал болтать, демонстрируя грани своего великолепного ориентирования на местности, и даже иногда кивать проходящим мимо мужчинам. Видимо, заводить новые знакомства с представителями своего пола, у Вайса получалось лучше.

Впрочем, можно было привести в пример меня саму, почему нет? Не скажу, что воспылала вдруг к нему любовью или страстью, чего не умела, того не умела. Но какая-то неизвестная доселе приязнь определённо присутствовала, не считая того, что он был мне ещё и полезен. Не хотелось бы потерять такой чудный путеводитель по этому миру.

— Ты странная, — замолчав на полуслове и выдержав паузу секунд в тридцать, выдал вдруг Лис.

Сколько раз я слышала подобное? Пальцев не хватит, чтобы пересчитать. Хотя нет, «странная» — слишком мягкий эпитет и применялся он редко. Куда чаще: больная, ненормальная, придурочная, ущербная. Последнее звучало так часто, что я к нему привыкла, сроднилась даже. И дело не в том, что обижаться я не умела тоже, просто… это равносильно тому, чтобы обидеться, если тебя назвали кареглазой, например. Факт, от которого никуда не деться.

— Аргументируй? — всё же зачем-то попросила я.

— Вот! — мальчишка эмоционально воздел вверх длинный палец. — Любая другая на твоём месте сейчас начала возмущаться, накручивать себя. Ты же… ты такая спокойная, непоколебимая. Я хочу написать твой портрет, — неожиданно закончил он.

— Портрет? Ты художник?

— Учусь, да, — когда Вайс забывал, что нужно смущаться, становился весьма приятным человеком. То есть оборотнем. — Вот её не хотел, даже мысли не возникало, а тебя — хочу. Три четверти и взгляд, знаешь, в сторону и чуть вверх. Должно получиться отлично.

— Я не соглашалась, — напомнила, пока он не улетел в своих мыслях слишком далеко.

— Но подумаешь? Это не слишком долго, правда.

— Подумаю, — кивнула, чтобы не расстраивать ребёнка. Хотя предложение, что скрывать, было любопытным. Лестным даже. Всё же нарисовать меня ещё ни разу не предлагали, видимо, фактура не та…

Эта мысль потянула за собой другую, совершенно мне не понравившуюся. Всё верно, меня-меня он бы изобразить не захотел, в отличие от меня-Триш. Очевидно, что внешне блондиночка ему понравилась раньше, но испортила впечатление о себе заносчивостью. А тут я, в её теле, такая добренькая с виду и… спокойная, да?

— Не вздумай влюбиться.

Мальчишка хмыкнул неопределённо, но промолчал. Пришлось остановиться, понуждая его сделать тоже самое, и развернуть к себе, правда глядя при том существенно снизу-вверх: