— И как это взаимосвязано? — оставалось только гадать, растрепала ли она всё или ограничилась общими фразами. Но Гейб, похоже, догадался о мыслях и без слов.

— Не злись на Фриду, ей пришлось рассказать, чтобы я понял, почему нельзя вести тебя к Занку. Дело в том, что твоей ауре нужно какое-то время на восстановление, иначе последствия будут более серьёзными, чем необходимость отлежаться несколько часов. Ты же не хочешь загреметь в эти гостеприимные стены уже как пациент?

Разумеется, я не хотела. Но можно было придумать что-то другое, не менее правдоподобное. Нет, давайте раскроем демону все Надины грязные секретки.

— И когда теперь?..

— Посмотрим по обстановке. Скорее всего, до следующих выходных как раз всё нормализуется. Не волнуйся, нас подождут.

Нас, ага. Так и говорите, мистер Ролен — вас подождут. Ради меня неизвестный, но несомненно крутой, раз оказывает такие услуги, Занку, и пальцем бы не пошевелил.

— Теперь мы можем продолжить?

Я взглянула на него заинтересованно, но вслух спросить не успела — зубы осторожно сомкнулись на моей нижней губе, чуть потянув.

— Я… — зубы не чистила со вчерашнего утра, попыталась сообщить я, прежде чем Гейб вовлёк в настоящий, глубокий и жадный поцелуй. Да и правда, если это не беспокоит его, почему должно беспокоить меня?

Интересно, а эта дверь изнутри закрывается?

Обещание съездить к своему таинственному специалисту по проклятиям Фрида выполнила, правда не в субботу, а в воскресенье. Да и желаемого результата поездка не принесла. Нет, с одной стороны, она что-то там «дошаманила», так что загнуться от устремившейся не туда энергии, в случае чего, мне теперь не грозило. Но совсем избавиться от этой гадости не светило как минимум в ближайшее время, как максимум — никогда.

В пояснениях Фиалки вновь фигурировали какие-то непонятные термины, но главное я для себя вынесла — снять проклятие насильно невозможно, при определённом стечении обстоятельств оно должно спасть само. Вот только какие именно должны быть обстоятельства, местный Нострадамус не сказал. Подтвердил только высокую вероятность наших предположений по поводу гиперэмоций и посоветовал действовать в этом направлении.

Хороший совет, несомненно. Если логическую цепочку «сильно испугалась — научилась бояться» я ещё могла понять, то как предполагалось, например, разблокировать сострадание? Ходить по приютам для животных? Онкодиспансерам? Прогуляться до паперти? Боюсь тогда представить, что понадобится для любви. Не иначе как бегать за каждым встречным мужиком, в надежде, что именно к нему проявится нужное чувство. Конечно, тридцать лет не появлялось, а тут стукнет молотком по темечку.

Пока же я училась жить не только в новом мире, постигая те его отличия от старого, что не сильно бросались в глаза, но всё-таки имелись, но и с новым эмоциональным диапазоном. И если умение злиться проявлялось подспудно и не беспокоило, то нюансы страха доставили немного неприятностей. Так открывшаяся боязнь пауков немало повеселила Аскура, к которому я едва не залезла на колени, заметив шествующего по приборной панели членистоногого. И вроде разум понимал, что это абсурдно — бояться кого-то столько маленького, кого-то, кто не в состоянии причинить тебе вреда, но тело передёргивалось и спешило убраться подальше.

Хорошо хоть не визжало…

Лисёнок уверенно шёл на поправку, в среду его уже выписали, но исключительно по настоянию брата и ему на поруки. Так что и жил он временно у Вейла, под присмотром мучимой токсикозом невестки, на досуге занимаясь разрисовыванием стен.

За это время я как раз при содействии Нарцисса успела оттащить к мусорным бакам не подлежавший восстановлению ковёр и отмыть кровь с линолеума и подоконника. А заодно забрала картину, досыхать в темноте и сухости кладовки, чтобы мистер Ролен, чувствующий себя в моей квартире, как в своей, не заметил её раньше времени.

Нельзя сказать, что наши отношения после откровенного разговора рванули с места в карьер, но и застоем я бы тоже их не назвала. А может, это был тот вид застоя, который устраивает обе стороны. По утрам меня по-прежнему забирал Аскур, зато после работы роль извозчика неизменно перехватывал Габриэль, и мы ехали ужинать. Чаще — в Шабаш, параллельно утрясая и уточняя последние детали перед корпоративом, а иногда прямым курсом ко мне, и тогда утоление настоящего голода откладывалось до того момента, как будет утолён голод иного толка.

При всём при этом я честно старалась разграничивать личное и публичное, точнее частное и рабочее, так что в офисе вела себя максимально корректно и требовала того же от шефа. У него получалось, как по мне, гораздо хуже — едва ли вызывать секретаря утром в кабинет чтобы получить поцелуй в добавок к кофе, является большим профессионализмом. Правда, чуть позже оказалось, что из меня профессионал тоже так себе, когда среди имеющегося спектра эмоций вдруг подняло голову чудовище с зелёными глазами — ревность.

Пятница выдалась сумасбродной и чересчур активной: все старались поскорее расправиться с делами, чтобы затем со спокойной совестью (и начальничьим разрешением) разбежаться по укладкам, макияжам и причёскам, а некоторые ещё и выбираться наряды. Очень вовремя. Так что паломничество в мою приёмную началось до официального начала рабочего дня и прекращаться не думало до обеда.

Кто-то нёс новые документы на подпись, кто-то жаждал забрать уже готовые, Фрида и Ирма с разницей в полчаса явились с одним и тем же вопросом — что я собираюсь надеть. Дожидающееся своего часа платье ещё со среды висело в шкафу, в кабинете Гейба, в компании с туфлями, но водить туда девушек на экскурсию я напрочь отказывалась, не поддаваясь ни на уговоры, ни на обещание ответной услуги. Работать, всем работать, не до платьев здесь!

Неудивительно, что в такой суматохе появление нового посетителя, к сонму коллег не относящегося, едва не прошло мимо. И только знакомое, но успевшее забыться, капризное «Мне нужен Гейб» заставило отвернуться от монитора. Так и есть, у двери стояла госпожа Кларисса, собственной персоной, принесли же её черти.

Выглядела она практически так же, как и в прошлый раз — алый маникюр и помада, волосы, лежащие волосок к волоску и массивные очки, сдвинутые на лоб. Даже платье было снова красным, разве что другого фасона, с лёгкой юбкой, колышущейся даже от воздуха из кондиционера.

Пока я разглядывала незваную (а может очень даже званную, кто знает?) гостью, в голове стремительно просчитывался план действий. С одной стороны, пускать её к Гейбу не очень-то хотелось. Даже очень не хотелось, скорее вытолкать за дверь и предложить больше никогда не появляться на нашем пороге. Но, с другой, сам Габриэль никаких распоряжений на этот счёт не давал, а до этого, помнится, принял её с большим удовольствием.

Напомнив себе про профессионализм, я растянула губы в улыбке:

— Одну минутку, пожалуйста, я уточню, свободен ли он.

Женщина сморщила тонкий носик, выражая своё отношение к необходимости ждать, загудела в ухо телефонная трубка.

— Слушаю, мисс Эспаро, — игриво сообщил Гейб, намекая, что дело к обеду, и он не против сделать перерыв.

— Мистер Ролен, — куда суше проговорила я, — к вам бывшая миссис Ролен.

На другом конце провода повисла озадаченная тишина. Да-да, господин канцлер, так себе ситуация — одна ваша женщина интересуется, пропустить ли другую.

— Пригласи, — что-то там себе решив, велел он, наконец.

Трубку я положила медленно и аккуратно, хотя хотелось бросить, желательно со стола и вместе с телефоном. Вот же… инкуб! Меня ему мало? Разнообразия захотелось? Покажу я тебе разнообразие сегодня вечером. Неужели не найдётся желающих составить компанию скучающей блондиночке в коротком платье?