Последние заверения Мами перед тем, как мы поднялись на лифте, что всё обязательно будет хорошо и меня никто не тронет, в данную секунду уже мало помогают расслабиться.

— Не поняла, совсем обнаглели? Пати устроили и без нас?

Произошедшее в номере близнецов можно описать соответствующими весьма красочными словами: аморально, безнравственно, отвратительно, пошло, грязно. Я становлюсь свидетельницей отвратительных вещей, более того, совершаю ужаснейший в своей жизни проступок: веду себя подобно девушке легкого поведения, дразню Донована с Деви. Под конец нашей пикантной встречи, пока отвлекаю ребят танцем, Мами стирает с их телефонов некую важную информацию. Чтобы не оказаться в их похотливых руках, в самый последний момент мы дружно сбегаем.

— А, ну стоять! Всё равно до вас доберёмся…

Никогда не знала о наличии в себе способностей к бегу. Особенно на огромных пятнадцатисантиметровых каблучищах. Но после этой фразы я бегу так быстро, как никогда прежде. Так, будто это финальный забег, расставляющий мою дальнейшую жизнь по полочкам. Я понимаю, если догонят — нам несдобровать. Получим по полной программе за издевательства и насмешки. В особенности, я, обманувшая братьев. Лишь слегка удаётся успокоиться, когда закрываемся в нашем номере, котором переодевались перед вечером. Оказавшись в безопасности, меня в первую очередь начинает трясти, жуткой непрекращающейся дрожью, а затем, прильнув к стене спиной, я начинаю рыдать в голос. Не сдерживаю эмоций и не стыжусь их. Мне необходимо выплакаться, потому что сегодня совершила самый постыдный поступок в жизни.

Конечно, Мами в панике бросается меня успокаивать и крепко обнимать, при этом шепотом говорит слова благодарности и заверяет в нашей абсолютной безопасности. В том, что всё это лишь глупая шутка и близнецы о ней завтра не вспомнят.

— Всё хорошо. Они до нас не доберутся. Не волнуйся!

Но её слова мне мало помогают успокоиться. До сих пор трясет. Мечтаю побыстрее оставить эту сумасшедшую ночь в прошлом, поэтому прошу девушку поскорее вернуть меня домой. Любым способом. Подруга поначалу мешкает, не желая прерывать празднество, но, так и быть, оценив, как стираю слезы со щек, соглашается отправиться в город. Она звонит по телефону знакомым ребятам и нас любезно соглашаются отвезти.

Переодеваюсь в свою привычную одежду официантки я с огромнейшим чувством облегчениям, тряпки Мами буквально бросаю ей на кровать. Словно этим жестом освобождаюсь от грязи.

И лишь малость успокоившись, я впервые вспоминаю о своем телефоне, забытом на всю долгую ночь. Он истошно сигналит о наличии огромного количества пропущенных сообщений и вызовов. Адресатом которых является один единственный абонент, бесстыдно выкинутый из головы непутевой дочерью во время нескончаемой вереницы грязных развлечений.

«Дорогая, дай мне пожалуйста всё объяснить». «Не делай поспешных выводов». «Ты знаешь, насколько дорога мне». «Пожалуйста, не наделай глупостей».

Это лишь несколько примеров из ее многочисленных просьб выслушать. Чувствуя болезненный укол совести, ведь за всю ночь почти не вспоминала о матери и совсем не думала о ее чувствах, я с сожалением и виной смотрю на экран телефона. За последние двадцать четыре часа мои жизненные принципы претерпели разительные изменения, поэтому я больше не чувствую обиды или разочарования в единственной родительнице. Странным образом, я научилась смотреть на происходящее с двух сторон. Теперь осознаю: насколько же надо быть сильной личностью, чтобы идти на такие вещи, как убийство своего достоинство ради другого человека.

Переварив новость об их связи, я с улыбкой посылаю маме мысленные лучи добра и любви, а также смс.

«Со мной всё в порядке. Не волнуйся, пожалуйста. Вернусь к обеду».

Через полчаса мы выходим из ресторана и останавливаемся возле лестницы в ожидании друзей Мами, любезно предложивших отвезти нас в город. От нетерпения закончить, наконец, этот сумасшедший вечер вакханалии, нервно переступаю с ноги на ногу, время от времени бросаю настороженные взгляды наверх, боясь быть пойманной близнецами. Вдруг именно в этот момент решат выглянуть в окно номера и обнаружат нас?

Этот страх сводит с ума и заставляет ощущать себя забитой, затравленной жертвой, вздрагивающей от каждого шага и вздоха. Когда из ресторана-отеля столь ранним утром кто-то выходит, мое сердце в страхе болезненно сжимается, а затем бросается в нервный вскачь. От громкости его ударов можно оглохнуть. Несмотря на то, что мы ожидаем друзей Мами и я прекрасно понимаю, что не стоит пугаться людей, выходящих из отеля, но я все равно не могу перебороть животный ужас при каждом открытии двери. Так и сейчас. Слышу голоса и чувствую новый приток адреналина.

Я поднимаю взгляд наверх и на лестнице, к счастью, вижу не Донована и Деви, не друзей Мами, а …а… наблюдаю небольшую компанию во главе с парнем, с которым также не готова встретиться.

Александр…

Едва осознаю его личность, как отворачиваюсь в сторону. Не хочу, чтобы Алмазов подумал, что представляет для меня интерес. Пусть думает, что его образ мне совершенно не притягателен.

— Вы едете с нами, — уведомляет он равнодушным голосом.

На языке крутится тысяча возникших вопросов, но все они мною же проглочены, ибо не желаю сейчас вести неуместные разговоры с Александром, предпочитая избегать его. Мами, разумеется, за меня интересуется:

— С какого перепуга-то? Нас должен подбросить Карамазов…

— Он в курсе. Я с ним договорился.

— А в принципе мне пофиг, кто повезет мои прекрасные ножки домой, — с удивлением слышу почти моментальное согласие подруги поехать с ними. — Главное: в тепле и комфорте. Правда мне любопытно: с чего такая доброта, месье Алмазов?

— Отец невероятно ценит свой обслуживающий персонал. Забота о здоровье всяких уборщиц и официанток для него чуть ли не на первом месте…

Я буквально чувствую, хотя отвернута от парня, как он поворачивается ко мне и выразительно очерчивает жестким взглядом мои замершие плечи. Его ненависть хорошо ощущается каждой клеткой тела. Но вопреки этому, в данную минуту, я совсем не злюсь на оскорбление, а продолжаю просто избегать зрительного контакта. Сегодня достаточно наобщались, не хотелось бы новой драки.

В принципе, как и Мами, мне тоже пофиг, кто повезет мои продрогшие косточки домой. Главное: как можно быстрее и подальше от извращенцев- близнецов. Готова потерпеть даже Александра. Тем более, мы будем в компании и не обязаны общаться. А на людях, как поняла, он никогда не выясняет отношения. Значит, проблем не должно возникнуть?

Полная решимости, я занимаю заднее сидение в машине Александра. Во время движения по автостраде мне все время кажется, что хозяин автомобиля и по совместительству водитель непрестанно глядит в зеркало заднего вида, где отражаюсь я. Мое лицо, а не дорога. Наверное, это всё-таки моя мнительность говорит и ничего более… Не может он наблюдать за мной… и искать моего взгляда. Да, ведь? Это же надменный избалованный Александр Алмазов. То, что произошло с нами возле туалета, больше не повторится, и оно не достойно размышлений. Подобную глупость стоит забыть и навсегда вычеркнуть из памяти.

Сегодня за окном творится что-то невообразимое. Пугающее. Черные кляксы облаков пачкают небо, делают его грязным и зловещим. Словно кто-то наверху жутко злится и скоро прольет свою кару на грешные людские головы. Чем дальше отъезжаем от отеля, тем беспощаднее валят хлопья снега. Дворники не справляются с задачей. Снег прочно залепляет переднее стекло, ухудшая видимость. Жесткие порывы ветра внезапно ударяют в бок машины, сотрясая ее.

Опасаясь перевернуться, водитель снижает скорость движения. Через некоторое время напряженной обстановки, мы встреваем в огромную пробку без возможности двигаться. К этому моменту нервничать начинают уже все в салоне, не только я. Впереди должен быть тоннель. В направлении которого я различаю три полосы машин без движения, а обратно еще никто не проехал. Вдруг тоннель закрыт по каким-то причинам? Только через него возможно проехать в город. Это единственный путь домой.