Затем собственное отражение в зеркале отвлекает от ненужных тяжелых размышлений. Видок у меня, конечно, печальный. Я — красавица с отмороженными руками, покрасневшим лицом и заледеневшими волосами-сосульками. Вдобавок, завершают мой экстравагантный образ: потекшая тушь и оторванные пуговицы на пуховике. От шока даже не заметила, когда их лишилась. Как показаться маме в подобном виде? Ума не приложу. Поэтому прошу дать пять минут, чтобы вымыть лицо и хоть как-то привести себя в порядок.

Мы все безумно устали, поэтому ускоряемся, быстро собираемся и выезжаем.

Марсель садится за руль, занимая место водителя. Сперва доставляем продрогшие косточки Мами домой, затем уговариваем Александра поехать в больницу, но тот непреклонен, не слышит наших убеждений и настаивает на своём: жаждет сперва меня отправить домой. Что ж, нет сил и времени на длительные споры. Чем быстрее меня отвезут, тем быстрее упрямый Алмазов, наконец, отправится к врачу. По еще сонному городу мы максимально быстро доезжаем до дома.

На этом сегодня сюрпризы не заканчиваются. Александр окончательно удивляет, когда вызывается сопроводить меня прямо до квартиры. Моих попыток отказаться от великой чести, демонстративно не замечает, кроме того, просто выходит из машины и следует к подъезду. Не драться же с ним? Мне так неловко и страшно, что сердце выскакивает из груди при мысли, что этот грубиян может наговорить маме. После предыдущей их встречи, она не слишком его жалует. А сейчас, что будет?

— Стой! — я все же преграждаю ему дверь в подъезд. — Как ты себе это представляешь? Она ведь не поймет: я в таком виде… меня не было целую ночь! И… и вернулась с тобой…

— Я все объясню, — доносится короткий и уверенный ответ, от которого становится только страшнее. Алмазов, не замечая моего волнения, решительно раскрывает тяжелую дверь.

Только не это! Однако, ничего не поделать. Упрямого Алмазова, что-то себе надоумевшего, не остановить целой военной артиллерией. Неправильно это все, непривычно, ненормально: вести Алмазова по нашему обшарпанному подъезду на встречу к маме после всего сказанного им. Даже представить боюсь, что вскоре меня ожидает. Ну когда же этот дурдом, наконец, закончится?

Пока поднимаемся на нужный этаж, пытаюсь продумать вариант более мягкого объяснения всей ситуации, но ничего толкого не приходит на ум.

Едва пробую дрожащими от напряжения руками попасть ключом в замочную скважину, как дверь резко распахивается. На пороге квартиры появляется мама.

От ее заплаканного уставшего вида сердце сжимается от боли. Наверное, бедная, не спала всю ночь.

— Мам, прости… — напуганная моим внешним видом, она хватает за руки, начинает медленно ощупывать локти и плечи на предмет повреждений. С беспокойством всматривается в глаза, взволнованная настолько, что некоторое время не может и слова вымолвить, а затем со всей силы крепко обнимает. Я чувствую, как дрожит её тело от переполняющих эмоций и как она, не переставая шепчет слова благодарности Богу, за спасенную дочь.

Тем временем Александр нарушает наше маленькое общение, ибо — единственный способен сейчас без слез трезво говорить и думать.

— Ваша дочь всё время была со мной. С ней ничего страшного не произошло, она просто немного напугана.

Александр максимально хладнокровно и вкратце рассказывает о нашем небольшом приключении, а мы с мамой обнимаемся, сражаясь со слезами, просто слушаем и пытаемся окончательно не разрыдаться от дружного чувства облегчения из-за того, что всё наконец-то закончилось. Когда парень заканчивает рассказ о случившемся, мы уже чувствуем себя спокойнее, мама размыкает объятия и обращает внимание теперь на травмированного Александра, с разбитой губой и синяками на лице.

— Я даже не знаю, как вас благодарить… Спасибо огромное, что позаботились о моей дочери! — по-прежнему находясь под слишком сильным воздействием эмоций, мама готова расцеловать Александра за возвращение родной кровиночки. Думаю, за прошедшую ночь она несколько раз успела меня похоронить, а тут вернули дочь, пусть и злобный враг.

Вежливым кивком головы гость принимает благодарность, не спорит по пустякам, не тратит время на лишние препирательства, что, мол, не заслуживает похвалы. Лишь перед уходом замечает:

— Ваша дочь… очень… странная. Научите ее не рисковать своей жизнью ради кого-то. Это попахивает по меньшей мере идиотизмом!

Внутри мгновенно вспыхивает недовольство. Мама же напротив реагирует удивительно тепло, улыбаясь сквозь слезы, тихо шепчет:

— Оказывается, он очень даже похож на Эдуарда Константиновича. Совершенно не умеет делать комплименты женщинам.

А повысив голос, она выкрикивает младшему Алмазову вдогонку:

— Вам срочно надо в больницу! Отвратительно выглядите!

Конечно, Александр равнодушен к чужим советам и делает только то, что считает нужным. Надеюсь, что заботу о своём здоровье посчитает важным.

Травяной чай, горячий душ и объятия мамы — лучшие успокоительные средства, после которых со спокойной душой синхронно засыпаем.

Последние ночи плохо сплю, терзаясь из-за новых неизведанных доселе чувств, лишь под утро удаётся погрузиться в сон. И не всегда в приятный и спокойный. Увы, зачастую наполненный черными тяжелыми эмоциями. Перед глазами стоят картинки преследующих монстров, атакующей своры агрессивных собак или извивающихся кусающих змей. Все эти ужасные кошмары сменяются один за другим, истощая и без того расшатанные нервы. Чувствую себя забитой, нервной, нелюдимой. Мама с поразительной чуткостью улавливает эти странные перемены во мне. Она бесконечно волнуется, выдумывая самые страшные картины произошедшего со мной в ту ужасную ночь. Кое-где она действительно права, однако, ей не стоит беспокоиться, поэтому вру ей. Вру. И ещё раз вру о случившемся.

В результате, на парах из-за постоянного хронического недосыпа пребываю в состоянии транса. Вроде слушаю лекции, а по сути оказывается, что нет. По итогу, важную информацию постоянно пропускаю. С прискорбием понимаю: если продолжу в том же духе и не прекращу думать о парнях, то успеваемость сильно снизится.

— Даю неделю на подготовку! — строгий голос преподавателя экономики выдирает из полудрема. Резко выхожу из состояния отрешенности, вздрагивая от громкого хлопка закрывающегося журнала.

— Свободны! — командует учитель и шум от оживившихся, как стадо муравьев, одногруппников режет по ушам. Все куда-то бегут, что-то делают, одна я, как побитая, еле передвигаюсь трусливой мышкой.

Так уж случилось, последние события моей неспокойной жизни вынудили проявить бдительность и осторожность: в университет прихожу первой, а домой возвращаюсь последней, одеваюсь максимально серо, непримечательно. Даже мама обратила внимание на мой неожиданно появившийся монашеский наряд.

Ох, знать не знала, что сама себя загоню в такую ловушку: во-первых, слишком опасно попадаться на глаза безбашенному Камилю, этот продажный поцелуй никак не выбросить из головы; во-вторых, Александр… Как себя с ним вести после откровенного разговора? При встрече просто сказать «привет»? Пройти мимо, как обычно? Даже мысли об этом ужасно пугают, зажимают, бросают в жар, заставляют сердце бешено колотиться, выбрасывая бушующий адреналин в кровь.

Поэтому приходит самое верное решение проблем на данный момент: не попадаться людям на глаза, прятаться и не выделяться. И это вполне успешно удается уже, как несколько дней.

После пары по экономике перемена достаточно большая, стало быть, надо где-то переждать поднявшуюся суматоху. Надвигаю кепку пониже на глаза, скрывая лицо. Тихонечко бреду в библиотеку, как невидимка. Уже выработалась хватка секретного агента: с легкостью становлюсь незаметной в толпе.

Сегодня же что-то идёт не так. По дороге в библиотеку, в которой надеялась подготовиться к докладу, по неудачному стечению обстоятельств пересекаюсь взглядом с одним хорошо знакомым парнем. Сердце шокировано ухает в груди. Разочарование обжигает. Как так? Не заметила издалека, не узнала знакомую компанию и, в частности, двух похотливых братьев, с которыми по глупости получилось весьма неприятное времяпрепровождение и напряженное прощание.