Увидев его, прям с порога с огромным энтузиазмом бросаюсь в словесную стычку:

— Знаешь, что я хочу тебе сказать!? Очень многое! А теперь сиди и слушай! Никакие деньги не стоят таких мучений. Уясни себе на носу: крепостных давно уже нет, и я ею не являюсь!

Но вдруг замолкаю, не закончив бурный разгром деспотичного мажора, потому что подмечаю некие странности: Александр совершенно расслабленно располагается на диване, а рядом с ним стеклянный передвижной столик, на котором стоит бутылка вина и легкие закуски.

Работодатель взглядом указывает на соседнее место на диване.

— Садись. Мне необходима компания на вечер.

Сначала от неожиданности и удивления замираю, а потом хохотнув, отвечаю:

— Пф… Разве это входит в мои обязанности крепостной?

— Теперь входит или у меня имеется еще пара нерешенных задач… — он в ожидании вопросительно вскидывает бровь, изучая мою реакцию на сказанное.

— О, нееее. Я согласна. — не торгуюсь, сразу же отвечаю на предложение побыть гостьей, а не уборщицей. — Сил уже ни на что нет.

— Зато вся дурь вышла из головы! Мне не нравится, когда ты шарахаешься от меня. Жалко выглядишь. Вроде никогда не боялась, а сегодня, что происходило? — одарив быстрой скупой улыбкой, объясняет свое скотское поведение. Скажем так, его методы достижения цели весьма необычны.

— Это как понять? Издеваясь надо мной и гоняя целый день по городу, таким образом старался меня взбодрить, чтобы не боялась? Ну ты и… — запинаюсь на слове, затем пытаюсь подобрать нематерные слова, способные объяснить мое отношение к издевательствам.

— Можешь меня отблагодарить, — самодовольно предлагает и в очередной раз у такого сухого на эмоции парня появляется на лице то ли ухмылка, то ли улыбка.

Хм. Что-то странное происходит…

Еще несколько часов назад, впервые встретившись с Александром, я испытывала колоссальное напряжение, не могла связать двух простых слов, лишь блеяла, как овечка, и теребила пальцами одежду, а сейчас довольно смело продвигаюсь вглубь подвального высокого помещения, оборудованного под небольшой домашний кинотеатр.

Еще несколько часов назад, впервые встретившись с Александром, я испытывала колоссальное напряжение, не могла связать двух простых слов, лишь блеяла, как овечка, и теребила пальцами одежду, а сейчас довольно смело продвигаюсь вглубь подвального высокого помещения, оборудованного под небольшой домашний кинотеатр.

Здесь довольно свежо в сравнении с остальными комнатами дома, а еще звучит слабое эхо от голосов и шагов. Впрочем, не сильно заостряю на этом внимание. Меня больше волнует другое.

— Я тебя вообще не понимаю… ты как будто из другой вселенной! — честно признаюсь вслух о своих мыслях, которые изо дня в день крутятся в голове и если их не изъять, то сойду с ума.

— Солидарен. Понять тебя довольно сложно. Обычно людей читаю на раз-два, в твоём случае допускаю нежелательные промахи, а ошибаться я не привык, — спокойно парирует, понятия не имею, чем он там занимается на диване в виду того, что лично я осматриваю убранство комнаты уже не в качестве домработницы, а приглашенной гостьи.

Цепляю взглядом серые стены без обоев, легкую напольную подсветку по периметру комнаты, огромный шкаф со всякими экзотическими вещицами, наподобие маски ацтеков, лапы медведя и кожи змеи. Когда занимаешься уборкой, некогда всё рассматривать, а сейчас достаточно времени, чтобы спокойно походить по огромному залу, утоляя своё любопытство.

И все-таки, надо признать, есть что-то правильное в его жесткой методике по излечению меня от болезни под названием «страх». Сейчас я не чувствую его, лишь желание обругать и стукнуть, да побольнее.

Экспериментатор чертов! Мышцы налились точно свинцом и теперь болят из-за забегов.

— Так ты будешь меня благодарить? — настойчиво повторяет вопрос, на который я намеренно не дала ответа в первый раз. Потому что он слишком странно звучит, с двойным подтекстом. Но во второй раз уже не прикинешься глухой дурочкой. Вынуждена что-то сказать:

— Каким образом я могу тебя отблагодарить?

От собственных слов, сказанных вслух, сердце бросается в самые настоящие пляски, двадцать раз переворачивается, болезненно сжимается, несколько раз падает, поднимается, затем кружится. В свои восемнадцать лет я впервые поняла пожилых людей, испытывающих муки внезапной тахикардии. И если бы не эти странные ощущения можно было бы утверждать, что мы как друзья.

Я и Алмазов… друзья.

Очень смешно. Было гораздо проще воевать друг с другом: обзываться и посылать. Тогда и задумываться не надо было над тем, кто мы друг для друга и как себя лучше вести наедине.

Что-то необычное сейчас испытываю, находясь с ним наедине. В одной комнате, где мы вдвоем общаемся на пониженных тонах… так спокойно… так интимно близко… будто являемся хорошими знакомыми, которым нравится быть вместе.

— Для начала выпей со мной. А потом… придумай что-то необычное, способное меня заинтересовать. Ты вроде не слишком глупая?

Тахикардия принимает пугающий оборот, если честно, мне даже больно в груди после столь дерзкого ответа, очевидно скрывающего подтекст. Я не слишком опытна с отношениях с парнями, но всей женской сутью понимаю, что со мной заигрывают и я ведусь на это, подсознательно отвечаю тем же.

Как назло, я разглядела весь шкаф, чуть ли не понюхала и не облизала каждую статуэтку, стоящую на нем. Уделила внимание покрашенным серым стенам, полу и дорогому ковру, занимающему центральный круг помещения, и даже огромному экрану домашнего кинотеатра. Больше отвлекаться не на что, а Александр в данную минуту ладонью хлопает по дивану, приглашая занять место и не мельтешить.

Деваться некуда, отвлекаться не на что. Притворяться глухой и тупой больше нельзя, поэтому приходится принять его приглашение. Однако занимаю место, как можно дальше от работодателя. Между нами может сесть еще три человека как минимум, а то и более. Наверное, выглядит странным попытка сохранить физическую дистанцию, но мне плевать. Когда мы слишком близко друг к другу, происходят сомнительные вещи. Я начинаю слишком много чувствовать и слишком мало думать. А это печально, и я этого не хочу…

— Могу с тобой побыть максимум до шести. Мне необходимо вернуться домой пораньше, мама просила! — четко объявляю о своем решении. Для наглядной демонстрации показываю мобильный телефон со временем: «17:05», а после кладу его на диван сбоку от себя.

Александр никак не реагирует на мое заявление, даже головой не кивает, но, наверное, понял смысл фразы. Не глухой ведь?

На протяжении следующих пяти минут мы заняты подбором фильма и к концу обсуждения приходим к выводу, что наши вкусы расходятся. Как по шаблону, я обожаю фэнтези и мелодрамы, а он предпочитает триллеры и боевики. Как итог, выбираем то, что ни один ни второй не любит: детектив.

Ознакомившись с аннотацией, поудобнее устраиваюсь и ожидаю развития событий на экране. Внимательно прислушиваюсь к объяснениям главного героя детектива о найденных улицах, но оказывается, что ни черта не слышу кроме звука собственного сердца, после того, как Александр гасит свет. В помещение очень темно и очень интимно, лишь свет от экрана освещает нас двоих, из-за чего я очень хорошо и отчетливо вижу боковым зрением изменения вокруг себя. Прекрасно подмечаю повороты головы в мою сторону. Чувствую на себе постоянные взгляды. Это не те старые презрительные, пренебрежительные, а новые не поддающиеся какому-то точному определению. Они нагло ощупывают лицо, подбородок, шею и грудь. Особенно вырез старой застиранной футболки.

Наше общение сегодня выходит за рамки привычного, из-за этого я не могу прекратить волноваться.

Александр самостоятельно открывает бутылку вина и сам же без участия персонала разливает его по бокалам. Тогда же план по сохранению дистанции между нами с новым гулким скачком сердца в горло, ломается, ибо для того, чтобы передать бокал вина, он подсаживается ко мне ближе, напрочь стирая эти жалкие сантиметры свободы.