Перед ним стоял похожий на ученого мужчина лет сорока с сутулыми плечами и заложенными за спину руками.

— Это макет «Кресент плаза»? — спросила Сэм, входя в зал.

Мужчина повернулся и насадил очки на нос.

— Совершенно верно.

— Я детектив Литлтон из нью-йоркского департамента полиции, — пояснила она.

— Джордж Соколофф.

Внимание Сэм было приковано к макету.

— Поразительно! — выдохнула она. — Башни немного напоминают мне верхушку здания компании «Крайслер». Мистер Мэннинг, наверное, был невероятно талантлив и очень гордился проектом.

Соколофф открыл было рот, но тут же закрыл снова.

— Я ошибаюсь?

— Отчасти, — пробормотал он и, расправив плечи, почти горько добавил:

— Логан действительно очень им гордился, но теперь, когда он мертв, не вижу смысла притворяться, будто мы были соавторами. И замысел, и проект принадлежат мне. Раньше я соглашался, чтобы вся честь доставалась не мне, а фирме. Но на этот раз Логан пообещал сделать меня ведущим архитектором и упомянуть меня как единоличного автора проекта.

Сзади раздался голос Маккорда, и Сэм обернулась.

— А что вы испытывали, когда позволяли Мэннингу приписывать себе авторство? Или такие вещи в архитектурных фирмах — дело обычное?

Сэм пыталась не думать о том, как здорово видеть Митчелла Маккорда входящим в зал. Его спортивные пиджаки уже не висели на нем как на вешалке: он позаботился об этом через пару дней после того, как они начали работать вместе. Теперь они сидели на нем идеально, но ей он больше нравился в теннисках с распахнутым воротом и потрепанной кожаной куртке «пилот», которую носил иногда. Сэм попятилась к двери, оставив Маккорда наедине с архитектором.

Кабинет Логана Мэннинга был в том конце коридора, который начинался у стены с декоративными панелями позади стойки секретаря в приемной.

Эрин Гилрой с опущенной головой стояла у письменного стола Логана, комкая бумажные салфетки, и, заслышав шаги, вскинулась.

— Мисс Гилрой, я детектив Литлтон.

— Привет, — ответила девушка хрипло, но спокойно.

— Не хотите сесть?

— Не особенно. Похоже, я чувствую себя не такой уязвимой дурой, когда стою.

Сэм присела на угол стола и вынула из сумки блокнот и ручку.

— Детектив Уомэк считает, что вам будет проще говорить с женщиной.

— Неужели? Мне он почему-то показался не слишком участливым.

В полном противоречии с описанием, данным Уомэком, Эрин Гилрой вовсе не показалась Сэм слабой или застенчивой.

— Сколько вы здесь проработали?

— Два года.

Сэм сделала вид, что старательно записывает, размышляя, как лучше подойти к интересующей ее теме, но Эрин сама пришла ей на помощь:

— Мои отношения с Логаном Мэннингом начались и закончились шесть месяцев назад.

Сэм молча изучала ее, гадая, почему девушка с такой готовностью признается в своих похождениях двум совершенно незнакомым людям.

— Кто еще об этом знал? Эрин стиснула кулаки.

— Никто! Единственная, кому я сказала, — это Дебора, моя соседка по квартире. Но прошлой ночью ей позвонил репортер и сказал, что знает о моей связи с Логаном Мэннингом.

И моя соседка, подруга, — свирепо подчеркнула она, — посчитала, что будет нечестным солгать, и поэтому выболтала все. Не объясните, как может особа, читающая Библию и постоянно ее цитирующая, предать подругу и без малейших угрызений совести нарушить обещание, и все во имя справедливости?! А ведь ей всего лишь нужно было бросить трубку или включить автоответчик.

Она смотрела на Сэм, ожидая ответа, нет, настаивая на ответе, и та сказала единственное, что пришло в голову:

— Некоторые из самых недобрых, лицемерных, обожающих судить ближнего своего людей, с которыми я знакома, посещают церковь каждое воскресенье и читают Библию. Не знаю, как некоторые особы способны отделять присущие им жестокость и недостатки от собственных религиозных обязательств и убеждений, но это так и есть.

— Дебора — одна из них.

— Как, по-вашему, репортер обо всем узнал?

— Ничего он не знал, просто блефовал наугад. Репортеры звонили всем женщинам, которых знал мистер Мэннинг, и говорили одно и то же. Один из них вчера вечером добрался до Жаклин Пробст и сказал ей то же самое. Но она ответила, что если ее имя будет упомянуто, она подаст в суд на газету, а потом повесила трубку.

— Кто такая Жаклин Пробст? — спросил Сэм.

— Одна из архитекторов. Детективы уже потолковали с ней. Жаклин шестьдесят четыре года. С некоторой натяжкой можно сказать, что она годится Логану в бабушки.

Сэм намеренно сменила тему:

— Вы занимались корреспонденцией мистера Мэннинга, отвечали на звонки как личные, так и деловые?

— Да.

— И все регистрировали?

— Конечно.

— Я хотела бы посмотреть книги записей. У нас есть разрешение миссис Мэннинг.

— Я дам вам все, что попросите.

Девушка рассеянно провела пальцем по золотому пресс-папье в виде пирамиды и осторожно поправила кожаную папку для бумаг.

— Поверить не могу, что Логан мертв.

— Кто первым порвал отношения? Вы или мистер Мэннинг?

— То, что было между нами, вряд ли заслуживает термина «отношения», — вздохнула Эрин. — Прошлой весной я была помолвлена и собиралась выйти замуж в июне. Моя семья почти целый год обдумывала роскошную свадьбу. Но за месяц до назначенного срока жених меня бросил. Я делала все, чтобы пережить тот день, когда должна была идти к алтарю. Уже за неделю до него бегала трусцой, медитировала, старалась работать сверхурочно. Накануне того вечера, на который была назначена репетиция свадебного ужина, я вызвалась работать допоздна, и Логан тоже остался. Нам принесли ужин, я заплакала, и Логан попытался меня утешить, потому что все знал и понимал, что я испытываю. Странно: он иногда мог быть совершенно бесчувственным эгоистом и в то же время, оказывается, помнил важные для людей мелочи. В общем, он уверял, что я слишком хороша для своего жениха. Потом обнял, и следующее, что я запомнила, — как мы лежим на диване. Логан был так невероятно красив, что мой жених ревновал к нему, и, думаю, отчасти именно поэтому я уступила.

Дождавшись, пока Эрин замолчит, Сэм мягко поинтересовалась:

— И что было потом?

— Месяц спустя у меня приключилась задержка, а домашний тест на беременность, позже оказавшийся просроченным, ошибочно показал положительный результат. Я вообразила, что беременна, и на стенку лезла от страха. Дебора переехала ко мне всего за несколько недель до этого, но казалась такой порядочной девчонкой, а я… только что в истерике не билась. Я против абортов, так что об этом не могло быть и речи. Короче говоря, я все выложила Деборе.

— А она пересказала репортеру вчера вечером, — закончила за нее Сэм.

Эрин кивнула, позеленев, как от морской болезни.

— Как по-вашему, они расскажут обо… мне и Логане… в новостях?

Сэм, помявшись, вздохнула:

— Думаю, вам следует быть готовой к неприятностям. Но если это послужит утешением, могу с уверенностью сказать, что вы будете не единственной, чье имя свяжут с именем Мэннинга.

Эрин откинула голову и закрыла глаза. На миг лицо ее превратилось в маску горечи и тоски.

— Бедная миссис Мэннинг. Бьюсь об заклад, я и без репортеров смогу угадать остальных двух.

Сэм старалась ничем не выказать любопытства:

— И кто же это?

— Джейн Себринг и Триш Лефковиц.

— Триш Лефковиц, пресс-агент миссис Мэннинг?

Эрин сначала кивнула, но тут же помотала головой:

— Не знаю. Триш была почти год назад. Может, про нее и забудут. Кроме того, она знает, как выпутаться. Умеет вести себя с прессой.

Маккорд сидел в своем кабинете, обсуждая сегодняшние события с Сэм, Шредером и Уомэком. Мужчины веселились напропалую, слушая рассказ о сексуальных подвигах Логана Мэннинга.

— Эрин Гилрой, Джейн Себринг и Триш Лефковиц, — перечислял Маккорд. — Задорная блондинка, роскошная рыжуля и черноволосая красотка. Ничего не скажешь, у Мэннинга не только эклектические вкусы в этой области, но и мужество немалое.