— Они удостоверили алиби друг друга, — объяснил Уомэк, и хотя не сразу вспомнил насчет двухсот тысяч долларов, вложенных Мэннингом в постановку Соломона, с опозданием изложил и этот факт.

— Будем рыть в этом направлении, — решил Мак. — Скорее всего дорога нашего убийцы вымощена «капустой». Нужно узнать, каким образом Мэннинг наложил лапу на такую кучу незаконных денежек, чтобы покрыть расходы на жизнь, содержание ненужной фирмы, покупку машин и доли в бродвейском спектакле и, вероятно, еще многого другого. Судя по тому, как он швырял их на ветер, наверняка знал, что в оффшорном банке еще запрятано немало.

Уомэк отхлебнул холодного кофе и поставил чашку обратно на стол.

— Что, если он торговал наркотиками? Мак пожал плечами:

— Все возможно, но не думаю, что он был способен рискнуть собственной шкурой из-за чего-то столь опасного и ненадежного. Я бы посчитал, что он занимался чем-то более стабильным.

— Воровство? Торговля краденым? — предлагал Уомэк. Мак покачал головой:

— Та же категория, что и наркотики.

— Шантаж? Вымогательство? — не унимался Шредер.

— Вероятнее всего, но я хотел бы получить заключение наших аналитиков. Пусть почитают досье и выведут заключения. Ответ может быть и у Ли Мэннинг, хотя она и не обязательно знает об этом. Я хочу допросить ее сегодня, но попытаюсь быть вежливым и спросить позволения у Валенте. У меня пока все.

Он отошел от доски.

Сэм нетерпеливо ждала этих слов. Схватив с пола сумочку, она встала и отодвинула стул на место.

— Давайте отрабатывать версии, — добавил Маккорд, и Сэм рванула к двери, стараясь, чтобы между ними оставались Уомэк и Шредер, в надежде что мужчины ее загородят. Она была уже у порога, распахнула дверь… и тут ее настиг неумолимый голос Маккорда:

— Детектив Литлтон, останьтесь на пару слов.

Сэм выругалась про себя и повернулась, давая пройти Шредеру и Уомэку. Старательно поправила ремешок сумочки на плече, прижала блокнот к груди и робко приблизилась к человеку, сидевшему за столом и взиравшему на нее в вопросительном молчании.

— Почему? — коротко спросил он.

На языке Сэм вертелось несколько возможных ответов, пока она лихорадочно изобретала подходящую отвлекающую тактику и высокоэффективные методы избежать праведного гнева мужчины, намеревавшегося продемонстрировать свою силу. Но она все же остановила выбор на самом простом: честности.

— Имеешь в виду реплику насчет массажа? Мак молча кивнул.

— Сама не знаю, зачем я это брякнула, — призналась она. — По-моему, немного растерялась. Ты, возможно, уже бывал в подобных ситуациях, а для меня она внове.

— Твой намек, случайно, не имел отношения к моему выговору за опоздание?

Сэм немного подумала.

— Кажется, да. Прости. Больше такого не повторится. И тут она снова увидела это: теплые веселые огоньки в его глазах.

— И ты меня тоже прости! — выпалил он.

Сэм недоумевающе хлопнула глазами, но, поразмыслив немного, поняла и его странный ответ, и причину веселости.

— Твой выговор, случайно, не имел отношения к тому обстоятельству, что я разоделась к сегодняшнему свиданию?

Он уставился на нее с таким изумлением, словно она сморозила невероятную чушь:

— Ну разумеется!

Сэм прикусила губу, чтобы скрыть улыбку, и на мгновение утонула в его глазах, прежде чем опомниться и пойти к выходу.

— Послушай, — окликнул Мак, — я не приказывал снять наблюдение с Валенте. Когда мне сообщат, что он у себя в офисе, я поеду к нему. Хочу убедить его позволить Ли Мэннинг поговорить с нами: открыто, без адвоката, оспаривающего каждый вопрос, который я задаю. Если понадобится, я вызову ее сюда для допроса, но на этот раз хотелось бы все сделать более цивилизованно. И в этом деле с Валенте я надеюсь только на тебя.

— Не стоит, — возразила Сэм. — Я все испортила в тот момент, когда спросила, был ли он в доме миссис Мэннинг, когда мы приехали, чтобы сообщить о смерти ее мужа. Он понимал, что мы уже все знаем, так что теперь он обо мне самого низкого мнения. И если раньше он хотя бы отвечал откровенно, то сейчас наверняка считает меня очередным пронырливым хитрым копом.

— Чисто из любопытства: почему ты спросила его об этом? — осведомился Мак, что-то рассеянно вычерчивая в блокноте.

— Хотела проверить, попытается ли он солгать.

Мак развалился в кресле и задумчиво уставился с пространство.

— В его же интересах позволить нам потолковать с Ли Мэннинг! Если бы мне удалось встретиться с ним, думаю, я сумел бы его в этом убедить. Если же вызову его сюда, он явится с адвокатом, и весь участок сбежится нас подслушивать. А ведь то, что я намерен сказать Валенте, предназначено только для его ушей.

Сэм машинально переложила блокнот в правую руку, которой уже держала сумочку.

— Для того чтобы беседа состоялась, причем без адвоката, тебе необходимо заверить его, что твое мнение о нем со вчерашнего дня разительно переменилось, и это окончательно и бесповоротно.

Губы Маккорда дернулись в язвительной усмешке.

— Вчера мой друг в «Интеркуэст» передал от него весьма недвусмысленное предупреждение. И этот самый друг утверждает, что мистер Валенте «донельзя серьезен».

Сэм подняла глаза к небу.

— Потрясающе, — буркнула она, но тут же просветлела:

— Я знаю способ, только вряд ли он тебе понравится.

— Давай свой способ, и посмотрим.

— Отдай ему нашу главную и единственную улику против него. Верни записку.

— Ты права, мне это не нравится. Грубое нарушение следственной процедуры.

Сэм, по-птичьи наклонив голову набок, пояснила:

— Это твоя позиция. А он скорее всего считает, что мы незаконно конфисковали принадлежавшую ему корреспонденцию и держим ее в надежде повесить очередное преступление на него или Ли Мэннинг. Он знает, что записка очень ценна для нас, если мы собираемся и дальше преследовать их. И самое главное, знает о наших «следственных процедурах», поскольку ему не раз приходилось дожидаться, пока мы вернем его собственность. Отдай записку — и сразу выиграешь в его глазах!

Мак, немного поколебавшись, сдался:

— Хорошо, но давай снимем с полдюжины копий и все заверим. Потом позвони сенатору и предупреди, что опоздаешь на вечеринку.

Ему все известно! Ну еще бы. Ведь он наверняка тщательно проверил ее досье, прежде чем включить в состав бригады. Мак все делает на редкость тщательно. Даже целуется.

— Есть, лейтенант! — шутливо отрапортовала она. — Так и сделаю.

Она снова взялась за дверную ручку.

— Сэм…

Какой чувственный, чуть хрипловатый голос…

— Что, лейтенант?

— Ты очень красива.

Сердце Сэм с силой ударилось о ребра.

— Ну не смешно ли, — выдохнула она, — я то же самое думала о тебе.

Маккорд смотрел, как она уходит. Когда дверь захлопнулась, он схватился за телефонную трубку, но замер, уставившись на свои каракули. Те самые, что выводил во время разговора. Страница был вся исписана. Одно и то же слово, выведенное самыми причудливыми завитушками, повторялось раз за разом:

Моя.

В три часа экипаж машины наружного наблюдения, отслеживавший все передвижения Майкла Валенте, доложил, что тот вернулся в офис своей компании на Шестой авеню.

В три тридцать пять Маккорд и Сэм открыли высокие двери с табличкой «Элаенс-кроссинг корпорейшн, административный отдел» на сорок восьмом этаже.

Стойка секретаря в приемной была сделана из толстого стекла и расположена в центре просторного, затянутого ковровым покрытием помещения, где, кроме нее, имелись кресла и диваны, составленные в кружки и находившиеся на некотором расстоянии друг от друга. Украшением служили оригинальные стеклянные скульптуры, причем некоторые довольно большие и абстрактные, подсвеченные скрытыми светильниками.

Сюда выходило несколько дверей, в настоящий момент закрытых. Рядом с одной сидели двое мужчин и женщина, о чем-то тихо беседовавшие. Еще один мужчина, устроившийся у окна, читал журнал. На полу у его ног чернел портфель.