— Но почему?

— Потому что четыре дня назад умственное состояние Ли Мэннинг было по меньшей мере нестабильно, иначе она никогда не согласилась бы на это.

— Пытаетесь сказать, что она недееспособна? — насторожился Маккорд.

— Разумеется, нет, и не стоит в моем присутствии бросаться подобными терминами, лейтенант! Я просто объясняю, что четыре дня назад Ли находилась под действием сильнейшего стресса, по очевидным, нормальным и вполне понятным причинам.

Сэм поняла, что страхи Маккорда были обоснованны: в любую минуту Шейла Уинтерс поднимет трубку, позвонит Ли Мэннинг и скажет, чтобы та аннулировала разрешение.

— Позвольте познакомить вас с еще одной фразой, той, которой я привык часто бросаться, а именно: «препятствование отправлению правосудия». Вы сознательно мешаете расследованию убийства. Я не просил показать ваши записи, но готов сделать это и ждать здесь, пока детектив Литлтон съездит к судье и получит разрешение на выемку бумаг.

Сэм про себя оценила ситуацию как патовую, но Маккорд, верный своему слову, отдал ей бумажку, исписанную почерком Ли Мэннинг.

— Я составлю компанию доктору Уинтерс, пока вы не привезете разрешение. И захватите ордер на обыск, на случай если доктор Уинтерс пожелает вести эту битву до неизбежного утомительного конца. Да привезите с собой детективов Шредера и Уомэка, пусть помогут найти то, что мы ищем.

— Я предлагаю компромисс, — слегка улыбнулась доктор.

— Меня не интересуют компромиссы.

— Тот компромисс, что я предложу, сбережет кучу времени, которое иначе будет потрачено зря.

— Обожаю тратить время зря, — мягко ответил Маккорд.

Шейла громко засмеялась:

— Вот уж нет, лейтенант! В обычных обстоятельствах вы до предела нетерпеливы. Однако это уже попахивает бесплатным психоанализом, что противоречит моим принципам. Вот что я готова предложить. Собственно говоря, у меня нет выбора, потому что Ли Мэннинг с минуты на минуту будет здесь. Общение доктора с пациентом — это священнодействие, и принцип врачебной тайны поддерживается и защищается судами всего мира.

— Как и статья о препятствовании отправлению правосудия.

— Я не стану препятствовать отправлению вашего правосудия. Когда приедет Ли, я в вашем присутствии прямо скажу, что не советую ей уполномочивать меня раскрыть суть наших бесед. Если она послушает меня и отберет у вас тот листок, которым вы размахиваете, — это ее полное право. Не так ли?

Все было так, и оба это знали.

— Если же она по-прежнему станет требовать, чтобы я передала всю информацию вам, тогда я это сделаю. Договорились?

Кажется, она взяла верх, и тут уже ничего не попишешь. Маккорд расплылся в улыбке, и шрам на лице показался глубокой канавкой.

— Как могу я спорить со столь безупречной логикой и разумным ведением переговоров? — лениво осведомился он. — Хотя меня разбирает любопытство…

— Еще бы, — усмехнулась она, и Сэм опустила глаза: на миг ей показалось, что прямо перед ее носом разыгрывается партия двух гроссмейстеров, обладающих невероятно сложным и тонким интеллектом и неожиданно решивших пофлиртовать. Она вдруг показалась себе лишней. И отчего-то преисполнилась уверенности, что Ли Мэннинг аннулирует свое разрешение.

— Все же мне хотелось бы узнать, почему Ли Мэннинг собирается приехать?

— О, на этот вопрос я могу ответить. Пресса буквально преследует ее. Они разбили лагерь перед ее домом, так что она вот уже больше недели сидит взаперти и выходила на улицу, только чтобы похоронить мужа. Я пригрозила похитить ее, если она сегодня не пообедает со мной. По вполне понятным причинам она не может показаться в ресторане, так что я пообещала заказать еду сюда.

— Простите, что разрушил ваши планы на ленч, доктор, — ответил Маккорд.

Шейла улыбнулась такой явной глупости:

— Ничего вы не разрушаете, лейтенант. У Ли уйдет не больше двух минут на то, чтобы отозвать свое разрешение.

Несколько минут спустя Сэм с удивлением поняла, насколько она ошибалась. Ли Мэннинг, до того бледная и похудевшая, что, казалось, вот-вот свалится с ног, решительно отказалась последовать совету Уинтерс. Одетая в удобные желтовато-коричневые слаксы и белую шелковую блузку, она уселась на кожаный диван, подвернула под себя ноги и превратилась в юную, беззащитную девчонку, совсем простую, без косметики и затейливой прически. Рыжевато-каштановые волосы обрамляли прозрачные щеки, а огромные глаза отливали бирюзой морской воды в солнечный день.

— Им нужны ответы, Шейла. Расскажи все, что тебе известно.

— Ли, я решительно против. Ты не в состоянии мыслить связно.

— Я пришла сюда потому, что тоже нуждаюсь в ответах. Расскажи детективам все, что они хотят знать о моем муже, а я послушаю, потому что, как оказалось, тоже с ним не знакома. Не знакома по-настоящему. Я только воображала, что знаю его как самое себя.

— Хорошо.

Шейла рассеянно потерла лоб и взглянула на Ли.

— Постараюсь все изложить как можно деликатнее.

— О, не стоит щадить мои чувства! Все, что ты утаишь сегодня, я прочитаю в утренних газетах завтра. В крайнем случае послезавтра. Помнишь, я спросила тебя, был ли у Логана роман с Джейн Себринг, и ты сказала, что нет…

— Когда вы спрашивали доктора Уинтерс? — перебил Маккорд.

Шейла Уинтерс окатила его свирепым взглядом, но ответила одновременно с Ли:

— После похорон.

— Что заставило вас задать этот вопрос?

Вместо того чтобы возмутиться его тоном или вмешательством, Ли подняла глаза и ответила со спокойной покорностью, словно больше не замечала подобных бессмысленных приставаний. Похоже, ей действительно было все равно.

— Газеты были полны того, что я посчитала злобными измышлениями.

— Лейтенант Маккорд, — предупредила психотерапевт, — вы можете допрашивать миссис Мэннинг сколько хотите, и я не сумею вас остановить, зато могу помешать вам делать это в моем кабинете. Так вот, если вы хотите поиграть в вопросы-ответы, предоставьте отвечать мне и давайте поскорее с этим закончим. И поверьте, мне это нелегко. Пожалуй, так трудно мне еще не приходилось.

Она посмотрела на Ли Мэннинг, и выражение ее лица мгновенно смягчилось.

— Ли, Логан был человеком гораздо более сложным, чем я думала сначала, когда вы оба впервые пришли ко мне. Более сложным, более ранимым и в то же время обладающим более… более упрощенной логикой, чем я предполагала. И поверь, я пытаюсь изложить все это самыми упрощенными терминами, вместо того чтобы прибегать к псевдонаучной психоболтовне. — Неохотно обращаясь к Сэму и Мак-корду, она пояснила:

— Логан Мэннинг происходил из старой, богатой и аристократической нью-йоркской семьи. Беда в том, что к тому времени, как Логан родился, его дед промотал почти все состояние и семья была вынуждена жить в благородной бедности. Но благодаря фамильным связям и кое-каким деньгам, пожертвованным богатой двоюродной бабкой, Логан сумел попасть в те престижные частные школы, которые посещали его предки. Но между ним и его одноклассниками была пропасть: Логан по сравнению с ними был бедняком, и все это знали. Он не мог проводить с ними каникулы. Не мог даже пригласить их домой. Всю жизнь его терзал стыд за то, кем он был и что имел. Его отец умер, когда мальчик был совсем маленьким, мать больше не вышла замуж, так что он рос без мужчины в доме. Некому было ободрить его или разъяснить значение истинных приоритетов и ценностей. Вместо этого на него обрушился поток историй о процветании семейства Мэннингов в былые дни, сказки о великолепных особняках и бесценном антиквариате, о красавцах мужчинах, печально известных безумной страстью к игре, распутством и поразительными финансовыми операциями. Едва ли не с первых лет жизни Логан мечтал стать одним из тех легендарных Мэннингов и восстановить фамильные состояние и престиж. Он, несомненно, унаследовал их привлекательную внешность, а также мозги и амбиции. И он достиг всего, к чему стремился…

Она осеклась и долго печально смотрела на Ли, прежде чем продолжить.